Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II - Сахаров Андрей Николаевич. Страница 90

Насчет предметов, которым должны были учиться великие князья, находим в «Наставлении» следующие правила: «Языкам учить детей не иначе как в разговорах, но чтобы при том не забывали своего языка русского… К изучению иностранных языков присоединить полезные познания, как, например, учить минералогию на латинском, ботанику на немецком, зоологию на французском языке, но не все предметы вдруг, а последовательно один за другим. Чтение Евангелия на разных языках и сличение их с русским дает достаточное знание некоторых, в разговоре необычных (мертвых?), языков, как, например, греческого, владея коим, воспитанники могут приобрести многие полезные сведения». «Сперва учить: чтению, письму, рисованию, арифметике; не худо учиться и письму под титлами (abreviation). Затем последуют: география, хронология, астрономия и математика, но запрещается принуждать детей твердить много наизусть». Весьма знаменательно, что для первоначального образования императрицей избраны большей частью предметы, которые требуют от обучающихся памяти, именно: языки, хронология, география. Далее следуют «история, законы российские, не узнав коих, невозможно знать и порядки, коими правится Россия…» «Русское письмо и язык надлежит стараться, чтобы знали как возможно лучше». «Желательно, — писала императрица, — чтобы они прошли военную, сухопутную и морскую службу, от первоначальных оснований до высшей части их, и получили о них основательное понятие».

Сверх того предполагалось обучать царственных детей верховой езде, фехтованию, вольтижированию, плаванию, ружейным приемам «и всему тому, что телу придает силу и поворотливость…» «Доброй походке и наружности ничем лучше выучиться нельзя, как танцеванием…» Если дети изъявят охоту «точить» или заниматься каким-либо другим ремеслом, то не отвращать их от сих занятий.

Великих князей, в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет, надлежало упражнять сведениями, относящимися к изучению России, и в этом должны состоять главные предметы их занятий. К достижению этой цели, по мнению императрицы, могли служить карты России и каждой из российских губерний, с описанием почвы, растений, животных и основных направлений «народной промышленности», а также виды примечательных мест, городов и строений; сведения о течении судоходных рек, о состоянии крепостей и дорог, описание народов, живущих в каждой губернии, их одежды, нравов и обычаев. Кроме того, в числе предметов обучения были указаны и судопроизводство страны, финансы, образование и содержание войск, попечение о больных, дряхлых и неимущих.

Мы не случайно остановились на тех принципах, которые были заложены в воспитании Александра. Это были прекрасные, умные принципы, и они вполне соответствовали хорошо сбалансированной, здоровой натуре великого князя. Но зловещая дворцовая интрига властно вторгалась в его жизнь, заставляя закрываться, лукавить, притворяться, хитрить. К тому же Екатерина, если уж благодетельствовала, то претендовала на ответные чувства, что уже являлось одной из форм насилия. Не случайно Александр, возмужав, еще при жизни императрицы с горечью и неприязнью высказывался о Екатерине, которая так и умерла в неведении относительно действительного отношения к ней любимого внука.

И все же, безотносительно к императрице, основы воспитания Александра были замечательные для того времени.

Не случайно друг его молодости князь Адам Чарторыйский вспоминал много лет спустя: «Великий князь восторгался красотами природы; нередко цветок, зелень растения либо ландшафт какой-либо местности восхищали его. Александр любил смотреть на сельские работы, на грубую красоту крестьянок, полевые труды; простая спокойная жизнь в уединении — таковы были мечты его юности». И если мечты Александра об уединенной жизни могли быть фразой, то его любование природой, которое он пронес через всю жизнь, сомнений не вызывало. Кстати, ни его брат Константин, бывший на два года моложе его и воспитывавшийся по тем же канонам, что и Александр, ни тем более третий брат, Николай, будущий Николай I, подобными качествами не отличались. Поэтому здесь приходится говорить не только о принципах воспитания, но и о натуре, которая всегда бывает уникальна.

Эти качества, заложенные с детства, остались с ним навсегда, несмотря на все превратности судьбы и жестокие коррективы, внесенные в его воспитание и в его характер системой.

Огромное влияние оказал на Александра его воспитатель — тридцатитрехлетний швейцарский адвокат Фредерик Сезар Лагарп, республиканец, гуманист, человек высоких нравственных качеств. Удивителен был выбор Екатерины, который подсказал все тот же Гримм. Лагарп составил программу обучения и воспитания восьмилетнего Александра и шестилетнего Константина, цель которой заключалась в том, чтобы сделать из великих князей просвещенных граждан. Екатерина программу утвердила. И даже тогда, когда противники Лагарпа при дворе с фактами в руках доказывали императрице республиканскую приверженность швейцарца, Екатерина не тронула его, и Лагарп продолжал свои занятия с титулованными учениками.

По существу, через Лагарпа Александр воспринял идеи французского Просвещения, перелитые позднее в свободолюбивые лозунги Великой французской революции.

Известны иронические высказывания на этот счет советского историка 20-х годов Н. Н. Фирсова, позднейших советских историков. «Лагарп, — писал Н. Н. Фирсов, — сумел увлечь своего воспитанника хорошими словами настолько, что тот выучился их повторять „с чувством, с толком и расстановкой“. Автор приводит, опять же с иронией, воспоминания о юном Александре уже 90-х годов Адама Чарторыйского, который пишет, что мнения Александра-юноши, когда он с ним впервые познакомился, „были мнениями школьника 1789 года, который желал бы видеть повсюду республику и считал эту форму правления единственно сообразную с желаниями и правами человечества“. „Но в действительности, — комментирует Н. Н. Фирсов, — эти мнения являлись наносными, лишь кажущимися убеждениями, прочно не сросшимися с душой, убеждениями, эмоциональная форма которых обыкновенно не переживает школьного возраста…“