Приход ночи - Азимов Айзек. Страница 66

Сиферра тоже как будто быстро привыкла к кошмарному зрелищу Большого Южного шоссе. Она молча преодолевала препятствия наравне с Теремоном, то указывая ему проход в завале, то опускаясь на четвереньки, чтобы проползти под нависшей грудой металла.

На дороге, кроме них, не было ни единой живой души. Иногда они замечали далеко впереди какую-нибудь фигуру, направляющуюся то ли на юг, то ли даже навстречу им, в Саро, но ни разу никого не встретили. Другие странники либо поспешно прятались в обломках, либо в приступе страха начинали карабкаться вперед с удвоенной скоростью и быстро исчезали из вида.

Чего они боятся? – недоумевал Теремон. Да того, что мы на них нападем. Неужели теперь все ополчились друг на друга?

Примерно через час после начала пути они увидели человека в покрытой грязью одежде, который пробирался от машины к машине, переворачивая мертвецов и роясь в их карманах. За спиной у него болтался мешок с награбленным, такой тяжелый, что мародер спотыкался.

Теремон злобно выругался и достал пистолет.

– Ты погляди только на эту гиену!

– Не надо, Теремон! – Сиферра отвела его руку в самый момент выстрела, и луч ударил в ближний автомобиль, ослепив их отраженной вспышкой.

– Что это ты? – спросил Теремон. – Я хотел его только пугнуть.

– А я думала, ты…

– Нет, – сумрачно покачал головой он. – Пока еще нет. Гляди, как улепетывает!

Грабитель обернулся на звук выстрела, в яростном изумлении уставясь на Теремона и Сиферру. Глаза у него были пустые, изо рта стекала струйка слюны. Он долго пялился на них, а потом, выронив мешок, в судорожной спешке полез через кучу машин и вскоре пропал из вида.

Теремон и Сиферра направились дальше.

Медленно, с трудом продвигались они. Указатели насмехались над ними со своих блестящих столбов, показывая, как мало им удалось пройти. К закату Оноса они преодолели всего полторы мили.

– Такими темпами, – пробурчал Теремон, – мы будем год идеи до Амгандо.

– Когда приобретем навык, дело пойдет быстрее, – не слишком убежденно сказала Сиферра.

Если бы они могли идти по дороге, параллельной шоссе, а не по его полотну, все было бы проще. Но это было невозможно. Почти все Большое Южное шоссе пролегало по виадукам, перекинутым на мощных опорах через леса, заболоченные участки и промышленные зоны. Порой магистраль пересекала открытые карьеры, порой – озера и ручьи. Путешественникам ничего не оставалось, как только держаться дороги, с какими бы трудностями это теперь ни было связано. По возможности они старались идти поближе к обочине, где разбитых машин было меньше. При взгляде; вниз они видели вокруг все тот же хаос.

Сожженные дома. Пожары, все еще бушующие вплоть до горизонта. Кучки ошеломленных, растерянных беженцев, бредущих по заваленным улицам неведомо куда. Порой встречалась группа побольше, примерно в тысячу человек, стоящая лагерем в поле – все еле шевелятся, словно полу парализованные, лишенные воли и энергии.

Сиферра показала на холм наискосок от шоссе, па вершине которого стояла сожженная церковь. Какие-то оборванные люди лазили по ее обрушенным стенам, поддевали ломами уцелевшие блоки серого камня, выламывали их и сбрасывали вниз.

– Похоже, они ее ломают. Но почему?

– Потому, что ненавидят богов. И винят их за то, что случилось. Помнишь Пантеон, большой Собор Всех Богов на краю леса, со знаменитыми фресками Талиманди? Я был там через пару дней после Прихода Ночи. Его сожгли дотла – остались только груды развалин да полуживой священник лежал под кучей кирпичей. Теперь я понимаю, что собор сожгли не случайно, а намеренно А того священника убил сумасшедший у меня на глазах – ради богатого облачения, как я думал тогда. Но может быть, и не ради него. Из одной только ненависти.

– Но ведь не священники же виной…

– Ты так быстро забыла Апостолов? И как Мондиор твердил нам много месяцев подряд, что все ожидающее нас впереди есть возмездие богов? А священники – посредники богов, не так ли? И если они вели нас неправедным путем и за это нас постигла такая кара – значит, они в ответе за пришествие Звезд. Так думают люди.

