Короли Альбиона - Рэтбоун Джулиан. Страница 73

— Слушайте все! — провозгласил он сильным, звучным голосом. — Я, внучатый племянник короля Ричарда Второго, чей трон был захвачен Ланкастерами, правнук Эдуарда Третьего, заявляю о своих правах на королевство Ингерлонд. Я назначаю обряд коронации на День всех святых.

— Это когда? — шепотом спросил я Али.

— День всех святых? Первого ноября, через три недели.

Йорк собирался сказать что-то еще, но в это время к нему протолкался человек в золотом одеянии и в странной, украшенной драгоценностями высокой шапке, разделенной пополам словно ударом топора. Как выяснилось, это был зять Йорка, Томас Бёрчер, архиепископ Кентерберийский.

— Не кажется ли тебе, Ричард: раз уж у нас есть король и мы все, не исключая и тебя, приносили ему святую присягу в верности, нам бы следовало сперва сходить поговорить с ним? Узнать, что он-то думает по этому поводу.

Собрание явно разделяло эту точку зрения.

— Человек в этом государстве может явиться ко мне, а мне нет надобности идти к кому бы то ни было, — уперся было Йорк, но, оглядевшись по сторонам, по лицам, обращенным к нему, понял, что зашел чересчур далеко. — Ладно, если хочешь, проводи меня к королю, — уступил он и вышел из зала.

Мы поспешили вослед, но дальше нас не пропустили. Потом нам рассказывали, что король Генрих в кои-то веки проявил достоинство и посрамил своего соперника, заявив, что по праву, по закону и по общему признанию является королем, и напомнив подданным о принесенных ими клятвах.

Ситуация казалась неразрешимой. Генрих, внук узурпатора, тем не менее оставался королем, поскольку он был коронован и помазан на царство; с другой стороны, Йорк был потомком старшего из братьев Ричарда Второго, а Генрих — младшего, Джона Гонта, герцога Ланкастерского (правда, Йорк был потомком по женской линии). Все это очень запутано.

Уорик, человек умный и отнюдь не опрометчивый, в отличие от Йорка, осознал, что симпатии вельмож и народа принадлежат Генриху, что восставали англичане против королевы и правительства, а не против короля, и вот, после двух недель переговоров он сумел убедить Йорка пока что принять власть над страной в качестве протектора, а не короля, но с тем условием, что после смерти Генриха наследником будет Йорк, а не Эдуард, принц Уэльский, сын королевы Маргариты.

Кажется, описывая эти события, я говорил о лордах и простонародье, как будто и те и другие придерживались единого мнения. На самом деле все было совсем не так. Многие вельможи приняли сторону королевы и принца уже после битвы при Нортгемптоне и бежали к ним на север, и многие рыцари и крестьяне северных областей также поддерживали королеву. Герцог Сомерсет, с которым мы познакомились в Гиени, возвратился в Эксетер (это на западе Ингерлонда) и тоже набирал армию, а прочие сторонники королевы устремились на северо-восток, в Нортумберленд, на границу с Шотландией, где у королевы насчитывалось уже не менее двадцати тысяч войска. Когда Маргарита прослышала, что ее сына отстранили от наследования, она впала в неистовую ярость и, постепенно продвигаясь на юг, дала своим солдатам разрешение грабить и убивать всех, кто жил на землях йоркистов.

В Лондоне тем временем был распущен парламент, и Йорк утратил возможность завербовать новых сторонников. Он лишился поддержки многих людей из-за слишком откровенного покушения на престол, а теперь все преисполнились страха перед королевой. Лишь самые преданные друзья и те, кто не мог надеяться на милость королевы, оставались с герцогом. Йорк заявил, что двинется на север и сразится с Маргаритой, но все полагали, что ему не собрать и половины от того количества солдат, которым располагала Маргарита.

Вот так необузданное честолюбие отняло у Йорка то, на что он мог рассчитывать, и еще больше ему предстоит потерять. Многие предсказывают, что скоро голова герцога слетит с плеч.

Заверяю тебя, дорогой брат, что я сразу же сообщу тебе об исходе этой войны.

Твой преданный и любящий брат

князь Харихара Раджа Куртейши».

Я перевел дыхание и положил в стопку последнюю страницу, исписанную аккуратным почерком управляющего Аниша.

