Приход ночи - Азимов Айзек. Страница 24
Биней остолбенел. По правде говоря, он очень мало знал об Апостолах и их учении. Их патологические бредни никогда его не занимали, и он был слишком увлечен своей работой, чтобы обращать внимание на апокалиптические пророчества Мондиора.
Но сейчас в его памяти возникли слова Теремона, слышанные в «Клубе Шести солнц»: «…мир гибнет уже не в первый раз… боги намеренно создали людей несовершенными и дали нам один год – по их божественному отсчету, а не по нашему – чтобы мы могли исправиться. Этот срок называется Годом Праведности и составляет ровно 2049 наших лет».
Нет-нет-нет. Идиотизм! Безумие! Истерический бред!
И еще: «Когда очередной Год Праведности кончается, боги снова и снова убеждаются, что мы погрязли во грехе и пороке, и уничтожают наш мир, посылая на него карающий огонь…» Так, по крайней мере, говорят Апостолы.
Нет! Нет!
– Что с тобой, Биней? – спросила Сиферра.
– Просто задумался. Верно, поглоти меня Тьма! Ты полностью доказываешь правоту Апостолов!
– Ну, не обязательно. Мыслящие люди по-прежнему не станут верить Мондиору. Гибель Томбо от пожара – пусть даже повторявшаяся через каждые две тысячи лет – ни в коем случае не доказывает, что такой же гибели подвергался весь мир. Или что в будущем нас неизбежно ждет то же самое. Почему события прошлого непременно должны повториться в будущем? Правда, мыслящих людей не так уж много. А все прочие тут же клюнут на удочку Мондиора, который преподнесет мои открытия в соответствующем свете, и наступит всеобщая паника. Ты ведь знаешь, что следующий вселенский пожар Апостолы предрекают на будущий год?
– Да, – хрипло сказал Биней. – Теремон говорит, что они и точный день назначили. Сейчас как раз идет 2049-й год очередного цикла, и через одиннадцать-двенадцать месяцев, если верить Мондиору, небо покроет мрак, и на мир низвергнется пламя. Кажется, это должно произойти 19 тептара.
– Теремон? Журналист?
– Да. И мой друг. Он интересуется Апостолами и недавно брал интервью у одного из их верховных священнослужителей, или как они там называются. Теремон говорит…
Сиферра схватила Бинея за руку, впившись в него пальцами с поразительной силой.
– Обещай мне, что не скажешь ему обо мне ни слова, Биней!
– Теремону? Конечно, не скажу! Ты же еще не опубликовала своих открытий. Как же я могу рассказывать кому-то о них? Впрочем, Теремон очень порядочный человек.
Сиферра немного ослабила свою железную хватку.
– Иногда между друзьями говорится многое без протокола – но для таких, как Теремон, понятие «без протокола» не существует. Если он сочтет нужным использовать твои слова, то использует их, что бы тебе ни обещал и каким бы порядочным ты его ни считал.
– Что ж, возможно…
– Ты уж мне поверь. А если Теремон узнает о моей находке, можешь прозакладывать свои уши, что все это на следующий же день появится в «Хронике». И это уничтожит меня как ученого, Биней. Мне только не хватало прослыть археологом, снабдившим доказательством абсурдные проповеди Апостолов. Биней, я питаю к Апостолам полнейшее отвращение и не желаю оказывать им ни малейшей поддержки, а уж тем более не желаю, чтобы меня считали чем-то вроде их сторонницы.
– Не волнуйся, я никому не скажу ни слова.
– Смотри же. Иначе мне конец. Я вернулась в университет для того, чтобы получить дотацию на дальнейшие исследования. Между тем мои находки уже вызвали шумиху на факультете, поскольку ставят под сомнение устоявшийся взгляд на Беклимот, как на древнейший город. Если Теремон вдобавок пристегнет ко мне Апостолов Пламени…
Но Биней уже почти не слушал ее. Да, он понимает Сиферру и, конечно, не сделает ничего ей во вред. Теремон не услышит от него ни слова о ее работе.
Он думал о другом, и это другое крайне тревожило его. В его памяти продолжали вертеться отрывки учения Апостолов, изложенные Теремоном: «…через каких-нибудь четырнадцать месяцев солнца исчезнут с небосвода… Звезды извергнут пламя с черного неба… точное время катастрофы можно определить научным путем… черное небо… солнца исчезнут…»
– Тьма! – прохрипел Биней. – Возможно ли это? Сиферра, продолжавшая говорить, остановилась на полуслове:
– Ты меня не слушаешь, Биней?
