Почти джентльмен - Розенталь Пэм. Страница 10
Феба многозначительно кивнула. В этот момент ее лицо лишилось обычной для Фица Марстона иронии.
– Меня познакомили с мистером Блейком несколько месяцев назад у леди Каролины Лэм. Я уверен, что она покровительствует ему отчасти из-за его чудаковатости. Правда, я не нахожу его таковым. По-моему, он гений. Его необычный взгляд на вещи иногда приводит меня в трепет.
«Что я делаю, черт возьми? И потом, в данный момент меня приводит в трепет вовсе не мистер Блейк».
Вежливого кивка лорду Линсли было бы достаточно. Поклона – более чем достаточно. Однако она пожала ему руку и вовлекла его в задушевный разговор. Это уже было излишеством.
Помнится, мистер Блейк однажды написал: «Дорога излишества ведет ко дворцу мудрости». Но мистер Блейк – не женщина, и ему не приходится скрываться под чужой личиной.
Феба чувствовала, как опасно вести беседу с мистером Линсли: еще немного, и ее маска окончательно спадет.
Но она не могла не смотреть на его красивое лицо и внушительную фигуру. А он, в свою очередь, откровенно любовался ее элегантной внешностью, и это было приятно.
В душе Фебы росла симпатия к лорду Линсли. Впрочем, точно такую же симпатию она испытала бы к любому другому мужчине, который разделил бы ее восторг перед работами мистера Блейка. Кроме того, ей понравилось его короткое выступление в парламенте. Убеждения этого человека вызывали в ней уважение.
Феба хотела продолжить разговор, рассказать о книге с поразительными иллюстрациями, которую она только что купила, и услышать мнение Линсли по самым разным вопросам. Она хотела узнать его лучше.
Может быть, он пригласит ее выпить в таверну? Джентльмену не возбраняется полчасика посидеть в компании другого джентльмена, даже в таком дешевом районе. К тому же Линсли скоро уедет в свой Линкольншир…
– Я слышал, – сказал лорд, – вышло новое издание «Песен о невинности». Вы видели эту книгу, мистер Марстон?
О Боже! У Фебы засосало под ложечкой. Легкая улыбка быстро сошла с ее лица.
Дэвид удивленно наблюдал за своим собеседником. Во взгляде юноши вдруг мелькнула боль, потом его черты застыли, превратившись в надменную маску.
«Но что я такого сказал?» Марстон казался таким вежливым и обходительным! Однако сейчас его чувственные губы скривились в гадкой ухмылке.
– «Песни о невинности», лорд Линсли? Вы имеете в виду низкопробные куплеты про детей?
– Да, это песенки про детей. Но я отнюдь не нахожу их низкопробными.
Марстон пожал плечами:
– Каждому свое. Что до меня, то я вообще стараюсь не смотреть на маленьких шкодников. Терпеть не могу детей и книги про них. До свидания, милорд. Желаю вам хорошей зимы.
Он отвесил изящный полупоклон и, резко отвернувшись, зашагал прочь. Лорд Линсли растерянно и слегка встревоженно смотрел Марстону вслед.
Феба свернула на Стрэнд и наняла кеб. Всю дорогу до дома она ругала себя за грубость.
«Но я просто не могла вести себя по-другому», – подумала она.
С тех пор как умер Брайан, она была не в состоянии спокойно смотреть на детей. И даже думать о них без содрогания.
Отчасти именно из-за этого страха она решила стать Марстоном и жить его жизнью. Никого не удивляло, что лондонский денди не имеет ничего общего с детьми. Марстон просыпался после полудня и редко выходил из дома в дневное время. Благодаря этому он почти никогда не сталкивался на улицах с детьми. Разумеется, время от времени ему на глаза попадались маленькие оборванцы, спавшие у дверей чужих домов, или юные дворники, которые работали допоздна, чтобы получить на несколько пенсов больше. Но Марстон и его приятели просто убыстряли шаг, глядя в другую сторону.
Конечно, иногда ее взгляд натыкался на маленькую процессию бедных детей, которых вели на вечернюю церковную службу. В последнее время их становилось все больше – возможно, потому, что обстоятельства вынуждали их родителей уехать из деревни. Но этих несчастных приучили идти по улицам с опущенными глазами, подавляя естественное детское любопытство.
