В долине Маленьких Зайчиков - Рытхэу Юрий Сергеевич. Страница 13

Старик встал с бревна и хриплым, дрожащим голосом изрек:

– Пусть наши уши останутся глухими, а глаза слепыми, если доведется встретить человека не нашего стойбища. Имейте терпение, и Локэ укажет путь избавления От пришельцев. Он продолжает думать о нас…

Все вышли из яранги. Инэнли остановил Коравье и смущенно сказал: – Я виноват, не сдержал языка.

Коравье хмуро посмотрел на друга, ожидая объяснений.

– Когда ты ушел, в стаде было спокойно. Я даже вздремнул на траве. Проснулся от страшного грохота. На меня шел огромный зверь. Железные полозья у него вращались и рыли землю. Потом оттуда вылезли люди и подошли ко мне. Среди них молодой парень, очень похожий на чукчу. Он спросил тебя. Когда я сказал, что ты в стойбище, он огорчился. Велел передать тебе вэлынкыкун [8]. И еще этот парень сказал, что известит русских старейшин о твоей большой помощи… Зачем он так сказал? Я подумал, не грозит ли тебе, что русские узнают твое имя? Тогда я побежал в стойбище предупредить тебя… Встретил по дороге Арэнкава. Он стал расспрашивать, и я ему все рассказал. Ведь такое бывает не каждый день…

Коравье рассеянно слушал Инэнли и думал о том, что с сегодняшнего дня в его жизни произошел какой-то важный поворот. Какой – он сам толком не знал, но чувствовал, что отныне ему будет неспокойно… Что за время пришло? Раньше за всех думал Локэ – и все было хорошо. А попробовал Коравье немного пожить собственным разумом, и вот сколько бед натворил… Но трудно поверить, чтобы у дряхлого Эльгара хватило собственного разума на все стойбище… Плохо без Локэ.

– Да ты не виноват, – спокойно сказал Коравье взволнованному Инэнли. – Ты иди в стадо, я приду позже.

– Хорошо, хорошо, – быстро согласился Инэнли, не знавший, чем загладить вину перед товарищем.

Тем временем в яранге Арэнкава шел крупный разговор.

– Ты думаешь, что при помощи такого дряхлого шамана тебе удастся долго туманить головы людям? – наседал на Арэнкава Мивит. – Не мог уговорить человека помоложе и покрепче! А что будет, если Эльгар умрет? Он уже очень стар!

Арэнкав слушал Мивита и морщился. Когда Мивит выдохся и заговорил тише, Арэнкав упрекнул его:

– В такое время ты теряешь рассудок и показываешь слабость криком. Не лучше ли подумать о том, что нам делать дальше? Локэ ушел вовремя, а нам как быть?.. Ты посмотри на Коравье. Глаза у него нехорошие. Не прошли мимо его разума разговоры с гостями. Он набрался сомнительных мыслей – это я вижу!

Глядя мимо Мивита на угасающие угли костра, он вкрадчиво продолжал:

– Коравье будет нам помехой. А как избавиться от него? Он здоров и болеть не собирается. Пастухи его любят. К тому же он родственник Локэ…

Мивит подхватил:

– Подстеречь его одного в стаде и убить. Потом сказать, что его убили русские… Достать бы ружье!

– Пока добудешь ружье, – мрачно произнес Арэнкав, – успеешь двадцать раз очутиться в колхозе.

– Что же делать? – растерянно спросил Мивит.

– Надо изгнать из стойбища Коравье вместе с его белокожей Росмунтой… Объявить, что она женщина не нашей крови. Не допускать в стойбище русских и колхозных чукчей! Держаться крепко и не поддаваться ни на какие уговоры…

Коравье лежал на пригорке и задумчиво жевал травинку. Стадо спокойно паслось в ложбине. Резвились окрепшие телята и, смешно взбрыкивая ногами, пытались спастись от мух и оводов.

Над озерами дрожал теплый воздух. Тундра ярко расцвела, трава блестела. Высоко в небе плыли облака. Для них не было никаких преград – ни рек, ни высоких гор…

Коравье тревожила мысль о Росмунте. Она стала молчаливая и редко улыбалась. Часто к чему-то встревоженно прислушивалась. Коравье тянуло спросить, о чем она думает, что ее беспокоит. Может быть, Росмунта сердится за то, что он кричал на нее?.. Этот разговор встал между ними, и о чем бы ни зашла у них речь, они всегда помнили о нем. Прежняя доверчивость сменилась настороженным отношением друг к другу.

