Мои друзья - Рябинин Борис Степанович. Страница 25

– Бойтесь ошибок дрессировки. Не спешите, не нервничайте, никогда не выходите из терпения. Помните, что некоторые ошибки воспитания остаются у собаки на всю жизнь или выправляются с большим трудом.

Так говорил мне Сергей Александрович. Мы возвращались с площадки, где начальник клуба принимал от нас зачеты по дрессировке. Тот, чей пес безошибочно выполнил все приказания, считался сдавшим зачет и мог переходить к следующей, более сложной программе обучения.

– Я хочу рассказать вам об одном случае, когда мне пришлось входить в клетки к собакам, отработанным по караульной службе. Я работал тогда в одном военном питомнике. Подбор животных там был безупречный, но, понаблюдав за их поведением, увидел, что дрессировка их содержит один очень существенный недостаток. Сказал об этом вожатым. Ну, они, конечно, на дыбы, инструктора тоже. Как доказать свою правоту? А доказать необходимо. Я заявил, что войду в вольеры к собакам, хотя они не знали меня. И я вошел.

– И они не растерзали вас?

– Как видите, – улыбнулся Сергей Александрович, – хотя собаки были очень злобные, превосходные экземпляры для караульной службы. Кавказские овчарки (а вы знаете, что это за звери!), несколько наших городских, два или три добермана… Ошибка в дрессировке их была чрезвычайно серьезная, ее полезно знать каждому собаководу. Их тренировали на человека, который, приближаясь к ним, делает какие-то подозрительные движения.

Он либо крался, как вор, либо, наоборот, размахивал руками, кричал, еще издали оповещая о своем появлении. А на спокойно идущего человека собак не тренировали. И, когда я спокойно, но решительно вошел в клетку, они спасовали. Это оказалось для них неожиданностью. Вот почему так важно приучить собаку ко всяким случайностям. Они растерялись одна за другой… Только три не пустили меня к себе. Из тридцати трех!

Я с восхищением смотрел на Сергея Александровича. Хотя он и утверждал, что все это «очень просто», не всякий мог бы решиться повторить то же самое.

– А почему все-таки обязательно надо было входить в клетки?

– Как же! Представьте, что этих собак поставили бы на пост. И вот нашелся бы злоумышленник, который сделал бы то же, что сделал я. Представляете, к каким бы это могло привести последствиям?

Такие разговоры происходили у нас часто. Мы много беседовали после того случая, когда Джери чуть не погиб под колесами трамвая из-за моей оплошности; Сергей Александрович сказал тогда:

– Первая ваша ошибка заключается в том, что вы предоставили ему свободу там, где этого нельзя было делать. Вторая – вы уже говорили о ней, – что вы неправильно реагировали на появление опасности. Но есть еще и третья…

– Третья?

– Да. Вы слишком понадеялись на себя, на свои успехи в дрессировке. Вы решили, что Джери теперь нечто вроде заводного автомата в ваших руках. И возмездие не замедлило явиться. Хорошо, что оно оказалось не чересчур жестоким.

Сергей Александрович был очень хорошим учителем, и, может быть, поэтому мой Джери делал такие быстрые успехи в дрессировке. Однако был на моей душе грех, в котором теперь, когда прошли годы и Джери давно уже нет в живых, я хочу признаться перед читателем.

Все было хорошо, во всем Джери был чудесным, послушным, умницей псом, и только от одной дурной привычки я никак не мог отучить его.

Впервые это проявилось, когда ему было около полугода. Однажды, оставшись один дома, он сорвал с вешалки в прихожей вое висевшие там вещи) свалил их в кучу, а сверху улегся сам. Шло время, щенок превратился в крупную собаку, прежний глупыш вырастал в умное, преданное животное: он уже давно перестал грызть и царапать вещи, очень был чистоплотен и только с одной страстью он не мог расстаться. Частенько, вернувшись днем с рынка, мать заставала картину: на полу ворох одежды, а на ней – Джери. У всех шуб и пальто были оборваны вешалки; мать пришивала-пришивала и бросила. Все это было очень неприятно. И вот однажды, когда Джери в пятнадцатый или двадцатый раз оборвал все петли на верхней одежде, я жестоко выпорол его. Хлыста я не держал в доме, я драл его ременным поводком. Джери жалобно смотрел на меня, и я скоро опомнился и бросил поводок.

Но, когда назавтра история повторилась, я пришел в неистовство. Я забыл все, чему учил меня добрейший Сергей Александрович и что сам уже не раз проповедовал молодым собаководам. Я схватил толстую цепь и принялся с яростью полосовать собаку. Джери забился в угол, в глазах его была боль.

Мой славный ласковый пес! Как я презирал потом себя за то, что истязал тебя; никто вовремя не остановил мою руку. Джери был моей первой собакой, и на его долю выпало испытать на себе все мои ошибки. Я краснею, когда вспоминаю эту сцену в прихожей, эти умоляющие Джеркины глаза и цепь, со свистом рассекающую воздух… Пусть читающие эти строки не повторят моей ошибки. Никогда не делайте этого! Действуйте настойчивостью, повседневным, заботливым, терпеливым вниманием, но не физическим насилием. В вашем доме не должно быть даже предмета, которым можно нанести удар.

А как же все-таки удалось отучить Джери от его дурной привычки? Да никак. Отучать не пришлось. Все прошло само, когда Джери стал старше.

Между тем на площадке был закончен основной курс дрессировки, обязательный для всех собак, – так называемый общий курс, и я перешел к обучению Джери специальным приемам. По его росту, силе и злобности ему была назначена караульная служба,

С волнением начинал я этот новый этап в работе с собакой. Кончились дни щенячества Джери, начиналась более суровая пора. Он переходил полностью на режим взрослого пса.

Учебу начали с охраны вещей. Помню, как я впервые привязал Джери на цепь у изгороди в отдаленном углу площадки… Обычно в таких случаях цепь пристегивается не к ошейнику, а к шлейке – особой ременной упряжи, которая крестом охватывает грудь и спину собаки. Когда собака будет рваться на цепи, то шлейка не врежется в шею, как ошейник.

Но по Джеркиному росту шлейки не нашлось. Пришлось удовлетвориться широким мягким ошейником, удобно охватывавшим шею дога. Я положил перед ним свою фуражку и носовой платок и, настойчиво твердя ему: «Охраняй, охраняй!» – отошел в сторону.