Дом под водой - Сахарнов Святослав Владимирович. Страница 50

— Так что, поищем Марлену полигон? — спросил Немцев. — Поплывём, а?

— Поплывём! — обрадовался я.

Когда мы уже собрались выходить, Игнатьев сказал:

— Возьмите эту маску.

Он достал из ящичка стола и протянул мне маску с резиновым мешочком у носа — для пальцев, чтобы зажимать нос и продувать уши.

КАК ОН ЗАПОМНИЛ, ЧТО ОНИ У МЕНЯ СЛАБЫЕ? И МАСКУ ПРИБЕРЕГ…

Скоро мы с Немцевым уже удалялись от дома. На руке у каждого компас.

Мы плыли на юго-восток.

Дно было хорошее, ровное, но без укрытий. Белое, покрытое галькой дно.

Среди мелких камней торчали редкие рыжие водоросли. Лобастые барабульки, щупая дно усами, бродили от куста к кусту.

НЕТ, ЭТО ДНО МАРЛЕНУ НЕ ПОДОЙДЕТ!

Зелёная, как бутылочное стекло, вода стеной стояла перед нами.

Мы плыли вперёд, и стена отдалялась.

Впереди показалось смутное пятно.

Мы подплыли ближе. Пятно уплотнилось, изменило цвет и превратилось в груду железного лома. Бурые с красными и чёрными потёками листы.

Тлен, запустение…

Стаи мелких рыб бродили около железной горы; рыбы скрывались в проломах и появлялись вновь.

КОРАБЛЬ! ДА ВЕДЬ ЭТО ЗАТОНУВШИЙ ПАРОХОД!

Мы висели бок о бок и разглядывали остатки корабля.

Тихий зелёный свет лился на наши лица.

Наконец Немцев тронул меня и поплыл вперёд. В борту зияла пробоина. Он остановился, заглянул в пролом, сделал лёгкое движение ластами и скрылся внутри корабля.

Я заглянул в пролом.

Далеко впереди в темноте светилась похожая на звезду точка. У неё был спокойный зеленоватый цвет.

Осторожно, чтобы не задеть баллонами за железо, я пробрался внутрь. Я влез туда, помогая себе руками, то и дело цепляясь ластами за острые рваные края.

И вот я внутри.

Неподвижная тёплая вода. Темнота.

КАК В ПОДЗЕМЕЛЬЕ!

Кто-то схватил меня за руку. Я вздрогнул. Невидимка потянул, и я послушно поплыл следом.

Меня тянули к зелёной точке. Мы приближались к ней, точка росла, раздавалась вширь и, наконец, превратилась в круг. Корабельный иллюминатор!

Лицо Немцева выплыло из темноты и, блеснув маской, снова ушло в тень.

Я осмотрелся. Из полумрака выступали вертикальные стойки, изогнутые перекладины. Вероятно, это был трюм. Может быть, здесь висели солдатские койки. Это их покинули по тревоге люди в ненастную ночь, которая стала для парохода последней…

Лёгкие тени замелькали перед иллюминатором. Я поднёс к нему руку и выставил её наружу. Вилохвостые ласточки-монашки весёлым клубком окружили ладонь. Рыбы тыкались твёрдыми губами в пальцы.

Вдруг ласточки бросились врассыпную. Я отдёрнул руку. Прямо на меня из иллюминатора смотрел выпученными глазами большой каменный окунь. Он жевал губами и тяжело дышал. Синие и коричневые полосы на его теле шевелились.

Окунь вильнул хвостом и неторопливо поплыл прочь. Он плыл, растопырив грудные плавники и раскачиваясь всем телом.

В освещённом пространстве около иллюминатора снова появилось лицо Немцева.

Мы повернули назад. Светлый треугольник пролома указывал нам путь. Мы выплыли через него, и поток лёгкого света подхватил нас.

Здесь бушевал солнечный ветер. Светлые пылинки вились перед лицом. Упругая прохладная вода обтекала мышцы.

МЫ ВЫШЛИ ИЗ ПОДЗЕМЕЛЬЯ.

Когда мы вернулись в дом и рассказали Игнатьеву о находке, тот сказал:

— А что? Спросите Марлена. Чем ему не полигон? Такое укрытие!

Мы с Немцевым тотчас кинулись звонить.

— Посмотрю сам, — ответил мой друг.

Особой радости он не проявил.