Эпидемия - Сафонов Дмитрий Геннадьевич. Страница 12

— Он собрался улетать?

— Хуже, — сказал генерал. — Он едет.

— Куда? — референт и не заметил, как повторил идиотский, как ему тогда показалось, вопрос, прозвучавший секундами ранее.

— В город.

В зале ожидания и выдачи багажа толпились пассажиры, прилетевшие рейсом из Читы.

Всех их можно было разделить на две приблизительно равные группы. Первые стояли с мрачными лицами. Это выражение должно было означать: «И какого черта я приперся (лась) в эту проклятую Москву? Да еще таким ранним и дождливым утром? Неужели всего этого нет в Чите?»

Вторые улыбались сквозь сдержанную зевоту. Им не терпелось поскорее получить свои вещи и загрузиться в один из красных «Икарусов», который доставил бы их до аэровокзала.

Женщина в черных вязаных лосинах и густом золотистом парике пыталась справиться с заевшей застежкой-молнией на поясной сумочке, укромно спрятанной под нависающим животом. Пытаясь рассмотреть причину поломки, случившейся так некстати, она втягивала в себя живот, но невероятных размеров арбузные груди не становились от этого меньше. Оставалось только два выхода: снять сумку или искать зеркало.

Снять сумку без посторонней помощи она не могла, потому что, опасаясь ловких воришек, еще дома распустила ремень до отказа и завязала его мертвым узлом на спине.

И в зале выдачи багажа не было ни одного зеркала.

Тогда она направилась к прозрачной стене, отделяющей взлетное поле. В зале еще горел электрический свет, на улице раннее сумеречное утро, и в стекле были видны слабые отражения фигур и обстановки зала.

Подойдя к стеклу вплотную, женщина выдохнула и обеими руками подперла груди. Среди складок свитера, будто по ту сторону окна, показалась черная продолговатая сумочка из дешевого кожзаменителя. Женщина радостно улыбнулась, схватилась за сломанный замочек и принялась за него дергать.

Внезапно что-то заставило ее насторожиться и прервать свое занятие. Большая темная тень наплывала на здание со стороны взлетного поля.

Она подняла глаза и увидела лайнер с погашенными огнями, катившийся на нее. Женщина открыла рот, не в силах издать ни звука. Воздух шершавым столбом застыл в гортани, глаза расширились от ужаса; она стиснула себя обеими руками, комкая необъятную грудь.

Но уже в следующее мгновение освобожденный воздух ринулся наружу, сотрясая голосовые связки; и высокий визгливый крик ударил по барабанным перепонкам прочих жителей Читы, которых нелегкая занесла в столицу.

Все разом обернулись и увидели картину, достойную голливудского блокбастера: тупой нос авиалайнера, сокрушающий толстое, в дюралевых переплетах, стекло стены. Под ужасный скрежет и лязг люди с криками бросились врассыпную. На пол посыпались крупные осколки. Морда самолета просунулась в зал метров на шесть и резко остановилась, когда переднее шасси уперлось в стену здания.

В суматохе никто не обратил внимания на то, как дверь самолета открылась и оттуда выпал черный чемоданчик, а следом за ним, повиснув на нижнем обрезе проема, спрыгнул высокий черноволосый мужчина в строгом костюме. Он подобрал чемоданчик, быстро огляделся и смешался с толпой.

Мужчина был возбужден и сильно напуган, но именно поэтому и никак не выделялся среди охваченных паникой пассажиров. Но в отличие от остальных мужчина мыслил ясно и расчетливо. Запнувшись о рулон липкой ленты, валявшийся на полу, и едва не упав, отбросил его носком ботинка, но тут же остановился, словно передумав, вернулся к мотку и сунул его под мышку.

Пробежав немного вместе со всеми по коридору, мужчина незаметно свернул влево и стал спускаться в подвальный туалет. На него никто не обращал внимания.

Через двенадцать минут, когда первая волна паники схлынула и коридор, ведущий в грузовой терминал, перекрыла охрана аэропорта, черноволосый мужчина показался снова. Но теперь его было не узнать: мешковатые штаны с множеством карманов, такой же мешковатый, но стильный свитер, связанный из пары сотен разноцветных шерстяных нитей, и вязаная шапка, напоминавшая клоунский колпак. Вместо черного чемоданчика — полупустой рюкзак, болтавшийся за спиной; под мышкой доска для сноуборда.

Приостановившись, мужчина оглядел оцепление и быстро вышел на площадь перед зданием аэропорта.

— Шеф, в Москву! — обратился он к первому же попавшемуся такси с багажником на крыше.

— Сколько?

— А сколько надо?

Таксист, невысокий пузатый человечек в засаленной кожаной кепке, окинул сноубордиста оценивающим взглядом.

— Четыреста?

— Поехали.

— Кидай свою бандуру на заднее сиденье, — сказал таксист. — Влезет.

Человек в цветастом свитере покачал головой.

— Не-е-е… Давай лучше на крышу.

Таксист пожал плечами.

— Как скажешь…

Он достал из «бардачка» две полосатые резинки с крючками на концах и закрепил доску на багажнике. Сноубордист потрогал ее, проверяя надежность крепления, и сел на заднее сиденье.

— Поехали.

А еще через шесть минут все выезды из аэропорта были надежно запечатаны. Но желтое такси с доской на крыше успело миновать посты.

Таксист прислушивался к шелесту бумаг у себя за спиной. Парень достал из рюкзачка какие-то толстые папки и сейчас их перелистывал. Зачем сноубордисту возить с собой ворох скучных документов? Таксист не нашел подходящего объяснения и перестал об этом думать.

Сноубордист проехал не так уж много. На середине пути от аэропорта до МКАДа он похлопал таксиста по плечу.

— Знаешь, я передумал. Мне нужно в Каширу.

Таксист насторожился.

— Парень, мы договаривались до Москвы… — сказал он и увидел перед носом четыре сотенные бумажки.

— Давай так. Ты довезешь меня до Каширского шоссе и там где-нибудь высадишь. А дальше я уж как-нибудь сам.

Таксист взял протянутые купюры, ожидая подвоха. Но они и на взгляд, и на ощупь были обычными деньгами, и он сунул их во внутренний карман куртки. В конце концов, клиент платит. И даже бытует такое поверье, что он всегда прав.

Что можно взять с парня, который носит на голове черт знает что? К тому же он наверняка педик.