Коравье перевернулся на другой бок и стал смотреть на холм, за которым скрылась Росмунта. Она вместе с ним приходила в стадо, чтобы собрать коренья, съедобные листья и мох для жирового светильника.

Вдруг что-то словно толкнуло Коравье. Он вскочил и стал пристально вглядываться вдаль. Крик, всполошивший его, повторился. Коравье даже не сразу узнал голос Росмунты. В несколько прыжков он перемахнул холм и увидел жену, распростершуюся на чахлой траве. Кожаный мешок с кореньями был отброшен в сторону.

– И-и-и! – протяжно кричала Росмунта. – Бо-о-о-льно!

– Что с тобой, Росмунта?

– Иди, иди сюда, Корав! Иди, помоги мне!

Только теперь догадался Коравье, что жене пришла пора родить…

Глазами, полными слез, Росмунта смотрела прямо в небо. Ее белый, чистый лоб был усеян мелкими капельками пота.

– Росмунта, Росмунта, чем тебе помочь? – шептал пересохшими от волнения губами Коравье, опустившись подле нее на колени.

– Ничего, – успела выговорить Росмунта. – Побудь около меня. Так мне будет легче, – и опять закричала.

Все ее тело выгибалось так, будто в спину ей вставили гибкий китовый ус.

– О-о-о-о-о! И-и-и-и!

В глазах Коравье что-то защипало, и он с удивлением обнаружил, что весь покрыт липким соленым потом.

Снова дикий вой разнесся по тундре. И хоть бы кто-нибудь отозвался! Вдруг голос Росмунты прервался, и тотчас послышался захлебывающийся детский плач.

– Перекуси пуповину, – выговорила Росмунта и закрыла глаза.

Коравье держал на руках новорожденного сына и не знал, что с ним делать. Мальчик орал во все горло и шевелил маленькими, плотно сжатыми кулачками. Он выскальзывал из рук отца, как только что пойманная рыба.

– Иди обмой его, – слабым голосом велела Росмунта.

Коравье побежал к ближайшему озерку. Вода оказалась достаточно теплой. Коравье осторожно обмыл ребенка. Он закричал еще пуще.

– Кричи, сын! Пусть олени тебя слышат! – сказал Коравье, высоко подняв ребенка.

– Покажи мне его, – попросила Росмунта, когда Коравье вернулся.

Коравье поднес к ее лицу сына.

– Какой маленький, – с оттенком разочарования произнесла Росмунта.

– Ничего, вырастет, – успокоил жену Коравье. – Еще каким богатырем станет!

К концу дня Росмунта немного оправилась.

Спотыкаясь о кочки, присаживаясь отдыхать через каждый десяток шагов, Росмунта и Коравье с сыном на руках наконец добрались до стойбища.

– Кыкэ вынэ вай! [9] – воскликнула женщина, повстречавшаяся им, и кинулась бежать, чтобы разнести новость по стойбищу.

В яранге Коравье уложил жену, бережно пристроил рядом с ней сына и принялся разжигать костер, чтобы приготовить для роженицы теплое питье.

Когда запылали сухие ветки стланика, в ярангу вошел Арэнкав.

Коравье встретил старейшину с просиявшим лицом и, поприветствовав, с гордостью сообщил:

– У нас родился сын!

Вопреки обычаю Арэнкав промолчал. Он был мрачен и сопел от сдерживаемого гнева.

– Что случилось? – участливо спросил его Коравье.

– Мутен у тебя разум! – объявил Арэнкав. – Ты нарушил древний обычай и принял от нечистой женщины дитя!

Коравье растерянно заморгал. Он хорошо знал, что мужчина не должен подходить к яранге, где происходит таинственное появление нового человека. Но как быть в тундре? Не мог же он оставить Росмунту одну? И все же лучше не перечить Арэнкаву.

– Так случилось, – смиренно сказал Коравье.

– По древнему обычаю, которому мы следуем, ребенок, родившийся на глазах мужчины, не должен жить. Он может принести вред нашему стойбищу, ибо он вестник несчастья.

От этих слов у Коравье все внутри похолодело. Язык, казалось, прилип к нёбу. Коравье только кинул беспокойный взгляд на полог: не слышит ли Росмунта?

– Что же делать? – с дрожью в голосе спросил Коравье.

– Не знаю, – ответил Арэнкав. – Надо спросить Эльгара. Он посоветуется с духами, а может быть, ему удастся поговорить с самим Локэ.