Контакт - Саган Карл. Страница 18

Несколько телескопов, как мог видеть дежурный, добирали какие-то пропущенные данные в Геркулесе. Остальные целились в прилежащий участок неба, в следующее созвездие к востоку от Геркулеса. Несколько тысяч лет назад жителям восточного Средиземноморья показалось, что оно напоминает струнный музыкальный инструмент, его связывали с греческим мифологическим героем Орфеем. Созвездие называли Лирой… Лира.

Компьютеры повернули телескопы, чтобы следить за звездами Лиры от восхода до заката. Теперь они будут накапливать радиокванты, управлять поведением телескопов, представлять результаты человеку в удобном для осмысления виде. Даже один дежурный в сущности был излишеством. Последовательно миновав банку с конфетами, кофеварку, записанное рунами эльфов изречение Толкиена на распечатке из Станфордской лаборатории искусственного интеллекта и наклейку на бампер со словами «ЧЕРНЫХ ДЫР НЕ ВИДАТЬ», Вилли подошел к пульту управления. Он мило кивнул дежурному дневной смены, собравшему бумаги, чтобы отправиться на обед. Поскольку результаты измерений этого дня светились янтарем на главном экране, необходимости задавать вопросы Вилли не ощущал.

— Сам видишь, ничего особенного. Был какой-то проблеск… по крайней мере похоже было… на сорок девятом, — сказал он, махнув куда-то в сторону окон. — Бригада специалистов по квазарам освободила десятые и двадцатые около часа назад. Кажется, у них очень интересные данные.

— Да, слыхал. Они не понимают…

Вдруг его голос затих, на пульте ярко замигал сигнал тревоги. На дисплее под надписью «Зависимость интенсивности от частоты» возник резкий вертикальный пик.

— Ну-ка, похоже на монохроматический сигнал!

На другом экране с надписью «Зависимость интенсивности от времени» слева направо за пределы экрана шествовала цепочка импульсов.

— Числа, — слабо промолвил Вилли. — Кто-то передает числа.

— Быть может, кто-то из ВВС. Где-то в районе 16-й сотни часов [5] я заметил самолет дальнего обнаружения, наверное, из Киртленда. Забавляются ребята.

При всеобщем безмолвном согласии ряд радиочастот был зарезервирован для радиоастрономии. Но именно потому, что они представляли собой свободный канал, военные просто не могли удержаться от искушения. Если бы дело дошло до всеобщей войны, первыми о ее начале узнали бы именно радиоастрономы. В радиоокна, открытые в космос, повалили бы приказы боевым и наблюдательным спутникам на геосинхронных орбитах, трансляции кодовых распоряжений на удаленные аванпосты. Однако и без военных передач, прослушивая сразу миллион диапазонов, приходилось быть готовым к помехам. Молнии, зажигание в двигателях автомобилей, передающие спутники — все порождало радиопомехи. Но в компьютеры были заложены все их параметры, и при обработке данных такими помехами пренебрегали, сомнительные сигналы компьютер выслушивал с большим вниманием, проверяя на соответствие заложенным в память параметрам. Время от времени в порядке разминки над ними пролетали самолеты электронной разведки с радарной установкой, кокетливо замаскированной под летающее блюдце, тогда радиотелескопы «Аргуса» мгновенно обнаруживали несомненные признаки разумной жизни. Впрочем, эта жизнь всегда принадлежала к вполне определенной разновидности, наводящей на грустные размышления. Она действительно была в известной мере разумной, но только чуточку внеземной. Несколько месяцев назад самолет F—29E с современными установками электронного противодействия пролетел в 80.000 футах над обсерваторией и вызвал тревогу на всех телескопах. С точки зрения штатских астрономов, радиосигналы были достаточно сложны и могли принадлежать внеземной цивилизации. Но потом они обнаружили, что самый западный телескоп принял радиоволны минутой раньше восточного, и стало ясно, что их породил объект, перемещающийся в окутывающем Землю тонком покрывале атмосферы, а не какая-то невообразимо чужая цивилизация из космических глубин. Наверное, история повторяется.

Пальцы правой руки Элли были вставлены в пять равномерно расположенных гнезд в невысоком ящичке, находящемся на столе перед нею. Изобретение экономило полчаса в неделю. Но большой необходимости в нем не было, поскольку тратить эту половину часа все равно было не на что.

— Я рассказала обо всем миссис Ярборо. Ее кровать теперь рядом с моей, после того как от нас ушла миссис Вертхеймер. Не хочу зазнаваться, но в твоих успехах есть и моя доля.

— Да, мама.

Элли поглядела на ногти и по их блеску решила, что необходима еще минута, может быть, полторы.

— Я вспомнила тот день, когда ты была в четвертом классе. Помнишь, с утра все лил дождь и ты не хотела идти в школу? Ты просила, чтобы на следующий день я написала записку в школу, что ты не могла выйти в тот день, потому что прихворнула. А я не согласилась и сказала тебе: «Элли, на свете после красоты самое важное — образование. Красива ты или нет — зависит не от тебя, но знания — дело твоих собственных рук. Иди в школу. Откуда знать, что ты услышишь там сегодня?» Разве я была не права?

— Да, мама.

— Именно так я тебе и сказала тогда.

Четыре ногтя уже великолепно блестели, но большой еще оставался немного матовым.

— И я принесла тебе галоши и желтый плащ, тот блестящий, ты в нем была настоящим бутончиком, и прогнала тебя в школу. Это было в тот день, когда на уроке математики ты не сумела ответить на вопрос мистера Вейсброда. После чего ты разозлилась, отправилась в библиотеку колледжа и читала, читала, пока не узнала больше мистера Вейсброда. На него это произвело впечатление. Он говорил мне об этом.

— Он тебе говорил? Я не знала. А когда ты разговаривала с мистером Вейсбродом?

— На родительском собрании. Он сказал мне: «А у вас растет дерзкая девчонка». Или что-то в этом роде. «Она так разозлилась на меня, что действительно разобралась в этом вопросе». «Действительно разобралась». Так он и сказал. Я же говорила тебе об этом.

Ноги Элли покоились на ящике стола, она откинулась назад во вращающемся кресле, удерживая равновесие лишь кончиками пальцев, вставленных в лакировочную машину.