Пятая жертва - Никольская Наталья. Страница 28

– Что, мадам Вершинина, не вышло? – он нервно рассмеялся. – Должен признаться, вы мне нервы потрепали изрядно! Но Господь не оставляет своих детей, не бросает их на произвол судьбы, – Коркин дико озирался по сторонам, вращая глазами. – Снова он мне протянул свою божественную длань. Вы еще обо мне услышите!

Он дал еще одну очередь поверх голов и выскочил в коридор, закрыв за собой дверь. Толкушкин, который сидел ближе всех к выходу, бросился к двери.

– Валера, назад! – остановила его Вершинина.

Толкушкин замер у двери. В этот момент она отворилась, и в проеме появился Ганке с автоматом, который он держал за ствол.

– Заберите там этого придурошного, – невозмутимо произнес он.

Милиционеры бросились на выход, выставив вперед автоматы.

– Что ты с ним сделал? – Вершинина, наконец, позволила себе закурить.

– Да ничего особенного, – Ганке подошел к поваленному стулу, поставил его и замер за последним рядом «амфитеатра», – я заметил через приоткрытую дверь дежурки, как он пронесся мимо и побежал к выходу. Пока он там возился с замком, я подошел потихоньку сзади и приложил ему кулаком по затылку.

Валентиныч продемонстрировал, как он это сделал.

– Ну, и…? – Вершинина с удовольствием затягивалась сигаретным дымом, выпуская его через тонкие ноздри.

– Что, «ну, и»? – переспросил Валентиныч, пожимая плечами, – он и лег у двери.

Накопившееся напряжение сразу же спало и всех прошиб смех. Вошел один из милиционеров и доложил Жмакину, что Коркин задержан. Цыбин без устали щелкал своим «никоном», озаряя помещение фотовспышками. Семен Семеныч начал поздравлять Мещерякова, подошел даже к Вершининой, чтобы выразить ей свою благодарность, но она остановила его, вставая:

– Мы еще не закончили, Семен Семенович, если вы присядете, я бы хотела продолжить.

– Что значит – продолжить? – Лев Земович, даже привстал со своего места, – разве преступник не задержан, кстати, при вашем непосредственном участии?

– Да, Коркин – преступник, – Вершинина отвела глаза, – но он не убивал вашу дочь.

– То есть как не убивал? – нестройным дуэтом пропели Жмакин и Трауберг.

– Так и не убивал, – Вершинина жестом показала, чтобы все заняли свои места, – он просто не мог этого сделать, потому что в тот раз он действительно прилетел из Москвы только в воскресенье – тридцатого мая.

– Кто же тогда убил мою Марго? – нахмурил густые брови Лев Земович.

– Мне тяжело вам об этом сообщать, – Вершинина снова потянулась за сигаретой, но сделав над собой усилие, не стала закуривать, – но Маргариту убил ее брат и ваш сын… Марк.

– Что она такое несет, папа?! – взвизгнул Марк, вскакивая с места, – да как вы смеете?! – теперь это адресовалось Вершининой.

– Сядь, Марк, – осадил сына Трауберг, – надеюсь, госпожа Вершинина соизволит нам объяснить…

– Соизволю, соизволю, – вздохнула Валандра, опускаясь в кресло, – мне только нужно задать несколько вопросов. Но сначала я вам кое-что расскажу.

Рассматривая фотографии жертв маньяка, я обнаружила некоторые несоответствия, а именно: у трупа Маргариты Трауберг руки и ноги были связаны скотчем другого цвета и немного не так, как у предыдущих четырех жертв. И это яблоко с надписью выглядело немного удлиненным. В остальном все было вроде бы также. Нет не совсем все, еще Маргарита как бы выпадала из общего ряда, это был не тот тип, на который была направлена агрессия маньяка.

– Но это же мелочи, – заметил Лев Земович, – у преступника мог просто кончиться скотч, или рука дрогнула, когда он вырезал свой знак.

– Конечно, все могло быть и так, – согласилась Вершинина, – но меня это почему-то насторожило и я проконсультировалась со Жмакиным. Правильно, Семен Семенович?