– Что? Нет-нет, слушаю! Ты сказала, чтобы я ничего не говорил Теремону, потому что это повредит твоей репутации… Сиферра, может, продолжим разговор в другой раз? Сегодня вечером, или завтра, или когда захочешь. Мне срочно надо в обсерваторию.
– Не смею задерживать, – ответила она.
– Нет, не в том дело. То, что ты мне рассказала, в высшей степени интересно – и важно, невероятно важно – важнее, чем я пока могу сказать. Мне надо кое-что проверить. Кое-что, имеющее прямое отношение к нашему разговору.
– Ты весь горишь, и глаза какие-то дикие. Какая муха тебя укусила? Ты витаешь где-то за миллион миль отсюда. В чем дело?
– Потом скажу, – ответил он, устремляясь к выходу. – Потом скажу! Обещаю!
Глава 16
В этот час дня обсерватория практически пустовала. На месте были только Фаро и Тиланда. Атора же, к облегчению Бинея, не оказалось. Вот и хорошо. Старик и так достаточно вымотался, решая задачу с Калгашем Вторым. Лишний стресс ему ни к чему.
И хорошо, что здесь именно Фаро и Тиланда. У Фаро как раз тот тип живого, непредубежденного мышления, которое сейчас требуется Бинею. А Тиланда, столько лет обшаривавшая пустые пространства небес своим телескопом и камерой, может снабдить его нужными данными.
– Я наснимала уйму пластинок, Биней, – тут же заявила ему Тиланда. – Но толку никакого. Головой ручаюсь – в небе нет ничего, кроме шести солнц. Тебе не кажется, что старик все-таки тронулся?
– По-моему, его ум так же ясен, как и всегда.
– Но ведь я уже много дней веду выборочное сканирование всей вселенной, квадрант за квадрантом. Программа составлена так, чтобы ничего не упустить. Снимок, передвижка на пару градусов, снимок, передвижка, снимок. Все, небо методически обшаривается, Биней, и вот результат – на снимках ничего, кроме пустоты.
– Если спутник невидим, Тиланда, иначе и быть не может. Очень просто.
– Может быть, невооруженному глазу он и невидим. Но камера должна бы…
– Ладно, оставим это пока. Мне нужно, чтобы вы оба помогли мне в одной чисто теоретической задаче, имеющей отношение к новой гипотезе Атора.
– Но если его неизвестный спутник – только сказка? – запротестовала Тиланда.
– Если его не видно, это еще не значит, что его нет, – отрезал Биней. – Хороши мы будем, если он вдруг возникнет из ниоткуда и свалится нам на голову. Будешь ты мне помогать или нет?
– Ну что ж…
– Ладно. Я попрошу тебя подготовить компьютерные проекции движения всех шести солнц за сорок два века.
– За сорок два века?! – недоверчиво переспросила Тиланда.
– Я знаю, у нас, конечно, нет графика движения небесных тел за такой период. Потому и прошу компьютерные проекции. У тебя ведь есть надежные записи хотя бы за сотню лет, верно?
– Даже больше, чем за сотню.
– Тем лучше. Заложи их в компьютер и сделай проекцию в прошлое и в будущее. Пусть компьютер выдаст тебе каждодневное положение шести солнц за последние двадцать одно столетие и на будущее двадцать одно. Если не будет получаться, Фаро, я уверен, с удовольствием поможет тебе составить программу.
– Думаю, что справлюсь, – ледяным тоном ответила Тиланда. – Но не будешь ли ты столь любезен сказать, зачем это нужно? Мы что, составляем календарь? Кстати, фазы движения солнц за последние несколько лет можно посмотреть в календаре. Чего же ты добиваешься?
– Потом скажу. Обещаю тебе.
Биней оставил Тиланду в состоянии кипения, ушел в кабинет Атора и сел перед тремя компьютерами, на которых Атор вычислял Калгаш Второй. Какое-то время он задумчиво вглядывался в центральный экран, показывающий, как гипотетический Калгаш Второй искажает орбиту Калгаша.
Потом тронул клавишу, и на экране появилась предполагаемая орбита Калгаша Второго – огромный ярко-зеленый эксцентрический эллипс, пересекающий более компактную и почти круглую орбиту Калгаша. Посмотрев на нее, Биней нажал еще несколько клавиш, выводящих на экран солнца, и около часа перебирал всевозможные их комбинации: Онос с Тано и Ситой, Онос с Треем и Патру, Онос и Довим с Треем и Патру, Довим с Треем и Патру, Довим с Тано и Ситой, Патру и Трей…