Кошки-мышки - Рэнкин Иэн. Страница 17

Она вздрогнула, и Ребус подумал, что если она играет, то играет превосходно. Он пожал плечами, хотел ответить, но вместо этого встал и подошел к окну, взвешивая решение.

На улице уже горели оранжевые фонари, озаряя улицу неестественным светом, как во второсортных голливудских фильмах. Прямо напротив его окон стояла машина. С третьего этажа Ребус не мог рассмотреть, кто сидит за рулем, хотя стекло передней дверцы было опущено. Водитель курил.

— Вы разрешите?

Голос Трейси потерял всю свою самоуверенность.

— Что? — переспросил Ребус рассеянно.

— Ну, можно мне…

Он обернулся к ней.

— …остаться? — повторила она.

— Конечно. — Он направился к двери. — Оставайся сколько хочешь.

Спускаясь по лестнице, он обнаружил, что вышел в одних носках, и остановился. Ладно, была не была. Мать всегда говорила ему, что он простудится, если будет ходить по лужам, но он не простужался. Вот отличный повод проверить это еще раз.

Когда он проходил мимо двери на втором этаже, она открылась, на площадку выдвинулась всем корпусом миссис Кокрэйн и перегородила ему дорогу.

— Миссис Кокрэйн, — приветствовал он соседку, оправившись от неожиданности.

— Вот. — Она протянула ему что-то, и ему ничего не оставалось, как взять. Это был кусочек картона размером примерно десять на шесть дюймов: ВАША ОЧЕРЕДЬ МЫТЬ ЛЕСТНИЦУ. Когда он поднял глаза, дверь миссис Кокрэйн уже закрылась, и он услышал, как она шаркает в гостиную, к своему телевизору и своему коту. Старая вонючая ведьма.

Ребус пошел дальше вниз по холодным ступенькам, держа картонку в руке. «Старый вонючий кот», — прибавил он, имея в виду теперь уже себя.

Входная дверь была закрыта на задвижку. Он открыл ее, стараясь не скрипнуть. Машина стояла на месте. Он вышел на улицу, но водитель сразу заметил его. Окурок вылетел из окна и двигатель заработал. Ребус на цыпочках побежал вперед. В глаза ему ударил яркий свет фар, и он зажмурился. Проехав до угла, машина свернула налево и стала спускаться по крутой улочке вниз. Ребус побежал за ней, пытаясь разглядеть номер, но ослепленные вспышкой глаза не различали цифр. Он успел разобрать только марку: «Форд-эскорт».

Машина притормозила на перекрестке, ожидая возможности повернуть. Ребуса отделяло от нее не больше сотни ярдов. В детстве он неплохо бегал на короткие дистанции: его брали в школьную команду, когда там не хватало одного человека. Он бросился вперед, но желудок тут же напомнил ему о выпитом вине. Он поскользнулся и остановился. Машина свернула и скрылась из вида.

Ну и черт с ней. Достаточно и того, что он увидел, выйдя на улицу: форму констебля. Лица разглядеть не успел, но за рулем «эскорта», вне всякого сомнения, сидел полицейский. Мимо него прошли две девушки и громко захихикали. Опомнившись, он сообразил, что стоит на тротуаре в носках и держит перед собой табличку «ВАША ОЧЕРЕДЬ МЫТЬ ЛЕСТНИЦУ». А посмотрев под ноги, увидел, на чем поскользнулся.

Тихо матерясь, он снял носки, засунул их в водосток и босиком зашагал к дому.

Констебль сыскной полиции Брайан Холмс пил чай. Чаепитие давно превратилось для него в некий ритуал. Он подносил чашку к губам, дул на нее и делал глоток. Дул и делал глоток. И выдыхал горячий воздух. Сегодня он замерз, как бродяга на скамейке парка. У него не было даже газеты, а чай из термоса отвратительно отдавал пластмассой. Молоко третьей свежести, но все же пойло кое-как согревало, хотя тепло и не доходило до пальцев ног. Если они у него еще остались.

— Что там? — прошипел он в сторону офицера местной полиции, который поднес к глазам бинокль, словно для того, чтобы скрыть свое смущение.

— Ничего, — прошептал тот.

Они приехали сюда по анонимному звонку. Звонили третий раз за месяц, но этот вызов, в отличие от первых двух, оказался, вероятно, ложным. В моду снова вошли собачьи бои. За последние три месяца обнаружили несколько «арен». Их устраивали на свалках, в заброшенных котлованах, накрытых листами жести. Но сегодня они наблюдали за пустырем, где ничего не было ни видно, ни слышно, кроме грохотавших к центру города товарняков и отдаленного шума шоссе. Да посреди пустыря темнел небольшой котлован. Днем они осмотрят его, взяв полицейских овчарок и делая вид, что просто выгуливают собак. На аренах стравливали питбультерьеров. Брайан Холмс видел двух псов — участников ринга, с глазами, обезумевшими от страха и боли. Их оставалось только усыпить, и чем скорее, тем лучше.

— Постой-ка…

На пустырь вышли двое мужчин. Осторожно пробираясь между кучами земли и мусора, держа руки в карманах, они направлялись прямо к котловану. Подойдя к нему, они оглянулись. Брайан Холмс смотрел прямо на них, зная, что его не заметят. Он и его напарник сидели за густыми кустами у стены полуразрушенного дома. Возле котлована было светлее, а в их углу — почти совсем темно, и они могли наблюдать за происходящим как через сквозное зеркало.

— Попались, — прошептал офицер, когда мужчины спрыгнули в яму.

— Подожди… — сказал Холмс; он вдруг понял, что здесь на самом деле происходит.

Мужчины обнялись и, слившись в долгом, долгом поцелуе, опустились на землю.

— О, господи, — пробормотал офицер.

Холмс посмотрел на свои затекшие колени.

— Похоже, жестокое обращение с животными тут ни при чем, — усмехнулся он. — А запретить людям вести себя как животные не сумеет никто.

Офицер не мог оторвать бинокля от глаз.

— Мы все знаем, что это такое, но никогда…

— Не приходилось наблюдать?

Холмс с трудом поднялся на ноги.

Он разговаривал с ночным дежурным офицером, когда его позвали к телефону. Звонил инспектор Ребус.

— Ребус? Что ему надо?

Брайан Холмс посмотрел на часы. Пятнадцать минут третьего. Ему передали, что Ребус дома и ждет его звонка. Он позвонил от дежурного.

— Алло!

Конечно, он был знаком с Джоном Ребусом, работал вместе с ним над несколькими делами, но перезваниваться с ним среди ночи ему еще не приходилось.

— Это вы, Брайан?

— Да, сэр.

— Я хочу, чтобы вы кое-что записали.

Пока Холмс доставал блокнот и ручку, до него доносилась какая-то знакомая музыка. «Белый альбом» Битлз.