Под знаменем быка - Sabatini Rafael. Страница 24

Девушка холодно улыбнулась, спокойная, уверенная в себе.

— Вам еще рано требовать от меня беспрекословного послушания, а если вы будете слишком настойчивы, такого вообще может не случиться. Ибо я выйду за вас замуж только в Читта делла Пьеве и более нигде.

Панталеоне рассвирепел.

— Клянусь всеми ангелами! — и выложил то, что накопилось у него на душе. — Мне еще не встречалась худая женщина, которая не стремилась бы обвести мужчину вокруг пальца. Говорите, что вы задумали?

Но ответить мадонна Фульвия не успела, так как Панталеоне окликнули хриплым голосом, и, повернувшись, он увидел направляющегося к нему смуглолицего, одноглазого, затянутого в кожу Таддео делла Вольпе, капитана армии Борджа.

— С возвращением, дорогой Панталеоне, — делла Вольпе широко улыбнулся. — Герцог только вчера вспоминал о вас, гадая, как там ваши успехи.

— Правда? — вырвалось у Панталеоне. Мысленно же он клял так некстати появившегося делла Вольпе, ибо теперь не мог уехать из города, не представ перед герцогом.

А тот с интересом оглядел мадонну Фульвию.

— Это тот пленник, за которым вас послали? — в вопросе явно слышалась насмешка. — Но я вас задерживаю. Вы же спешите к герцогу. Я пойду с вами.

Что мог поделать Панталеоне, кроме как продолжить свой путь, хотя внутренний голос и подсказывал ему, что надо разворачивать лошадь и скакать куда глаза глядят. Не мог он в присутствии делла Вольпе задать мадонне Фульвии интересующие его вопросы.

Несколько минут спустя они выехали на площадь перед кафедральным собором, и Панталеоне, похолодев от страха, увидел герцога, поджидающего его в окружении придворных. Тут же стояли и солдаты под знаменем с изображением красного быка — герба Борджа.

Панталеоне понял, что западня захлопнулась. И заманила его в ловушку эта хрупкая девушка, а ему не хватило силы воли даже в последний момент вырваться из нее. И пока он перебирал поводья, мадонна Фульвия пришпорила лошадь и вырвалась вперед.

— Справедливости! — воскликнула она, подняв над головой какой-то предмет, напоминающий дубинку. — Справедливости, ваша милость!

Ее внезапный рывок переполошил придворных, и они попытались загородить ей путь. Но мадонна Фульвия сама натянула поводья, и герцог знаком руки остановил придворных. Оценивающим взглядом оглядел девушку.

Та же впервые увидела Чезаре Борджа, врага ее рода, которого она полагала чудовищем. Пред ней же предстал элегантный кавалер, одетый в черное, в камзоле, вышитом золотом, в берете, украшенном рубинами, из-под которого падали на плечи темно-русые волосы. А мужественная красота его лица едва не заставила ее отказаться от задуманного.

— Какой справедливости вы ищете, мадонна? — мелодичный, обволакивающий голос.

Чтобы не поддаться очарованию лица и голоса Борджа, мадонна Фульвия заставила себя вспомнить кузенов, задушенных в Ассизи, других родственников, брошенных в Риме в подземелье, своего возлюбленного, Маттео, которому при поимке грозила смерть. Что из того, что он эталон мужской красоты? Разве он не враг Орсини? Разве не хочет убить Маттео? Не он ли подослал к ним эту мерзкую тварь?

Ответы на эти невысказанные вопросы позволили ей обрести потерянную было решимость, и она протянула герцогу деревянный футляр.

— Ваша милость, все изложено в этой петиции.

Повинуясь легкому движению ног герцога, лошадь его двинулась вперед. Не торопясь, он протянул затянутую в перчатку руку, взял футляр, осмотрел его. То была полая трубка, с обоих торцов залитая воском с оттиском печати старого графа.

На губах герцога заиграла легкая улыбка.

— Какие, однако, предосторожности, — но взгляд его не отрывался от ее лица.

— Я не хотела, чтобы она испачкалась до того, как попадет в ваши руки.

Улыбка Борджа стала шире. Он склонил голову, как бы одобряя учтивость ее речи. А затем перевел взгляд на испуганного Панталеоне.

— А кто это прячется за вашей юбкой? Иди сюда! Быстро!

Панталеоне подчинился. Его обычно загорелое лицо стало бледным, как полотно.