— Ну вот, — сказал я. — Но что же было дальше? Мне не терпится об этом узнать.

Однако ответом мне было только легкое похрапывание — Али эта история увлекала гораздо меньше, чем меня, а гашиш принес ему сон и избавление от боли, вызванной сезоном дождей. Я начал читать следующее письмо, но уже не вслух, а про себя, скользя по строчкам глазами.

Глава сорок вторая

«Дорогой брат,

за неделю до зимнего солнцестояния мы покинули Лондон. Убедившись, что военные действия будут происходить на севере страны, я решил, что мы вполне можем добраться до Манчестерского леса или хотя бы до его окрестностей под защитой армии Йорка, а там уже попытаться выяснить местопребывание Джехани. Благодаря этому плану мы не станем подвергать себя тем опасностям, которые поджидают любого путника на дорогах, захваченных разбойниками.

Гражданская война привела к тому, что сельская местность и даже небольшие города оказались как бы вне сферы действия закона. Пока двое монархов сражаются друг с другом, вместо того чтобы исполнять свой долг и устанавливать порядок и разумное правление в королевстве, большие и маленькие вельможи воспользовались случаем возобновить старую вражду и пытаются отобрать друг у друга владения не с помощью закона, а полагаясь исключительно на грубую силу. И в лучшие времена правосудие в этой стране осуществляется медленно и с помощью весьма сложной процедуры, причем главную роль играют отнюдь не мудрые и бескорыстные судьи, а множество законоведов, предъявляющих груды каких-то документов, пожалований, грамот, родословных, восходящих ко временам Вильгельма Завоевателя, а то и к еще более глубокой древности. В результате на слушание дела и плату юристам уходят подчас большие суммы, чем стоит сама спорная собственность.

Проще всего напасть на противника с оружием в руках, например с нелепой заостренной палкой под названием «копье» или примитивным ружьем с раструбом на конце. Если не удастся убить врага на месте и отобрать его имущество, он окажется вовлечен в междоусобные распри, а там, глядишь, и удастся добиться своего.

Итак, девятого числа месяца, чье название буквально означает «десятый», хотя в году он двенадцатый, мы вышли из столицы через ворота Лудгейт. Мы держались поближе к передним рядам войска, состоявшего якобы из десяти тысяч человек (все прекрасно знали, что на самом деле численность этой армии не превышает пяти тысяч), и двинулись в путь с той скоростью, с какой передвигалась упряжка мулов, влачившая за собой огромную пушку по разбитой дороге, то есть весьма медленно. Следует ли упоминать, что, как всегда, шел дождь? Холодный, пронизывающий до костей дождь. Казалось, что серое небо тяжелыми складками опускается на столь же серую землю.

Йорк скакал во главе этой пестрой компании, а рядом с ним держался его сын, красивый мальчик лет семнадцати, известный как граф Рэтленд; арьергардом командовал отец Уорика граф Солсбери. Сам Уорик, как и многие другие вельможи йоркистской партии, оставался в Лондоне, якобы затем, чтобы снарядить и послать вслед войску обоз с провиантом и чтобы выжать побольше денег из купцов (те и так уже собрали для Йорка изрядную сумму в четыре сотни марок). На самом деле Уорик медлил потому, что в случае неудачи намеревался бежать в Кале. Король оставался заложником в собственной столице, его присутствие должно было обеспечить видимость законности действиям мятежников, хотя король пребывал не во дворце, а в Тауэре, в том самом помещении, которое мы занимали в течение многих месяцев.

Что касается Эдди Марча, его послали в район на границе Уэльса и Ингерлонда, где многие сторонники Йорка владели землями и пользовались большим влиянием. Там Эдди надеялся собрать еще одно войско и соединиться с Йорком, прежде чем тому придется вступить в бой с шотландцами и северянами, завербованными королевой. Войско королевы тем временем довольно медленно продвигалось на юг, грабя, разоряя и уничтожая все на своем пути и тем самым отвращая от королевы множество прежде верных ей подданных. Однако возможность пограбить и большая пожива привлекали все новых наемников, и армия королевы росла день ото дня. Те шайки разбойников и лесных бандитов, о которых я упоминал ранее, были счастливы присоединиться к походу и тем самым уже на законных основаниях творить привычный им произвол.