Белларион - Sabatini Rafael. Страница 30

Глава V. МИЛАНСКАЯ КОММУНА note 71

— Как они вопили, собачьи дети! — такими словами приветствовал герцог знаменитого кондотьера, который оказался единственным из военачальников его отца, поддержавшим его в трудную минуту и не повернувшим против него оружие. — А меня, когда я сегодня утром проезжал через город, донимали дурацкими жалобами. Они, похоже, забыли, что такое быть подданными. Но я проучу их, клянусь костями святого Амброджо. Однажды они увидят, на что способен миланский герцог.

Немало людей собралось в тот вечер в огромной комнате, известной как зал Галеаццо, и, когда проницательные глаза Фачино Кане обежали толпу, от них не укрылись перемены, произошедшие за немногие месяцы его отсутствия.

Рядом с герцогом находился делла Торре, вождь партии гвельфов, глава великого рода Торриани, который когда-то соперничал с Висконти за власть в Милане, а позади них Фачино видел одних гвельфов: Казати, Бильи, Алипранди, Бьяджи, Порри и других, с женами и дочерьми. Сегодня они чувствовали себя как дома, хотя еще пару лет назад не посмели бы приблизиться на милю к дворцу Висконти. Единственным гибеллином среди встречавших был Габриэлло Мария, сводный брат герцога; грациозность его фигуры, правильный овал лица и золотисто-рыжие волосы невольно заставляли вспомнить о Джангалеаццо, но, увы, помимо дружелюбия Габриэлло не унаследовал ни одной из черт своего отца, с которой можно было бы по-настоящему считаться..

Фачино почувствовал, как в нем закипает гнев, но сумел сдержаться.

— Люди хотят видеть во мне спасителя герцогства, — сказал он, улыбнувшись одними губами. — Разве плохо воздавать должное тем, кто способен послужить нам?

— Как вы смеете попрекать его высочество! — изумился делла Торре.

— Вы хвастаетесь своей властью? — прорычал герцог.

— Я счастлив, что в отличие от Буонтерцо могу воспользоваться ею в ваших интересах.

Графиня, стоявшая чуть позади Фачино, мысленно улыбнулась. Эти идиоты сумели раздразнить Фачино куда лучше, что это удавалось сделать ей самой.

Габриэлло, однако, поспешил разрядить накалившуюся обстановку:

— Мы искренне рады приветствовать вас, синьор граф; вы прибыли как нельзя кстати.

— Гм-м! — буркнул герцог и косо посмотрел на него.

Но Габриэлло продолжал все в той же вежливой и дружелюбной манере:

— Его высочество весьма признателен вам за то, что вы немедленно откликнулись на его просьбу приехать.

Голос Габриэлло, номинально являющегося одним из двух наместников Милана — вторым был сам Фачино, — перевешивал мнение самого герцога, когда речь шла о делах, касающихся управления государством. И Фачино, нисколько не желавший ввязываться сейчас в пререкания, с готовностью ухватился за руку помощи, которую Габриэлло протягивал ему.

— Я не мог поступить иначе, — сказал он, — поскольку в мои обязанности входит защищать и его высочество, и герцогство.

Однако позже, присутствуя вечером на совете, Фачино не мог скрыть своего раздражения происходящим. Неприкрытая ненависть делла Торре, мстительная, безотчетная ревность герцога, которую тот не смог обуздать даже в трудную минуту, безнадежная некомпетентность Габриэлло

— все это заставило Фачино почти согласиться с Беатриче, что с его стороны глупо было продолжать служить там, где давно можно было командовать.

Стычка произошла, когда обсуждались средства, необходимые для отражения нападения Буонтерцо. Габриэлло сообщил, что силы герцогства не превышают тысячи наемников кондотты note 72 самого Фачино, которыми командовал его капитан, Франческо Бузоне Карманьола, и примерно пятисот пехотинцев миланского ополчения.

Фачино заявил, что этих войск совершенно недостаточно, чтобы противостоять Буонтерцо, и им потребуется еще не менее тысячи человек.

— Тысяча человек! — в ужасе воскликнул Габриэлло, и остальные члены совета определенно разделили его чувства. — Но это будет стоить целого состояния…

— Я отправил посланника к Бусико, — перебил его Фачино, — и предложил ему пятнадцать флоринов за каждого олдата и пятьдесят за офицера. В случае необходимости сумма будет удвоена.

