Маркиз де Карабас - Sabatini Rafael. Страница 3

Длинный, простой до аскетизма salle d'armes [Фехтовальный зал (фр.)] на первом этаже; на втором — галерея и смежные с ней элегантно обставленные комнаты, а в хорошую погоду и небольшой сад, в котором Морле выращивал свои розы, всегда были полны отнюдь не только фехтовальщиками. Превращением в модное место встреч академия была обязана прежде всего постоянно возраставшему притоку в Лондон эмигрантов из Франции. Возможно, начало этому положило то обстоятельство, что на самого господина де Морле смотрели как на одного из тех, кто бежал ужасов революции и использует отпущенные природой дарования, чтобы заработать на жизнь. Но заблуждение рассеялось, а тем временем за прославленной школой фехтования утвердилась репутация одного из самых приятных мест для встреч эмигрантов, где, помимо всего прочего, изгнанные с родины аристократы могли не беспокоиться о тратах из своего и без того досадно тощего кошелька.

Морле ободрял их приветливостью, свойственной его легкому, общительному характеру. Он вырос в Англии и по своим вкусам и склонностям был истинным англичанином, однако его французская кровь пробуждала в нем естественную симпатию к соотечественникам. Он радушно принимал их в своем прекрасно оборудованном заведении, всячески поощрял и почаще наведываться к нему и от своих щедрот — считалось, что его школа приносит до трех тысяч фунтов годового дохода, а во времена Георга III [Георг III (1738-1820) — английский король с 1760 г. Георг III участвовал в организации антифранцузской коалиции] это и впрямь было настоящим богатством, — оказывал им гостеприимство и в те жестокие, темные для французского дворянства дни, помогал в финансовых затруднениях многим эмигрантам.

Глава II

МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ ШЕНЬЕР

Как я уже говорил, именно встреча с мадемуазель де Шеньер пробудила в душе Морле честолюбие — точнее, недовольство жребием, который до сей поры удовлетворял его, и желание занять в жизни более высокое положение.

Это историческое событие произошло года через четыре после основания его академии. Местом действия был особняк герцога де Лионна на Беркли-сквер. Молодой герцог вскоре после эмиграции женился на наследнице одного из новоиспеченных нуворишей, который нажил богатство на грабеже Индии [Грабеж Индии... — в XVII-XVIII вв. Индия стала объектом колониальных интересов нескольких европейских стран (Португалии, Голландии, Франции и Англии). После ряда войн со своими соперниками, Англия в конце XVIII в. все прочнее устанавливает свое господство в Индии] и благодаря отсутствию щепетильности в матримониальных вопросах [... отсутствие щепетильности в матримониальных вопросах... — Согласно дворянским сословным обычаям, браки допускались лишь между членами одного и того же сословия; для дворян считалось предосудительным сочетаться браком с представителями так называемого «третьего сословия» — буржуазии] не только избавился от нищеты, постигшей многих его соотечественников, но получил возможность жить в роскоши, намного превосходившей роскошь, которой во Франции его лишила Революция.

Его дом и до известных пределов кошелек были всегда открыты для менее удачливых товарищей по несчастью, аристократов по рождению, вынужденных покинуть родину, а его добродушная супруга раз в неделю устраивала приемы, на которых гости наслаждались музыкой, танцами, шарадами, беседой и, — что вызывало особый энтузиазм полуголодных аристократов, — легкими закусками и вином. Приглашением на приемы ее светлости орле был обязан тому, что герцог, возымевший честолюбивое желание преуспеть в искусстве владения шпагой, усердно посещал академию на Брутон-стрит, неподалеку от его особняка. Кроме того, герцог привык смотреть на Морле как на собрата-эмигранта.

В черном атласном камзоле, отделанном серебром, с серебряными стрелками на чулках, со стразами на туфлях с красными каблуками, с заплетенными в тугую косичку припудренными волосами Морле, обладавший умеренно высоким ростом, ладной фигурой и отличной выправкой, которую вырабатывают постоянные занятия фехтованием, был одним из немногих, кто привлекал внимание, поскольку остальные завсегдатаи салона герцогини, как правило, несли на себе печать плохо замаскированной нищеты.

