Генералы подвалов - Рыбин Алексей Викторович Рыба. Страница 49

Не дойдя до машины метров пять, он кивнул Андрюхе:

— Зови Иванова, разговор есть.

Андрей, понимая, что дело серьезное, затоптавшись на месте, покосился на Опытного.

— А ты кто такой будешь? — крикнул Опытный, не высовываясь, однако, из кабины.

— Разуй глаза, — штатский махнул рукой в сторону железнодорожной насыпи, — видишь?

Андрей проследил взглядом за его рукой и увидел двух автоматчиков в камуфляже, залегших на насыпи и держащих джип на мушках своих АК. И это помимо снайпера у «газика»!

— Да ты меньше балабонь. Зови Иванова. И разойдемся мирно. Никто вас, козлов, убивать не собирается.

— Сука, — прошипел из машины Опытный. — Мы еще посмотрим, кто из нас — козлы...

Виктор Степанович уже сам шагал к парню в штатском. Он прошел мимо Андрея, сильно задев его плечом.

Андрей снова подошел к распахнутой дверце джипа и вместе с Опытным наблюдал за штатским и Ивановым, стоявшими у «газика». Иванов начал было махать руками, что-то объясняя, но штатский оборвал его, что было видно на расстоянии.

Между тем за «газиком» послышался шум подъезжающей машины, и из-за поворота высунулся черный нос «шестисотого».

— Твою мать... — пробормотал Опытный.

— Ты чего? — спросил Адрюха.

— Это же Турок...

Из блестящей черной машины легко выскочил здоровый, одетый в белый костюм седой кавказец. Он подошел к Иванову, широко улыбаясь, протянул руку. Иванов, с кислым лицом, пожал ладонь Турка, тот хлопнул его по плечу, потом вернулся к своему «мерседесу».

Андрюха с Опытным наблюдали, как штатский сказал еще что-то, Иванов кивнул головой и пошагал обратно, к джипу.

— Поехали, — махнул он рукой Опытному.

— Куда?

— Туда, где жопой режут провода... — зло огрызнулся Виктор Степанович. На нем просто лица не было. — Туда, куда ехали. Все в порядке. Разобрались. Андрей, мать твою, пошел в кабину!

Андрей повернулся на звук моторов и увидел, что поворот впереди пуст. Исчезли и «мерс», и «газик». Исчезли и парни с автоматами. В мгновение ока засада словно растворилась.

— Домой, — коротко бросил Турок Ершу, после чего «мерс» мощно рванул вперед...

— Ну что, братва, — вновь подал он голос, когда машина миновала Обводный канал, — теперь можно и пообедать по-настоящему, а?

Акцент его снова исчез. Он повернулся к Монаху, сидевшему на заднем сиденье:

— Дорогой, позвони в «Пекин», пусть домой нам привезут покушать. По полной программе. Обед закажи на троих. Никуда ехать не хочу, домой хочу.

Монах послушно вытащил телефонную трубку и стал нажимать на клавиши.

— Как, Саня, у тебя на новом месте дела? — спросил Турок у Ерша.

Дела... Ерш не знал что ответить. После того как убили Инвалида, он занял его место. Впрочем, нет. Инвалид торчал целыми днями в метро и контролировал только то, что происходило под землей. Ершу же сейчас приходилось отвечать за всех нищих, работавших на территории Турка. А территория эта была немалая и очень, как говорится, нажористая: Невский, Марата, Загородный, выходы в Купчино, на Московский проспект. Было от чего схватиться за голову.

Люди Ерша с утра развозили «штатных» нищих по своим рабочим местам. Вся бездомная кодла жила в доме, который специально снимал Турок в Красном Селе. Дом, конечно, на ладан дышал и стоил Турку копейки. А может быть, и вообще ничего не стоил. С Турком говорить о деньгах всегда было сложно. И опасно для жизни... Бомжи жили там своей коммуной. Их кормили две тетки, тоже бездомные, но не воровки. Дело свое знали и понимали, что первая их кража из тех денег, что выделяется Ершом на пропитание всей коммуны, будет и их последней кражей. Со всеми, так сказать, вытекающими.

А в принципе чего им от добра добра искать? Не в подвале все-таки живут, не в подворотне возле батарей ночуют... Свой, ну, почти свой, дом. У каждого по кровати. Телевизор даже кто-то притащил. Горячий обед каждый день...