– Апостолы! – мрачно сказала Сиферра. – Хотела бы я их забыть. Как ты думаешь, что они теперь делают?

– Думаю, что затмение они пережили благополучно у себя в башне.

– Да. Наверное, они хорошо перенесли ту ночь, поскольку были к ней готовы. Как говорил Алтиноль? Будто бы они уже создали свое правительство в северной части Саро?

– Могу себе представить, что это за правительство, – бесстрастно сказал Теремон, угрюмо глядя на разрушенную церковь. – Декреты о праведной жизни. Мондиор каждый день издает новые заповеди. Всякое удовольствие воспрещается законом. Еженедельные публичные казни грешников. – Он сплюнул по ветру. – Тьма меня поглоти! Как подумаешь, что я в тот вечер держал Фолимуна в руках и дал ему уйти, хотя запросто мог удушить…

– Теремон!

– Знаю. Что пользы? Ну, стало бы одним Апостолом меньше. Пусть живет. Пусть создает свое правительство и внушает всем, кто на свою беду остался на севере Саро, что они должны делать и как думать. Нам-то какое дело? Мы идем на юг, в Амгандо, и Апостолы не имеют к нам никакого касательства. Когда все немного уляжется, они окажутся одной из пятидесяти соперничающих группировок, только и всего. Или одной из пяти тысяч. В каждом округе будет свой диктатор, свой император. Ох, Сиферра, Сиферра… – помрачнел вдруг Теремон.

– Ты снова обвиняешь себя, правда? – спокойно спросила она, беря его за руку.

– Откуда ты знаешь?

– По твоему виду – ты снова себя накручиваешь. Говорю тебе, ты ни в чем не виноват! Не понимаешь разве, что все было бы точно так же, о чем бы ты там ни писал в своей газете? Один человек ничего не смог бы изменить. Мир обречен был пройти через это, этого нельзя было избежать…

– Обречен? Несколько странно звучит это слово в твоих устах. Возмездие богов, не так ли?

– О богах я не говорила ни слова. Хотела только сказать, что Калгаш Второй все равно бы пришел – не по воле богов, а по законам астрономии, и затмение все равно бы произошло, и Ночь бы настала, и Звезды явились…

– Да, наверно, – равнодушно сказал Теремон.

На том отрезке дороги, по которому они шли, разбилось сравнительно мало машин. Онос стоял низко, и взошли вечерние солнца – Тано, Сита и Довим. С запада подул холодный ветерок. Теремон начинал ощущать позывы голода – они не удосужились поесть с самого утра. Сделав привал между двух покореженных машин, они достали консервы, захваченные из Убежища.

Но Теремон, хоть и голодный, ел без всякого аппетита, и почти через силу. Из соседних автомобилей на него смотрели застывшие лица мертвецов. В пути он научился не обращать на них внимания, но теперь, сидя посреди некогда превосходного шоссе провинции Саро, не мог выбросить их из головы. Были моменты, когда ему казалось, что это он убил их всех.

Они с Сиферрой устроили себе постель, использовав выброшенные из машин сиденья, и уснули чутким тревожным сном – с таким же успехом можно было лечь прямо на дорожном бетоне.

Вдалеке слышались крики, хриплый смех, пение. Теремон, проснувшись в очередной раз, заглянул за край дороги и увидел внизу в поле, в двадцати минутах ходьбы к востоку от них, лагерные костры. Наверное, теперь больше никто не спит под крышей. Как видно, Звезды оставили в душах такой след, что население всей планеты покинуло свои дома, и живет, как и они с Сиферрой, под открытым небом, под знакомым светом вечных солнц.

Перед утром он наконец задремал. Но вскоре взошел Онос, сначала розовый, потом золотой, и вырвал его из обрывочных, жутких сновидений.

Сиферра уже проснулась – бледная, с красными опухшими глазами.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал Теремон, силясь улыбнуться.

– Это еще ничего. Видел бы ты меня, когда я две недели не умывалась.

– Нет, я хотел сказать…

– Я поняла, что ты хотел сказать. Так мне кажется. В тот день они прошли четыре мили – все с таким же трудом.