Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III - Сахаров Андрей Николаевич. Страница 27

По— видимому, на первых порах юных монарх не утруждал себя государственными делами, предпочитая развлечения и передоверив управление Морозову и его родственникам. Во всяком случае, современники на это жаловались. Так, стряпчий Спасо-Прилуцкого монастыря в 1645 году писал своему игумену: «Государь все в походах (имеются в виду поездки Алексея Михайловича.-А.П.) и на мало живет (в Москве) как и воцарился». К тому же не всегда объявленный «поход» по маршруту совпадал с первоначальным намерением: «а где поход ни скажут государев, и он, государь, не в ту сторону пойдет». Такие хитрости избавляли царя от излишней докуки просителей по пути следования. Некоторые челобитчики по тридцать-сорок раз подавали прошения — и безрезультатно. Ефремовен, сын боярский Иван Ефанов в сердцах высказался так: «О чем — де они ему, государю, ни бьют челом, и он-де, государь, за них не стоит».

В первые годы царствования Алексея Михайловича была предпринята по инициативе боярина Морозова и «дьяка» Назария Чистого, вчерашнего торгового человека, реформа налогообложения. К февралю 1646 года относится царский указ о введении повышенной пошлины на соль — продукт общего потребления. Законодатели объявляли, что такая пошлина будет «всем ровна", казна пополнится, а основные прямые налоги — стрелецкие и ямские деньги — отныне отменяются. Кажущаяся привлекательность подобной финансовой меры на практике себя не оправдала. Трудящееся население вынуждено было вследствие высоких цен сократить покупку соли. Вместо пополнения доходов государства произошло их резкое падение. Недовольство населения достигло высшего накала после того, как соляную пошлину в декабре 1647 года отменили, а власти, чтобы заполнить бреши в бюджете, решили взыскать опрометчиво отмененные стрелецкие и ямские деньги сразу за два предыдущих года. Таким образом, в 1648 году налогоплательщики должны были внести в казну тройной оклад этих сборов. Нетрудно представить, что это значило для тяглого населения России. Шквал поборов обрушился на него, вызывая всюду остров, недовольство, массовое разорение людей. В Москву потянулись многочисленные челобитчики, добиваясь правды в царских приказах.

Но в московских учреждениях процветали произвол, взяточничество и другие пороки.

Всесильный царский фаворит Морозов при всем своем государственном уме и незаурядной образованности был подвержен соблазну неусыпного стяжания. По замечанию современника-иностранца, у Морозова жадность к золоту была так сильна, «как обыкновенно жажда пить". За короткое время Морозов превратился в богатейшего землевладельца. На должности начальников приказов он поставил своих людей, которые не менее жадно прильнули к источникам обогащения: произвольно сокращались денежные выплаты стрельцам и пушкарям, взятки и вымогательства стали повседневной нормой. Особенно прославились на этом поприще начальник Пушкарского приказа П.Т. Траханиотов и глава Земского приказа Л. С. Плещеев. Не отставали от начальства и более мелкие служители приказов.

Предвестниками социальной бури в столице стали выступления населения на окраинах государства, на юге и в Сибири.

Первого июня 1648 года, когда царь возвращался с богомолья из Троице-Сергиева монастыря, от толпы, встретившей кортеж, отделилась группа людей, пытаясь вручить Алексею Михайловичу челобитную. Царь ее не принял, толпу охрана разогнала, были произведены аресты.

На следующий день царь Алексей участвовал в крестном ходе из Кремля в Сретенский монастырь. Во время церемонии к нему опять двинулась группа посадских и служилых людей с челобитной. В толпе раздавались требования о выдаче Плещеева и задержанных накануне челобитчиков. Противодействие окружавших царя бояр и приказных людей озлобило собравшихся. Следуя за царской свитой, возвращавшейся из монастыря, многотысячная толпа ворвалась в Кремль. Поставленные в ружье по приказу Морозова стрелецкие полки отказались повиноваться, заявив, что они присягали царю, а «сражаться за бояр против простого народа они не хотят». Более того, стрельцы сказали, что они готовы поддержать восставших. Лишь Стремянной стрелецкий полк (царская гвардия) остался верным боярам. Однако его сил было недостаточно, чтобы справиться с «чернью». Для переговоров с поднявшимся населением вышли бояре, но их не пожелали слушать.

Тогда к народу вышел изрядно напуганный Алексей Михайлович. Держа в руках икону, он стал уговаривать восставших, «чтоб им от шуму перестать». Однако «шум» нарастал. В городе начались погромы дворов ненавистных вельмож и приказных дельцов — Морозова, Плещеева, Траханиотова, дяди царя Н.И. Романова и др.

Анализ поведения восставших позволяет уяснить социальную сущность событий. Так, разгром двора Морозова сопровождался не расхищением награбленных у народа богатств, а их уничтожением. Восставшие не разрешали ничего уносить с собой, крича: «То наша кровь!» И тут же уничтожали имущество. Разъяренная толпа обнаружила Назария Чистого спрятавшимся под вениками. Дьяка тотчас убили.

В те дни социальная буря совпала со стихийным бедствием, столь знакомым деревянной по преимуществу Москве, третьего июня город поразил страшный пожар. В народе говорили, что его виновниками были слуги Морозова, по наущению хозяина учинившие поджоги, чтобы отвлечь внимание взбунтовавшегося люда. Пожар истребил тысячи домов, сгорели хлебные запасы казенного Житного двора. Было много человеческих жертв.

На Красной площади вновь забушевало людское море. Народ осаждал кремлевские палаты, требуя немедленного наказания Морозова, Плещеева, Траханиотова. Правительство оказалось в критическом положении. Решено было пойти на уступки. Плещеева выдали толпе. Его казнили на Красной площади.

Четвертого июня восставшие вновь подступили к царским палатам с требованием выдачи Морозова и Траханиотова. Последнего хотели спасти, отправив на воеводство в Устюжну Железопольскую. Но под давлением народа царь вернул его с дороги и выдал повстанцам. С начальником Пушкарского приказа расправились на Лобном месте. Хотел скрыться и Морозов, но его опознали ямщики, и он едва избежал участи Плещеева и Траханиотова. Его убежищем стали царские покои. И на следующий день волнения продолжались. Жизнь Морозова висела на волоске. Алексей Михайлович никак не хотел гибели своего любимца. Он вышел к восставшим и со слезами на глазах просил пощадить своего воспитателя, обещая отстранить его от дел и выслать из Москвы. Это сохранило жизнь Морозову, но народ бдительно следил за выполнением царского обещания. Проволочка с высылкой боярина грозила новыми неприятностями. Алексей Михайлович скрепя сердце отправил Морозова под сильной охраной в Кирилло-Белозерский монастырь. Властям монастыря было строго наказано всячески оберегать жизнь и здоровье любимца монарха.