Феба больше всего боялась наткнуться на взгляд ребенка. На прошлой неделе, когда она весело болтала на улице с Фицуоллисом, на нее уставился грязный маленький трубочист. На исхудалом, перемазанном сажей лице мальчика блестели большие глаза – невинные светло-карие глаза Брайана – во всяком случае, так ей показалось. Чтобы успокоиться, Фебе пришлось выпить полбутылки шампанского, но потом несколько ночей подряд ей снился один и тот же кошмар: будто бы Брайан застрял в закопченном душном дымоходе. Он кричал, звал на помощь… Она просыпалась в холодном поту и дрожала от ужаса.
И все-таки это не извиняло ее поведения с Линсли. Да, она боялась детей, но надо ли было срывать свою злость на таком милом человеке? Она слышала, что у лорда есть взрослый сын. Его жена умерла, но при каких обстоятельствах – Феба не помнила. Во всяком случае, он наверняка был хорошим отцом. Он пришел в «Олмак», чтобы подыскать себе невесту – женщину, которая родит ему новых детей.
Феба вздохнула: «Ну что ж, пусть ему повезет! А мне уже слишком поздно».
Дэвид вышел из дома Блейка, держа под мышкой свою покупку. Какое чудесное приобретение: «Песни о невинности»! Новое, отлично иллюстрированное издание. Мистер Блейк поднял цену с пяти шиллингов до трех гиней, но Дэвид с радостью отдал бы все триста. Это была бесценная книга, несмотря на презрительный отзыв Марстона.
Когда Дэвид спросил мистера Блейка о его предыдущем госте, тот ответил весьма загадочно.
– Этот человек живет в аду, – сказал художник. – Он погряз в своих тайнах и корчится в судорогах на Брансвик-сквер.
Дальше пошел какой-то вздор насчет человеческого величия и красоты гермафродитов.
«И все же хорошо, – подумал Дэвид, – что я узнал адрес этого юноши. Вдруг когда-нибудь ему понадобится моя помощь».
Странная встреча на улице произвела на лорда Линсли сильное впечатление, но больше всего его поразила вспышка боли, мелькнувшая в глазах Марстона.
«Дети? Терпеть не могу этих маленьких шкодников!»
Блейк прав: Марстон живет в аду.
Дэвид помедлил у дверей таверны – там, где они недавно разговаривали. Думая о Марстоне, он неизбежно ощущал сильное вожделение.
Он прижал свою книгу к груди, как будто хотел защитить детей, нарисованных на ее страницах. Пожалуй, стоит зайти – выпить эля и еще раз полюбоваться на свое сокровище.
Глава 5
К тому времени, когда кеб приехал на Брансвик-сквер, Феба немного расслабилась. «В конце концов, – подумала она, поморщившись, – мои страдания едва ли можно сравнить со страданиями библейского Иова. И потом, через несколько дней я уеду из города. Меня не будет несколько недель».
Она отдала пакет лакею, велев развернуть книгу и поместить ее на видное место в гостиной.
На столике в фойе, рядом с бледной фарфоровой вазой, лежала кучка писем – судя по всему, приглашения. Она просмотрит их позже. На большинство приглашений придется ответить вежливым отказом, поскольку она уезжает. «Начался сезон охоты на куропаток» – так она объяснит в письмах.
Но сначала нужно принять горячую ванну и, пожалуй, немного вздремнуть перед тем, как отправиться в качестве Марстона на очередную светскую вылазку.
Витая лестница, покрытая мягким ковром, приглашала взбежать наверх и отправиться в ароматную розовую ванную. Но Феба осталась на первом этаже и принялась бродить по комнатам, рассеянно перебирая разные милые безделушки.
«Все в порядке, – сказала она себе, отщипнув лепесток от увядающего розового букета. – Ты больше его не увидишь. Он скоро уедет в Линкольншир».
Что писала о нем газета?
«Этот человек гораздо лучше смотрелся бы на своих щедрых полях, среди тех поселян, чьи права он защищал».
Счастливые поселяне!
Во всяком случае, он совершенно ясно давал понять, что не одобряет городскую жизнь. Феба вздохнула: «Меня (то есть Фица Марстона) он тоже не может одобрить».