— Пятнадцать тысяч флоринов, а может статься, и все тридцать! Вы, наверное, сошли с ума. Это вдвое больше тех денег, что выделяет нам городская коммуна. Откуда взять недостающую половину? Даже жалованье его высочества не превышает двух с половиной тысяч флоринов в месяц.

— Коммуна должна наконец осознать, что над герцогством нависла смертельная опасность. Если Буонтерцо разграбит Милан, это будет стоить ей в пятьдесят раз дороже. И, как наместник, вы, синьор, обязаны объяснить это коммуне.

— Но они сочтут эту сумму чересчур завышенной для настоящих нужд.

— Докажите им, что они ошибаются.

— Как я смогу убедить их в том, в чем я сам не уверен? — раздраженно произнес Габриэлло. — Я сомневаюсь, что Буонтерцо выставит более тысячи человек.

— Так вы сомневаетесь! — вспылил Фачино и грохнул кулаком по столу, давая выход своему негодованию. — А я, по-вашему, должен рисковать собой и своей кондоттой только потому, что вы позволяете предположениям занять место фактов? Нет уж, увольте — я не собираюсь ставить свою репутацию на кон в вашей безрассудной игре.

— Ничто не угрожает вашей репутации, синьор граф, — попытался успокоить его Габриэлло.

— Но до коих пор так будет? Если меня ославят как недальновидного и беспечного командира, выводящего войска против значительно превосходящих сил противника, как вы думаете, где я найду людей в свою кондотту? Разве живущий войной наемник станет сражаться, зная, что наверняка погибнет? Вы, синьор, должны отдавать себе в этом отчет. В прошлом году я уже достаточно пострадал от Буонтерцо, когда оказался с шестью сотнями против его четырех тысяч. Я хорошо помню, как тогда вы, не потрудившись раздобыть достоверные сведения, тоже утверждали, что его силы невелики. Я не могу дважды совершать одну и ту же ошибку. В противном случае я навсегда останусь без кондотты.

Делла Торре тайком подтолкнул Джанмарию локтем в бок, и тот тихонько рассмеялся. Фачино резко повернулся на своем стуле к герцогу, и его лицо побледнело от гнева, когда он понял причину столь неуместного веселья. Бешено ревнуя к нему, этот дегенеративный принц только обрадовался бы такому исходу, невзирая на трагические последствия для него самого.

— Смейтесь, смейтесь, ваше высочество! Вам будет не до смеха, если это действительно произойдет. Конец моей карьеры кондотьера будет означать окончание вашего правления в Милане. Вы думаете, вас спасут вот эти? — он резко махнул рукой в сторону Габриэлло, делла Торре и Лонате. — Как бы не так! Кто пойдет в бой за Габриэлло? Всем известно, что его мать была лучшим солдатом, чем он, не сумевший удержать Пизу после ее смерти. А эти два хлыща, — разве они помогут вашему высочеству в трудную минуту?

Побледневший от ярости Джанмария вскочил на ноги.

— О Боже! Фачино, если бы вы осмелились высказать такое моему отцу, ваша голова торчала бы на башне Бролетто.

— И совершенно справедливо. Но я заслуживал бы худщего наказания, если бы промолчал сейчас. Давайте же говорить прямо, чтобы избавиться наконец от подозрений и опасных недомолвок.

Джанмария почувствовал себя буквально парализованным под суровым взглядом кондотьера. Фачино всегда умел взять верх над ним, и именно по этой причине он ненавидел его всем своим существом.

— Вы угрожаете, синьор граф? — делла Торре поспешил на выручку своему растерявшемуся господину. — Вы осмеливаетесь намекать его высочеству, что можете последовать примеру Буонтерцо? Если вы хотите откровенности, так говорите откровенно сами, чтобы его высочество знали, что у вас на уме.

— Да, да! — вскричал его высочество, обрадовавшись поддержке. — Выкладывайте все начистоту.

Фачино постарался взять себя в руки и с удивлением обнаружил, что от его гнева не осталось и следа: на смену ему пришло безграничное презрение к герцогу и его придворной камарилье note 73.