Крылья Победы - Руденко Сергей Игнатьевич. Страница 8

Взаимная выручка, высокое летное мастерство, мужество и храбрость обеспечили победу. И хотя наши асы летали тогда не на самых новых истребителях, а на И-16 и «чайках», а противник на более скоростных самолетах, но при равных силах и даже при незначительном превосходстве, как правило, не вступал в бой с ними. Учитывая тактико-технические данные своих и вражеских самолетов, наши летчики выработали наиболее приемлемую и более эффективную тактику борьбы с «мессерами». Они вели схватку преимущественно на виражах, не увлекались набором высоты, так как фашистские летчики старались затянуть их вверх. Большое значение придавали своевременному обнаружению противника и применению неожиданного маневра. Вражеские летчики особенно боялись лобовых атак наших истребителей.

Истребители, вылетавшие на прикрытие сухопутных войск, разделялись на ударную и прикрывающую группы. Первая вела борьбу с «юнкерсами», вторая прикрывала своих товарищей. Экипажи бомбардировщиков стали применять против наземных целей — танков, орудий, автомашин — не только пушечно-пулеметный огонь и бомбы, но и зажигательные средства «КС». Высоты бомбометания снизились с 2 — 3 тысяч до 600 — 800 метров. Это способствовало большей точности ударов.

Но неприятности поджидали нас совсем с другой стороны. Дальнебомбардировочные части, стоявшие вместе с нами, получили приказ перебазироваться в тыл. Три наших полка остались без обслуживающих подразделений. Что делать? Попросили, чтобы нам оставили несколько бензозаправщиков. Горючее на аэродроме было. Боевая работа продолжалась. Но возникли трудности с питанием личного состава.

Тогда мы попросили председателя сельского Совета, чтобы он организовал питание за деньги. «Да зачем нам ваши деньги? — ответил он. — Мы и так будем кормить, воюйте только». С колхозниками мы рассчитались потом, когда стали получать денежное содержание.

Но нужно было думать о будущем. Еще раз попросили штаб ВВС. чтобы поскорее прислал нам тыловые подразделения. Пока же главная трудность состояла в том, что у нас .уже кончились боеприпасы. О положении в дивизии пришлось доложить командарму Масленникову. Он выделил в помощь нам несколько автомашин. Боеприпасы мы брали прямо из железнодорожных эшелонов отступавших с запада войск. Начальники близлежащих станций стали предлагать нам самолеты. Так мы восполняли потери в матчасти. Но без батальонов аэродромного обслуживания все же обойтись было невозможно.

Один из наших офицеров доложил, что в соседнем лесу стоят три БАО. Они эвакуировались из Прибалтики и ждут дальнейших указаний. У них есть продукты и другие запасы.

Я сел в машину и поехал в лес, нашел командира первого батальона, рассказал ему, что наша дивизия ведет бои, а тыловых подразделений нет. Попросил его расположиться на аэродроме и приступить к обеспечению боевой работы.

— Не поеду! — ответил он.

— Почему?

— Я жду указаний.

— Значит, пока командир дивизии не даст указания, вы будете сидеть в лесу? — урезонивал я его. — Так не пойдет! Приказываю выехать на аэродром и обеспечивать полеты.

Он упорствовал, и я вынужден был пригрозить ему арестом. А его заместителю приказал немедленно дать батальону команду о выезде на аэродром. Поняв, что упорство ни к чему хорошему не приведет, командир БАО заявил, что он и сам может дать такую команду.

— Хорошо! — согласился я. Вскоре этот батальон находился уже на аэродроме.

Поехали в другое подразделение, рассказали командиру, что его сосед уже обеспечивает полеты. Он сразу же, без колебаний, заявил, что готов и свой батальон вести на аэродром.

В дальнейшем штаб ВВС эти батальоны прикомандировал к нашей дивизии, и они весь 1941 год отлично обеспечивали боевые полеты.

Первое время, пока выгружалась 29-я армия, наша дивизия получала задачи на разведку и бомбометание непосредственно от Генерального штаба. Каждое утро часов в семь прилетал самолет связи из Москвы с приказанием, подписанным начальником Генштаба Г. К. Жуковым. Тем же самолетом мы отправляли свои донесения. В частности, о том, как выполняется задача: бомбить дорогу Невель — Ленинград. Кроме того, Генштаб интересовало движение гитлеровских войск на стыке Западного и Северо-Западного направлений. Мы вели разведку района Невель, Порхов, Дно.

К концу июля войска 22-й армии закрепились на рубеже верхнее течение реки Ловать, Великие Луки, озеро Двинье. Они стойко оборонялись и удерживали Великие Луки. Части 57-го моторизованного корпуса противника пытались охватить левый фланг наших войск из района севернее Ильино. Сюда и были выдвинуты две стрелковые дивизии 29-й армии, чтобы отразить атаки противника.

Ввод в действие свежих сил укрепил оборону на этом направлении. Здесь были скованы моторизованный корпус и семь пехотных дивизий противника. Большую помощь наземным войскам оказывала авиация. Об этом свидетельствует, в частности, запись в дневнике бывшего начальника генерального штаба сухопутных войск фашистской Германии генерала Гальдера: «Авиация противника проявляет большую активность… совершает налеты на соединение корпуса Рейнгардта и наши пехотные дивизии, двигающиеся вдоль восточного берега Чудского озера… В общем, в действиях авиации противника чувствуется твердое и целеустремленное руководство» [2] .

К началу активных боевых действий нашей дивизии с Дальнего Востока прибыл второй эшелон штаба. Мы получили возможность организовать нормальное управление. Передовой КП находился в Андреаполе на границе летного поля, здесь же стояли замаскированные радиостанции для связи с самолетами, в землянке дежурили начальник разведки и офицер оперативного отдела. Штаб размещался в лесу западнее Андреаполя и имел телеграфную, телефонную и радиосвязь с летными полками, командованием 29-й и 22-й армий, ВВС Западного фронта и, конечно, с нашим КП.

На разведку летали специально отобранные истребители. Выполнив задание, они докладывали мне, где и что видели. Изучив полученные данные, я принимал решение и на карте летчика писал: «Командиру бомбардировочного полка подполковнику Терехову нанести удар по таким-то целям», цели обозначал крестиком, рядом ставил подпись. Возвращал летчику карту и говорил: