Те, кто против нас - Руденко Борис Антонович. Страница 52

— Проходите, — сказал Бруно, рассматривая визитку. — Итак: господин Верейкис. Вы, часом, с Перловым не знакомы?

— Это один из директоров нашего фонда, — охотно ответил гость, взял стул и сел напротив. — Я прочитал вашу статью о бедственном положении Заозерского кардиологического центра, — начал он. — В самом деле ужасно, что единственное медицинское учреждение на четыре близлежащие области, обладающее уникальными специалистами и методиками, находится на грани закрытия.

Тут Верейкис сделал паузу, но поскольку Бруно молчал, спустя несколько секунд продолжил:

— Наш фонд решил оказать целевую помощь центру. Мы намерены выделить двести тысяч долларов на ремонт помещений и закупку необходимых медикаментов. Понимаю, что эта сумма может показаться не очень значительной, но в качестве первого взноса все же неплохо, вы со мной согласны?

— Вашу инициативу можно только приветствовать, — пожал плечами Бруно. — Очень нужное и благородное дело. Не понимаю только, почему вы пришли с ним ко мне.

Верейкис весело засмеялся и откинулся на спинку стула.

— Сейчас я все объясню. Нам очень импонирует ваша деятельность в качестве депутата Государственной Думы. А выборы, как вы знаете, не за горами. В сущности, избирательная кампания уже идет, она не прекращается никогда, и если вы — действующий депутат и будущий — надеюсь! — кандидат сами, лично, спасете кардиологический центр от гибели, ваши шансы не просто возрастут. Вы станете недосягаемым для соперников в вашем избирательном округе. А мы не гонимся за славой. Нам достаточно знать, что выделенные средства действительно потрачены на благое дело.

— Вы не могли бы немного конкретнее, — попросил Бруно.

— Конечно! — Верейкис открыл портфель и вытащил яркую папочку с подшитыми внутри документами. — Мы открыли банковский счет на всю выделенную сумму, а право распоряжения им оформили непосредственно за вами. Вот, пожалуйста, посмотрите. Тут выписка из протокола заседания правления фонда, банковские документы, доверенность…

Ухмыльнувшись, Бруно взял папку и быстро пролистал бумаги.

— Здесь идет речь о двухстах пятидесяти тысячах, — сказал он.

— Да? — очень удивился Верейкис. — Значит, я немного ошибся. Ну, это неважно. Двести пятьдесят — так двести пятьдесят. Надеюсь, против такой ошибки вы не станете возражать?

Бруно закрыл папку и придвинул ее к Верейкису.

— Это взятка, — объявил он. — Хотя вас за нее к ответственности не привлечешь. Оформлено все очень грамотно. Судя по документам, деньги выделены именно на восстановление кардиоцентра. Но по сути это взятка. Интересно, за что?

— Это не взятка, а помощь, — мягко возразил Верейкис. — Прежде всего кардиоцентру, ну, и вам, разумеется, тоже.

— Хорошо, помощь, — легко согласился Бруно. — Я так понимаю, что вы рассчитываете на какую-то ответную услугу с моей стороны?

Верейкис протестующе поднял ладони:

— Решение нашего правления вас ни к чему не обязывает…

— Это я тоже понимаю, — быстро перебил Бруно. — Давайте же не отнимать друг у друга время.

— Хорошо, — тон Верейкиса изменился, сделался жестче. — Я хочу, чтобы вы поняли меня правильно. Действительно, мы были бы весьма признательны, если бы нашли взаимопонимание с вами при решении некоторых проблем. Ну, например, вы бы могли несколько ослабить давление на губернатора Кашинцева. Человек действительно совершил по неопытности несколько ошибок. Не смертельных. К тому же в большинстве случаев его просто подставили недобросовестные исполнители. Но сейчас из-за этой кампании в прессе дезорганизована жизнь всей области.

— Ошибок? — Бруно изумленно взглянул на собеседника. — Преступлений, вы хотите сказать? Хищение огромных средств, устранение конкурентов, тотальная криминализация территории.

— Вы сильно преувеличиваете, — поморщился Верейкис. — Я понимаю, вы талантливый журналист, но, как все журналисты, склонны к некоторой драматизации событий.

— Я — депутат Государственной Думы, — с нажимом произнес Бруно. — И в истории с Кашинцевым действую именно как депутат.

— Конечно, конечно… И все же мы бы очень просили вас отнестись к господину Кашинцеву по-человечески. Я вас уверяю, это весьма достойный политик, и в том, чтобы скандал наконец прекратился, заинтересованы очень влиятельные круги. А также люди, вложившие в кандидатуру губернатора очень много сил и средств.

— Средств. Это главное. Я вас понял, — Бруно встал, взял папку и протянул Верейкису. — Считайте, что ваш визит закончился неудачей. Мой запрос в Генеральную прокуратуру и МВД в отношении Кашинцева уже отправлен. И я буду внимательно следить за развитием событий. Мне отчего-то кажется, что вор должен сидеть в тюрьме. А вы как считаете?

Верейкис тоже встал. Взял папку и небрежно бросил в портфель. Губы его растянулись. Не улыбка то была, а хищный оскал. «Ну, укуси», — вяло подумал Бруно.

— Вы совершаете серьезную ошибку, — промурлыкал Верейкис. — Боюсь, очень скоро вам придется об этом пожалеть.

— Вы мне угрожаете?

— Я вас просто предупреждаю.

— Пошел вон отсюда, — брезгливо сказал Бруно. Верейкис оскалился еще больше, голова его ушла в плечи, и Бруно показалось, что Верейкис в самом деле на него бросится. Он ждал продолжения с большим интересом, но в следующую секунду посетитель выпрямился, аккуратно застегнул портфель и пошел к выходу. — Вы пожалеете, — повторил он, захлопывая за собой дверь.

Хотелось умыться. Принять душ и послать все к черту. Бруно принялся собирать вещи. В Новгород желательно было попасть часам к десяти вечера. Встреча в Периметре, как он полагал, продлится часа три-четыре. Бруно рассчитывал, что успеет вернуться в город к началу пленарного заседания Думы. Он любил дальние поездки в хорошую погоду и сейчас предвкушал удовольствие от дороги. Ему нравилось сидеть за рулем самому. Бруно позвонил в гараж и вызвал служебную машину. Водитель довезет его до дома, а там Бруно пересядет на свою «десятку».

Возле главного подъезда стоял немногочисленный пикет зеленых. Пикетчики, насколько понял из содержания плакатов Бруно, требовали запретить ввоз в страну ядерных отходов. От подъезда их отделяла цепочка хмурых милиционеров с дубинками. Милиционеры к этому часу устали от службы, появление пикетчиков воспринимали как незапланированную причину задержки на работе и горели желанием ее немедленно ликвидировать. Пикет был санкционирован городскими властями, и милиционерам лишь оставалось надеяться на провокации, но пикетчики вели себя тихо и вежливо. Милиционеров не трогали, топтались, вяло помахивали своими плакатами и практически ничего не кричали. Зеленое движение в столице понемногу выдыхалось. Бруно шел по выгороженному железными барьерами проходу от подъезда к мостовой, когда внезапно ощутил внутренний толчок. Бруно остановился. Из кучки пикетчиков на него пристально смотрел парень с бледным и словно изжеванным лицом.