Брови Чезаре Борджа удивленно взлетели вверх.

— О, мессер Панталеоне! Как хорошо, что вы вернулись, и как вовремя. Вскройте-ка эти печати и прочтите бумагу, что хранится за ними.

— Придворные явно заинтересовались происходящим, а потому начали искать место поудобнее, чтобы все видеть и слышать.

— Нет, нет, ваша светлость! — озабоченно воскликнула мадонна Фульвия. — Письмо предназначено только для ваших глаз.

И под его взглядом кровь отхлынула от ее лица, и мадонна Фульвия почувствовала, что еще немного, и она потеряет сознание от ужаса перед этим человеком. Чезаре же улыбнулся и заговорил елейным голосом:

— Сожалею, что должен огорчить вас, мадонна, но мои глаза слезятся от солнца. Так что мне придется занять глаза у Панталеоне, а вам — удовлетвориться тем, что я буду слушать собственными ушами, — и добавил, обращаясь к Панталеоне, уже приказным тоном:

— Ну что же вы, мессер? Мы ждем.

Панталеоне, все еще не в себе от страха, взял футляр, непослушными пальцами сломал одну из печатей. Из-под нее показался кончик шелковой ленты. Панталеоне схватился за него, чтобы вытащить свернутое в трубку письмо, а мгновение спустя, коротко вскрикнув, отдернул руку, словно обо что-то уколовшись. Так оно, собственно, и было. Капелька крови появилась на его большом пальце, другая — на указательном.

Мадонна Фульвия искоса глянула на герцога Валентино. Она поняла, что план ее не удался, ибо она оставила без внимания одну немаловажную деталь: Чезаре Борджа жил в мире предательства, окруженный врагами, тайными и явными, а потому избегал любого риска, дабы не пасть жертвой их силы или коварства. Она и представить себе не могла, что герцог доверит кому-либо, хотя бы и Панталеоне, вскрыть футляр с ее письмом.

— Скорее, скорее, — нетерпеливо воскликнул герцог. — Не можем же мы ждать целый день. Читайте письмо!

Панталеоне вновь схватился за шелк, на этот раз избежав шипа, оказавшегося там случайно или преднамеренно (причина появления шипа волновала Панталеоне менее всего, ибо он понимал, что герцог его не пощадит), вытащил письмо, бросил деревянный футляр на землю, дрожащими руками развернул лист, насупившись, читая про себя.

— Сколько мы можем ждать? — оторвал его от этого занятия сердитый окрик герцога.

Повинуясь приказу, он начал читать вслух, внезапно осипшим голосом.

— "Ваша светлость, этим письмом я взываю к Вашей справедливости и прошу покарать того, кто предал Вас, выполняя Ваш же приказ… " — Панталеоне смолк, поднял испуганные глаза на герцога — Это… это не правда… Я…

— Кого интересует твое мнение? — бросил Чезаре. — Тебя просили читать, не более того. Вот и читай. А если понадобится о чем-либо спросить тебя, я спрошу, можешь не волноваться.

— "…Придя к выводу, что Маттео Орсини, которого он должен был арестовать, прячется в Пьевано, он, однако, согласился способствовать его бегству при условии, что я стану его женой и отдам ему свое приданое", — вновь Панталеоне оторвался от письма. — Клянусь Богом, это ложь! Мерзкая ложь! — голос его звенел от отчаяния.

— Читай! — рыкнул герцог.

Другого Панталеоне просто не оставалось.

— "…Удастся ли бежать Маттео или нет, это еще вопрос, но Вам, дочитавшему до этих строк, уже не спастись. В Пьевано нас посетил и другой гость — оспа. Это письмо пролежало час на груди умирающего от нее, так что… "

Вопль ужаса сорвался с губ Панталеоне. Отравленная бумага выпала из его пальцев. И не успела она упасть на землю, как придворные подались в стороны, подальше от греха.

Вот тут-то до Панталеоне дошло, что шип в шелковой ленте оказался не случайно. Его всунули туда для того, чтобы открыть дорогу страшной инфекции, наверняка добиться требуемого эффекта. Теперь он знал, что обречен, что смертный приговор ему вынесен и практически приведен в исполнение, ибо шансы остаться в живых, заболев оспой, по существу, равнялись нулю. Посеревший от страха, он смотрел прямо перед собой, а вокруг раздавались крики ужаса и негодования. Кричали, однако, недолго, ибо поднятая рука герцога быстро восстановила тишину.