Одураченный Фортуной - Sabatini Rafael. Страница 15

— Так же, как я надеюсь оказаться достойным вас, — промолвил герцог.

— Автор пьесы всегда достоин своих лучших марионеток.

— Да, но он редко получает то, что заслужил.

— У тебя, Бакс, возможно, есть причины для подобных жалоб, — усмехнулся Этеридж. — А у меня — другое дело.

— Конечно, Джордж, — кивнул его светлость, возмущаясь тем, что его прервали. — Ты — редкое явление, так как всегда находишь лучшее, чем того заслуживаешь, а я нашел это только теперь. — И он бросил красноречивый взгляд на мисс Фаркуарсон, как бы объясняя свои слова.

Когда они наконец ушли, чувство радостного возбуждения покинуло девушку. Она не могла объяснить, почему, но одобрение герцога Бэкингема больше ее не волновало. Сильвия почти что желала, чтобы его и вовсе не было, поэтому когда дружелюбно улыбающийся Беттертон явился поздравить актрису с успехом, он застал ее печальной и задумчивой.

Этеридж, в свою очередь, нашел задумчивым герцога, когда они вдвоем ехали назад в Уоллингфорд-Хаус.

— Похоже, мое лекарство пришлось тебе по вкусу, — улыбаясь, заметил он. — При продолжительном приеме оно может даже отчасти вернуть тебе потерянную молодость.

— Меня интересует лишь то, — отозвался Бэкингем, — почему ты прописал это лекарство мне, а не себе.

— Я — воплощенное самопожертвование, — заявил Этеридж. — Кроме того, она не для меня, хотя я на десять лет тебя моложе, столь же красив и почти так же лишен щепетильности. Девушка слишком целомудренна, а с такими я никогда не умел справляться. Для этого требуется специальное обучение.

— Ну что ж, — заметил Бэкингем. — Тогда мне придется этим заняться.

И он приступил к делу со всем рвением человека, любящего обучение необычным предметам.

С тех пор герцог ежедневно присутствовал в ложе театра на Линкольнс-Инн-Филдс и ежедневно посылал мисс Фаркуарсон в знак восхищения цветы и конфеты. Он намеревался прибавить к ним драгоценности, но более разумный Этеридж удержал его от этого.

— Ne brusquez pas l'affaire note 50, — посоветовал он. — Ты испугаешь ее своей стремительностью и все испортишь. Такая победа требует долгого терпения.

Его светлость, вняв совету, принудил себя быть терпеливым и сдерживал свой пыл, соблюдая предельную осторожность во время ежедневных визитов, наносимых им мисс Фаркуарсон после спектакля. Герцог ограничивался выражением восхищения искусством актрисы, и если касался ее красоты и изящества, то лишь в связи с ее игрой, что как бы оправдывалось его намерением написать для нее роль.

Таким образом Бэкингем пытался усыпить бдительность девушки и отравить ее чувства сладостным ядом лести, обсуждая с ней пьесу, которую он собирался написать, и которая, по его словам, должна обессмертить и его, и ее, а следовательно, объединить их навеки. Это предложение духовной связи между двумя видами искусств, должной даровать жизнь будущей пьесе, казалось столь далеким от всего личного и материального, что мисс Фаркуарсон в итоге проглотила приманку, которой его светлость придал весьма привлекательную форму. Тема его пьесы, сообщил он, бессмертная история Лауры и Петрарки note 51, изложенная во всем блеске старой итальянской драмы. Приложив старания, герцог представил девушке набросок первого акта, не лишенный лирического очарования.

В конце недели Бэкингем заявил, что первый акт уже написан.

— Я трудился дни и ночи, побуждаемый вдохновением, которое внушили мне вы. Оно так велико, что я должен считать это сочинение скорее вашим, чем моим, особенно если вы отметите его печатью своего одобрения, — сказал герцог, словно речь шла о заранее решенном деле. — Когда вы позволите прочесть его вам?

— Быть может, лучше прочесть всю пьесу, когда ваша светлость закончит ее, — предположила девушка.

Судя по выражению лица, герцог был поражен ужасом.