– Да, – подтвердил Жмакин, – так все и было.

– Оказалось, что ваша дочь, Лев Земович, убита не трехгранным клинком, который использовал Коркин, а ножом с плоским лезвием. Так, Марк?

– Мне ничего об этом неизвестно, – Марк вскинул голову.

– Действительно, тебе об этом не было известно, иначе ты бы подготовился получше.

Вершинина буквально пришпилила его к стулу своим пристальным взглядом, потом посмотрела на Оксану.

– Скажите, Цыбина, когда Марк попросил вас сказать, что в субботу вечером двадцать девятого он был у вас, он как-то объяснил вам свою просьбу?

Цыбина молчала, поставленная в тупик хитро сформулированным вопросом. Она взглянула на Марка со второго ряда, где она сидела, но Марк не мог к ней обернуться – этим он выдал бы себя. Тут Оксана поняла, что врать бесполезно и разрыдалась.

– Он мне сказал… он сказал… ничего он мне не сказа-а-л, – немного придя в себя, выдавила она со всхлипом, – он сказал, что так надо, и что тогда мы сможем уехать из этой гадкой страны.

– Дура, дура, какая же ты дура! – крикнул Марк, вскакивая.

Занявший место Коркина бравый боец положил ему на плечо руку и легко усадил на место.

– Сидеть, – негромко произнес он.

Марк сразу как-то сник и сбился в комок.

– Ты признаешься, что убил свою сестру? – спокойно спросила Вершинина.

– Да, да, я убил ее! – поток слов хлынул из него, как вода из опрокинутого ведра. – Все всегда доставалось только ей!.. – он посмотрел на Трауберга-старшего. – Когда я в пятницу пришел к тебе в магазин за очередной подачкой, я услышал из-за приоткрытой двери твой разговор с директором. Он спросил тебя, зачем так много денег, а ты ответил, что Маргарита собирается поехать в Англию. Именно тогда у меня созрело окончательное решение: убить ее, забрать деньги, а чтобы меня никто не заподозрил, свалить все на маньяка.

– Так вот для чего ты просил меня показать фотографии жертв, неопубликованные в газетах, – произнес Цыбин, – чтобы рассмотреть все детали?

– Да, я хорошо подготовился. Я знал, что квартира Марго на сигнализации, и позвонил ей, чтобы разведать обстановку. Все сложилось так удачно: она сказала, что собирается в магазин, но скоро будет. Я прибежал, прошмыгнул незаметно по двору и стал дожидаться у дверей ее квартиры, когда она вернется, чтобы войти вместе с ней. У нее позже была еще какая-то встреча, и я решил подождать, пока она вернется.

Все оказалось так просто…

– Подробности расскажешь в прокуратуре, – оборвала его Вершинина.

– Ты окончательно с ним рассталась? – лежа на животе, Карпов гладил заведенную за голову руку Вершининой.

– Скорее всего, – не открывая глаз, проговорила она, – я благодарна Виктору, он всегда поддерживал меня, да и с Максимом не просто ладил, а сумел стать ему другом. Именно поэтому я не хочу, не имею права его обманывать, – голос Валандры дрогнул, – не думай, что это так просто мне далось.

Дело даже не в том, что ты такой неотразимый, дело в принципе. Ничто не заставляет меня так страдать, как ложь. Поверь, я не выпендриваюсь, это действительно так.

– А что по этому поводу говорит Ларошфуко? – улыбнулся Виталий.

– Честно говоря, он мне изрядно надоел, этакий всезнайка-скептик! Забыла, кому принадлежит мысль, что точность в афоризме почти всегда приносится в жертву лаконичности.

– Верно замечено, только, пожалуйста, по возможности реже произноси это слово – «жертва».

– Постараюсь, чувствительный ты мой, – Валандра приподняла веки и усмехнулась, – считай, что я пала жертвой твоих красивых глазок.

– Черт, я же просил! – аффектированно поморщился Карпов, – советую тебе именно так завершить твою очередную нетленку.

Валандра весело рассмеялась.