Мои друзья - Рябинин Борис Степанович. Страница 51

– Тоскует, на днях целый погром устроил, – сказал я повеселевшим голосом, вспомнив, с какой настойчивостью недавно отстаивал Джери свое право повсюду следовать за мной.

– Вот то-то и оно! А это же самое главное для нашего брата – собачника! Будет ваш пес поживать на славу, и столько еще будет у вас с ним интересного – сами не поверите!

Разговор был прерван появлением дежурного, который с середины зала громко провозгласил:

– Выводить собак! Выстраиваться!

Я стал отвязывать Джери, эрделист поспешил за своим Риппером.

Закрытие выставки ознаменовалось парадом всех участников. Около полутысячи собак с их проводниками выстроились на зеленом поле стадиона. На них смотрели десятки тысяч зрителей. Просторный стадион не мог вместить всех желающих посмотреть на это.

После разговора с эрделистом настроение у меня резко изменилось. Еще полчаса назад я готов был считать себя чуть ли не несчастнейшим человеком на всем земном шаре (и все из-за Джери!) – теперь успокоился и почти перестал думать о провале Джери. Мысли приняли другое направление. Я вновь был в отличном расположении духа.

К началу парада над стадионом появился дирижабль. Гудя, как шмель, он стал кружиться над полем, поблескивая на солнце алюминиевыми боками. Затем снизился, из него неожиданно вывалился комок конфетти, комок распался в ту же секунду на тысячи снежинок, и крылатые листовки закружились над головами людей.

Собаки, звеня цепями, зашевелились, залаяли. Протяжный окрик команды донесся с правого фланга. Парад начался!

Собирая за собой толпы любопытных, мы прошли по стадиону к Центральному парку культуры и отдыха имени Горького. В конце парка показался взвод красноармейцев; рядом с каждым бойцом бежала собака. У каждой собаки под высунутым языком виднелась маска.

Взвод спустился по пригорку в низину, пересек ее наискось и выстроился на берегу Москвы-реки. Расстояние было большое, издали фигуры людей казались игрушечными, а собаки – совсем букашками.

Командир взмахнул рукой. На животных надели противогазы. Со стороны медленно наползало чуть колеблемое ветром белое смрадное облако. Люди у реки один за другим взмахнули руками. По этому сигналу неуклюжие резиновые комки с четырьмя отростками вместо лап рванулись с места и исчезли в молочном тумане.

Секунда… другая… третья… Затаив дыхание зрители на пригорке ждали. Облако тихо клубилось и медленно текло по низине.

Но вот из клубящейся мглы выпрыгнул резиновый шар. Нелепо взмахивая отростками лап, он подкатился к вожатому и сел у его ног, тяжело вздымая боками и чуть вздрагивая резиновой выпуклостью на том месте, где полагалось быть хвосту. Выкатился второй шар, за ним – третий…

Боец раскрыл портдепешник [18] и вынул донесение. Затем расстегнул застежки и растянул резиновую прорешку противогаза. Высунулась желтая кудлатая мордочка. Ткнувшись носом в руку бойца, эрдельтерьер преданно лизнул ее горячим языком. Человек наклонился и ласково провел ладонью по собачьей голове, затем взмахом руки послал собаку прочь от себя. Резиновый шар мгновенно сорвался с места и нырнул в молочную мглу.

Думал ли кто-нибудь из нас в ту минуту, что не пройдет и десяти лет, как грянет война, и в это тяжелое время четвероногие друзья человека будут ходить в разведку, приносить под огнем противника донесения, отыскивать тяжелораненых на поле битвы; будут ценой собственной жизни взрывать вражеские танки, найдут миллионы мин, заложенные врагом, спасут тысячи человеческих жизней, заслужив такое же уважение и благодарность, какую снискали собаки академика Павлова, принесенные в жертву науке.