— Закончу, не зная, обрела ли она форму, соответствующую вашим пожеланиям? — воскликнул он.

— Но дело не в моих пожеланиях, ваша светлость…

— Тогда в чем же? Разве я не пишу пьесу специально для вас, побуждаемый к этому вашим искусством? Могу ли я доводить ее до конца, терзаемый сомнениями, сочтете ли вы ее достойной вашего таланта? По-вашему, пьеса менее важна, чем одежда? Разве она не является одеянием для души? Нет, чтобы продолжать работу, мне требуется ваша помощь. Я должен знать, нравится ли вам первый акт, соответствует ли моя Лаура вашим дарованиям, и обсудить с вами дальнейший план пьесы. Поэтому я снова спрашиваю и во имя священного дела искусства умоляю не отказывать мне: когда вы выслушаете то, что я уже написал?

— Ну, коль скоро ваша светлость оказывает мне такую честь, то когда вам будет угодно.

Преклонение перед ее талантом, испытываемое человеком столь одаренным и занимающим такое высокое положение, бывшим на короткой ноге с королями и принцами, было настолько лестным, что подавило, по крайней мере, временно, последние потуги интуиции Сильвии Фаркуарсон, предупреждающей ее против этого блистательного джентльмена. За неделю их отношения стали вполне дружескими, а его поведение оставалось безупречным и почтительным, поэтому она решила, что при первой встрече инстинкт обманул ее.

— Когда мне будет угодно? — переспросил Бэкингем. — Это великая честь для меня! Ну, скажем, завтра?

— Если ваша светлость считает это удобным и принесет с собой первый акт…

— Принесу с собой? — Герцог поднял брови и скривил губы, окидывая взглядом тусклую уборную. — Надеюсь, вы не предлагаете мне, дитя мое, читать пьесу здесь? — И он засмеялся, словно отметая подобное предложение.

— А где же тогда? — спросила девушка, слегка сбитая с толку.

— Где же, как не у меня в доме? Какое иное место может для этого подойти?

— О! — испуганно воскликнула мисс Фаркуарсон. Инстинктивная тревога овладела ею снова, побуждая ее извиниться и отказаться от этого намерения. Но разум победил инстинкт. Было бы глупо обижать герцога отказом. Это выглядело бы оскорбительным, так как предполагало бы недоверие, а она вовсе не желала оскорблять его.

Бэкингем сделал вид, что не замечает тревоги в голубых глазах девушки и молча ожидал ответа, который последовал после минутной паузы.

— Но… у вас в доме… Что подумают обо мне, ваша светлость? Прийти к вам одной…

— Дитя мое! — прервал ее" герцог с мягким упреком в голосе. — Неужели вы считаете, что я способен с такой легкостью предоставить вас в качестве пищи для грязных городских сплетен? Прийти одной? Успокойтесь! Несколько моих знакомых дам будут вместе с вами слушать написанное мною, возможно, мисс Сеймур из этого театра — для нее в пьесе имеется маленькая роль — а также одна-две леди из Королевского театра. Наконец придут и мои друзья; быть может, даже его величество почтит нас своим присутствием. Мы поужинаем в веселой компании, а после вы вынесете приговор моей Лауре, в которую вам предстоит воплотиться. Ну, ваши сомнения побеждены?

Они и впрямь были побеждены. Мысли девушки закружились в хороводе. Ужин в Уоллингфорд-Хаусе, где она будет в каком-то смысле почетной гостьей, и где будет присутствовать сам король! Колебаться было бы чистым безумием — ведь это означало вступить в высший свет одним шагом. Правда, это сделали и другие актрисы — Молл Дейвис и малышка Нелли note 52 из Королевского театра — но пропуском им послужил отнюдь не актерский талант. Она предпочла бы, чтобы мисс Сеймур не присутствовала при чтении, так как была весьма невысокого мнения о ее поведении. Но в пьесе для нее имелась роль, что оправдывало ее включение в число гостей.

Отбросив сомнения, мисс Фаркуарсон осчастливила его светлость согласием на его просьбу.