Мои друзья - Рябинин Борис Степанович. Страница 75

Я отсутствовал больше месяца: отдыхал в Крыму. Все это время Снукки и Джери сидели дома, скучали, на прогулку их выпускали только во двор.

Надо ли говорить, как обрадовались мои четвероногие, когда хозяин возвратился домой. Они прыгали, визжали, отталкивая друг друга, а потом долгое время ходили за мной по пятам.

Когда же улеглась первая радость встречи, я заметил весьма неприятное явление: животные отчаянно чесались. Определить причину не составляло труда: блохи. Видимо, приятели подцепили их от дворняжки, жившей во дворе.

Ничего страшного в этом не было. В ближайший свободный вечер я устроил своим питомцам баню, тщательно помыв их с лизолом – составом, уничтожающим накожных паразитов.

Два дня животные вели себя спокойно, но на третий началась прежняя история – животные чесались. Скрипели когти по полу, когда пес, изогнувшись, старался достать особенно зудящее место, слышалось непрерывное лязганье зубов.

Держа собак, невозможно уберечь их от разных мелких неприятностей – блох, глистов, неопасных ранений (лапы ранят – обычное явление). Собаковод обязательно должен быть и немного врачом или хотя бы медицинской сестрой, вернее, ветеринарной, чтобы при случае суметь обойтись своими средствами. Но неизбежно наступает и такой момент, когда домашних средств оказывается недостаточно, приходится обращаться к врачу.

Первое знакомство с ветеринарией (если не считать резки ушей) у меня состоялось, когда сильно поранился Джери. Мы возвращались с ним с прогулки; Джери бежал без поводка несколько впереди меня. Пересекая улицу, мы обогнали ручную тележку. Джери был настроен игриво, он все время прыгал, подобно тому, как это делают маленькие жеребята, передвигаясь как-то боком. И вот, как уж так получилось, не знаю, но, минуя тележку, он подпрыгнул и толкнулся боком о нее. Мне показалось, что он едва задел ее; оказалось, прикосновение было совсем не таким легким – на задней ляжке Джери отстал большой лоскут кожи, обнажилось мясо, брызнула кровь.

Помню, как я тогда испугался. Кровь хлестала из раны, хотя в первые минуты рана не очень донимала Джери.

Через весь город мы пошли в ветеринарную поликлинику. Джери присмирел и поминутно оглядывался на рану. Вероятно, она начала сильно болеть. Рана запылилась, а этого-то я боялся больше всего.

Конечно, в поликлинику мы опоздали. Там никого не оказалось, и на двери висел замок. Джери предстал перед врачом лишь на следующее утро.

Рану промыли перекисью водорода, потом стали зашивать, но она никак не стягивалась. Кончилось тем, что, залив густо йодом, ее оставили как есть. Бинтовать не стали.

Дома я соорудил некое подобие повязки. Но, когда мой Джери в этом виде вновь явился перед врачом, тот немедленно распорядился:

– Уберите и больше не надевайте!

– Как же? А он разлижет…

– Ничего. Всякая повязка трет и раздражает рану, а открытая, она скорей начнет рубцеваться.

Все же для прогулок сшили Джери что-то вроде парусиновых трусиков, вернее, один «штан», в котором он и щеголял, вызывая восторг и любопытство прохожих на улице. Этот «штан» болтался на ноге дога совершенно свободно, удерживаемый лишь лямками, а от попадания сора и пыли в рану он предохранял.

Вся эта история закончилась тем, чем и должна была закончиться: Джери получил на один балл ниже оценку на выставке. Я же узнал, как надо лечить раны.

Вторично мне пришлось встретиться с ветеринарами, когда у Джери было воспаление почек. Напугал он меня тогда изрядно. Во время приступа у него закатились глаза, похолодели лапы. Он не пошевелился даже, когда пришел доктор. Догу впрыскивали камфару, потом я вливал портвейн для поднятия аппетита, силой открывая ему пасть и выплескивая вино из стаканчика прямо в глотку, стараясь проделывать это как можно аккуратнее, чтобы пес не поперхнулся.

Не избегла знакомства с врачами и Снукки.

Лишь много позднее я узнал, что эрдели вообще подвержены всяким заболеваниям, сопровождающимся сильным зудом, от которого животное буквально рвет на себе кожу; когда же подобные явления впервые начались у Снукки, я решил, что у нее либо чесоточный клещ, либо еще что-нибудь похожее на это. В лечебницу я не пошел, а позвонил по телефону знакомому врачу, тому самому, который когда-то купировал уши Джери, а позднее – хвосты у Снуккиных щенят. Выслушав меня подробно, он посоветовал:

– Купите аммаргену – готовое, патентованное средство, в аптеках есть. Разведите четыре кубика на литр воды и промойте собаку. Что? Как протирать? Всю, всю, не только болячки. Да, чуть не забыл! Все – и разведение и натирание – производите при красном свете. С фотографией вы знакомы? И красный фонарь, значит, есть? Вот и чудесно. Почему так? Потому что раствор содержит соединения серебра. От воздействия света раствор потеряет свои лечебные свойства. В общем, будьте так же осторожны, как и при фотографировании… вернее, при проявлении пластинок!

«Аммарген». Записал это название на бумажку, чтобы не забыть. Что за штука? Впервые слышал о таком лекарстве. Но слово врача – закон для пациента или того, кто за него выступает.

Аммарген я купил. Оказался небольшой флакон, обернутый в черную бумагу и уложенный в картонную коробочку.

Вечером я занялся лечением Снукки. Темная комната, рубиново-красный фонарь – все напоминало о фотографии, но никак не о врачебной процедуре. Сняв черную обертку, я обнаружил, что флакон заткнут стеклянной притертой пробкой. Пробку заело, и я минут пять возился с нею, пока наконец откупорил пузырек. Несколько капель жидкости с пробки попали мне на пальцы, в нос ударило острым запахом нашатырного спирта. Только собрался отмерить в стакан нужное количество раствора, как в дверь постучали. Поспешно заткнул флакон, спрятал его в коробочку и включил свет.

– В чем это ты выпачкался? – спросила мать входя.

Машинально поднес руку к лицу, чтобы потрогать запачканное место. Взгляд упал на пальцы: концы их были черно-бурыми. Бросился к зеркалу. Так и есть: на щеке красовалось большое жирное пятно. Потер его. Безуспешно. Поспешил к умывальнику. Но сколько ни смывал пятна, сколько ни старался, они оказались совершенно нечувствительными к мылу. Даже, казалось, наоборот, от всех моих стараний они сделались еще ярче. Как ляпис, который сойдет лишь тогда, когда слезет верхний слой кожи!