Рассветный шквал - Русанов Владислав Адольфович. Страница 70

– Зато теперь у нас на двоих два глаза. Поровну. – Палец Сотника приблизился к опухшему веку, но, несмотря на напускную браваду, не прикоснулся. Это подсказало мне, что болячка причиняет немалое страдание.

– Что с глазом-то? – Я никогда не переоценивал своих знаний и умений, но попытка – не пытка. – Может, чем помогу.

– А, пустое, – отмахнулся больной.

– Боюсь, зрения уже не спасти. – В голосе тролля пробилась нотка грусти. – Если захочешь, мы можем побороться за него вместе. Позже.

Захочу ли я? Конечно, захочу. Слишком многим я обязан Сотнику (и прежде всего, разбуженным чувством собственного достоинства), чтобы запросто отступиться.

– Вот и хорошо, – снова прочитал мое согласие то ли по глазам, то ли в голове Болг. – Тогда я продолжу мой рассказ. Мы, народ фир-болг, обитали на этой земле с начала времен. Усердное изучение окружающего мира дало нам возможность жить в полной гармонии с живой и неживой природой. Я не употребляю непонятных тебе слов, Молчун?

– Я учился в Храмовой Школе. – Достаточно ли я замаскировал обиду в голосе, чтобы умник одноглазый ничего не почуял?

– Не обижайся. – Ага, как же, спрячешь от него что-нибудь. – Согласись, в этих краях образованный люд – редкость.

– Ничего. Продолжай.

– Продолжаю. Большинство нашего народа составляли ученые. Чуть меньше – жрецы. Мы жили уединенными общинами и, увлеченные изучением природы, редко вступали в контакт даже друг с другом. Так было долго. Очень долго. Пока на закатном побережье не высадилась горстка беженцев, спасшихся с далеких северных островов. Их родину уничтожило пламя земных недр. Это был народ, известный вам под именем сидов.

Не может быть. Перворожденные? Сиды? И вдруг жалкие беженцы!

– Но ведь... – невольно вырвалось у меня.

– Я понимаю твои чувства. Ныне все считают сидов перворожденными. Первыми и единственно законными хозяевами мира. Не так ли?

– Ну, уж не все...

Действительно, сколько людей готовы грызть глотки перворожденных зубами, рвать их голыми руками, только не допустить главенства высокомерных остроухих. Может быть, лет пятьсот назад они и были властителями всего сущего. Но с тех пор многое изменилось. Люди кое-чему выучились. У тех же сидов, к слову сказать. Но пошло ли это учителям на пользу?

– Верно, я сильно отстал от новостей нашего мира. – Тролль вздохнул. – Мне плохо знакомы события последней войны. Ведь долгие годы между сидами и людьми царил мир. Не так ли?

– Да. Люди грызли глотки исключительно друг другу, – мрачно заметил Сотник.

– Что поделать! – Снова глубокий, трагический вздох. – Молодая раса. Смертная раса. Каждый хочет всех земных благ сразу и помногу. Но не об этом сейчас речь. Сиды высадились на побережье обширного залива на закате. Позднее его назвали Берегом Надежды. Дохьес Траа – по-сидски.

– Мы называем их язык старшей речью, – совсем невпопад брякнул я.

– Старшей? Быть может. Уж всяко их речь старше людской.

– Но не вашей?

– Моей речи больше нет. – Сожаления в голосе Болга было куда больше, чем когда он говорил о погибших сородичах. – Я остался один – с кем говорить? Без употребления речь умирает.

– А книги? Свитки, списки?..

– Похоже, ты и вправду учился в школе при одном из храмов, – грустно пропел великан. – У нас не было письменности. Зачем заносить сведения на... На что вы там заносите? Пергамент, таблички... Зачем записывать знания, если смерть не властна над тобой, потомкам можно все передать и устно? А с собратьями, даже самыми дальними, связаться при помощи мысленной речи?

– Пожалуй, ты прав. Но просто я привык судить о развитости расы по наличию книг – преданий, летописей, учебников. Письменность и культура неразделимы...

Тролль кивнул:

– Можно и так судить о расе. Но есть еще черты, которыми пренебречь никак нельзя.

– Болг имеет в виду войны, убийства ближних, бессмысленную жестокость, – снова встрял Сотник. – Не удивляйся, Молчун, в свое время мы много спорили с ним по этому поводу.

– Я не спорю. И не удивляюсь.