С большинством мужчин он был уже знаком; многие из них посещали его академию: кто для занятий фехтованием, а кто, — и таких было гораздо больше, чтобы просто послоняться по его гостиной. Некоторые из давних знакомых представили его другим: госпоже де Жанлис [Жанлис, графиня де (1746-1830) — воспитательница детей графа Орлеанского, двоюродного брата короля Людовика XVI; автор весьма популярных книг по воспитанию детей], которая с трудом зарабатывала на жизнь, разрисовывая крышки шкатулок посредственными пейзажами; графиням де Сиссераль и де Ластик, которые держали модную лавку, милостиво представленную им маркизой Бекингем; маркизе де Рио, перебивавшейся изготовлением искусственных цветов; графу де Шомону, который торговал фарфором; шевалье де Пайян, процветавшему в роли учителя танцев; герцогине де Вилжуайез, которая давала уроки французского языка и музыки, имея весьма относительное представление о том и о другом; представили его и обладавшему глубокими познаниями изысканному господину де Бресси, которого спасли от голодной смерти, предложив составить каталог библиотеки некоего мистера Симмонса. Таковы были эти великие мира сего, эти французские лилии [... эти французские лилии — в королевский герб Франции входили лилии; здесь — иронический намек на высокое дворянское происхождение], силой обстоятельств вынужденные скромно трудиться и всячески изворачиваться, чтобы хоть как-то прожить. Занятия ни одного из них не относились к числу возвышенных. Однако рождение предписывало предел, до которого было позволительно пасть в борьбе с голодом; и в первый же вечер Морле получил наглядное тому подтверждение.

Он оказался в группе мужчин, собравшихся вокруг виконта дю Пон де Белланже. Она состояла из тучного графа де Нарбона, остроумного Монлозьера, герцога де Ла Шартра и нескольких офицеров-эмигрантов, которые жили на выделенное им английским правительством пособие, равное двум шиллингам в день. Белланже развлекал обступившую его компанию скандальным делом Эме де Ла Воврэ, которому в тот день был вынесен приговор. Помпезно-театральные манеры и богатая жестикуляция Белланже отлично соответствовали его громкому звучному голосу и аффектированной дикции. Высокий мужчина с несколько нарочитой грацией движений, с роскошными черными волосами, глазами большими, темными и влажными, губами полными и чувственными, он носил свою слишком красивую голову под некоторым углом к туловищу, что заставляло его смотреть на мир поверх своего точеного носа. Арестованный и приговоренный революционным трибуналом Сен-Марло к смерти, он спасся, совершив сенсационный побег, который прославил его в эмигрантском обществе Лондона и вызвал особый восторг дам, каковым он счел своим долгом воспользоваться в полной мере, ибо жену оставил во Франции.

В тот вечер Белланже более обычного раздулся от важности, памятуя свою роль в деле де Ла Воврэ. Этот злосчастный дворянин, кавалер ордена Людовика Святого [...кавалер ордена Людовика Святого... — Людовик Святой — король Франции с 1226 по 1270 гг. Его слава личной честности и добродетели принесла ему всеевропейскую известность; в 1295 г. был канонизирован], настолько забыл о своих обязанностях перед орденом, членом которого он имел честь состоять, что поступил лакеем к некоему мистеру Торнтону, богатому купцу из лондонского Сити [Сити — историческое ядро, центральная часть Лондона, место сосредоточения финансовой и торговой деятельности страны]. Господин Белланже заявил, что это скандал, который ни в коем случае нельзя оставить без внимания. Виконт и три генерала приняли на себя функции капитула ордена [...функции капитула ордена... — В католической духовно-рыцарских орденах капитул — коллегия руководящих лиц]. Утром в качестве разминки они присутствовали на Мессе Святого Духа [Месса Святого Духа — Месса — католическая служба. Мессу Св. Духа служили в присутствии высших чиновников и членов рыцарских орденов], после чего устроили суд над преступником.