Присматривали за бомжами двое парней, чтобы, если нажрутся, не переколотили друг друга костылями... В основном в Красном жили калеки. Те, кто утром наряжался в военную форму и с липовыми «афганскими» удостоверениями и военными билетами ехал потом на микроавтобусе Турка по своим точкам. Кто в подземный переход, кто в вагоны метро, кто на Невский... Такое вот суетное, в общем, дело...

Но не пустое. Во-первых, как бы и божеское. А Турок, несмотря на то, что вид имел «басурманский», православную религию уважал. Деньги большие на храмы отваливал. Бывало, что и иконы ставил в храмы — из тех, что братва привозила из разных мест...

Во-вторых, милостыню вся бомжовая шатия в день собирала немалую. Ну и кроме сбора подаяний имелись делишки... Наводчиками были многие. Знакомства на улицах заводили с наркотой местной — спрос выясняли. Вообще были в курсе уличной жизни, а информация о ней — вещь ох какая полезная, если ею умело пользоваться, что Турок и делал.

И все-таки, как бы то ни было, главные деньги давал, конечно, рэкет. Турок не хотел заниматься созданием банков, СП — зачем хлопотать, когда есть уже готовые? Приходи да бери свою долю. Воры в законе тут не были особыми конкурентами. Да и не очень-то рискнули бы конкурировать. Не любил он действительно эту породу. То ли насолили они ему когда-то, то ли еще какие контры между ними были, только Турок при упоминании о ворах в законе ярился и начинал чуть ли не шипеть: «Душить шваль эту...»

Прижился он в Питере, лет пятнадцать, как осел здесь. Начал разворачивать свои дела еще до перестройки. Гонял мелких фарцовщиков. На «Галере» промышлял, с авторитетами тамошними дружбу завел. За силу и бешеную отвагу его ценили, тем более что по-своему честным был Турок. Дружков, ну, не дружков — он дружбы ни с кем не водил, — так хороших знакомых не закладывал никогда и ни при каких обстоятельствах. Слава об этих его качествах такая пошла по городу, что и многие из ментов завели с ним не то чтобы тесные отношения, но партнерство некое — это точно. Он им помогал денежки зарабатывать, ну и они в долгу не оставались: то предупредят об облаве, то, вот как сегодня, наводку дадут прямую. Турок ведь данью обкладывал только тех, кем доблестные органы интересовались, а честных никогда не грабил. Да у честных, к слову сказать, и взять-то нечего...

— Так как дела, спрашиваю, — переспросил Турок. — Уснул, что ли?

— Нормально, Турок, — ответил Ерш.

Это была еще одна черта хозяина, отличающая его от воров в законе. Он любил, когда его называли по кличке, а не по имени. Воры-то все, беседуя: «Петрович да Лукьяныч...» Иногда и по имени-отчеству... Шестерок своих и тех по именам величали. Турок же лишь Ерша и Монаха иногда называл по именам, остальных однозначно: по кликухам.

— Вроде путем, — повторил Ерш. — Вживаюсь.

— Проблем нет?

— Да какие там проблемы, на хрен... Мелкота...

— Ну-ну... Посмотрим, посмотрим... На мелкоте бабки ведь тоже делаются. Курочка по зернышку клюет. А миллион, Саня, состоит не из миллионов, а из копеек. Так-то... Вот сегодня мы большое дело сделали. Могли сейчас сразу весь товар у них взять, у лохов. Это же лохи, — повторил он с расстановкой. — Инвалид-то, перед тем как уйти в мир иной, кое-что про их контору нашептал мне.

Турок сделал паузу, а Ерш, зная хозяина, благоразумно молчал, не переспрашивал. Надо будет, сам скажет. Слова — они очень дорого стоят...

— Инвалид пошел их шефа мочить. И замочил. Только вот кто потом его самого завалил, узнать бы... Инвалида завалить — дело непростое. Тут на арапа не подъедешь. Он хоть и хилый был, башку имел — о-го-го! Ну, да ладно. — Турок снова сделал паузу, как бы подчеркивая, что он отвлекся. — В общем, эти, что сегодня были с машинами, в самом деле лохи. Они, конечно, в курсе дел своего шефа и что везли — знали. Но шефа-то нету, он бздливый был, сучара, все на себя тянул. Машины эти — в них марафет из Голландии. В мебели запрятан. На таможне «окно» было у шефа. Пока еще открыто. И реализацией наркоты он тоже сам занимался.