Что спорить без толку, когда и так ясно – и люди, и перворожденные по количеству привнесенного в мир страдания переплюнули всех хищников и прочих чудовищ вместе взятых.

– Очень хорошо, – продолжал Болг. – Вернемся же к событиям тысячелетней давности... Мы не лезли в жизнь начавших обустраиваться в северных горах и кое-где на юге, за Ауд Мором, пришельцев. Просто наблюдали, восприняв их по всегдашнему обыкновению как некую часть живой природы. Кто знал, к каким последствиям приведет наша беспечность? Сиды обнаружили нас сами. И, по своему обыкновению, вывод сделали однозначный. До меня доходили какие-то отголоски слухов о попытке Эохо Бекха и Утехайра Семь Звезд навязать нашим старейшинам нечто вроде договора вассальной зависимости. С выплатой дани и прочими унижениями. Это показалось просто смешным. Ну как, скажи на милость, должны были мы, постигшие величайшие тайны бытия, воспринимать предложение подчиниться от маленького, пусть гордого, но лишенного корней и привычной почвы под ногами народца? Приведу простой пример. Как бы твой император, правящий в Соль-Эльрине, ответил бы на подобное заявление от совета волчьих стай пойм Ауд Мора и Аен Махи?

Как бы ответил? Представляю... Уже через месяц волки стали бы не менее редки, чем стрыгаи. Через полгода цена на волчью шкуру подскочила бы до баснословных величин. А через десяток-другой лет серые неутомимые хищники остались бы лишь в легендах и сказках. Да и то не всяк поверил бы в подобную выдумку. Волк, говоришь? Что-нибудь интереснее придумай – тоже мне, фантазер...

– Ты правильно догадался, – вел дальше свой рассказ тролль. – От людей и от сидов другого ожидать трудно. Мы показались бы тебе совсем глупыми и странными... Мы предложили сидам жить в мире. И даже готовы были учить их филидов всему, что сами постигли.

Болг замолчал. Под легким ветерком легонько шелестела листва соседнего граба с покрученным непогодой стволом. Вдалеке кричали ореховки. Видно, ссорились за еду. А что, набрать лещины было бы не худо... Эх, что ж я все о земном, когда такие истории рассказывают?

– Они отказались, чем немало озадачили наших старейшин. Стали делать вид, что народа фир-болг не существует вовсе. А потом нанесли удар... – Голос одноглазого вознесся до трагической ноты. – Мы никогда не были бойцами, как не были и охотниками. Нас оказалось легко уничтожить. Нападения на отдельные общины ученых и жреческие капища произошли почти одновременно.

Снова над поляной повисло молчание.

– Может, лучше, чтобы Мак Кехта тоже это услыхала? – несмело поинтересовался я.

– А поверит ли она? – отозвался Болг.

Тут он прав опять-таки. Вряд ли феанни, ярлесса, непримиримая воительница народа перворожденных – теперь-то я знал, что никакие они не перворожденные, но многолетнюю привычку не вытравишь просто так, – запросто согласится признать за своей расой полный букет недостатков и грехов.

– Я спасся лишь потому, что наблюдал в ту кровавую ночь за звездами с высокогорной площадки на северных отрогах Восходного кряжа. Предвосхищаю твой вопрос, Молчун, – больше не выжил никто. Иначе мы бы давно нашли друг друга. Не так это и сложно.

– Ты поведал страшную историю, Болг. Даже не знаю, что и говорить...

Что тут скажешь? Жили-были безобидные мудрецы, которые погибли от рук злобного и жестокого племени. Все ли тут правда? Стоило, конечно, задуматься. Так ли добры и простодушны фир-болг? Кто его знает? Вот всему, услышанному о сидах, захотелось поверить сразу и безоговорочно. А, собственно, что нового я услыхал? А ничего. Наши легенды и предания повествовали о подобной попытке раз и навсегда покончить с человеческим племенем. Ярл Эхбел Мак Кехта изрядно преуспел в деле истребления салэх по обоим берегам Отца Рек. Вот только духу не хватило. Кишка тонка оказалась. Мы – люди – способные ученики. Ненависти мы противопоставляем ненависть. Жестокости – жестокость. Хитрости – хитрость, а подлости – подлость. Только ярость помогала первым, диким и грязным ордам людей выстоять в схватках с острой сталью сидских дружин. А потом пришла пора ученичества. Перворожденные метали в нас дротики. Люди выдумали лук. Сиды управляли при помощи Силы погодой, мы научились обращать молнии и огонь в оружие...