Пять женщин, предавшихся любви - Сайкаку Ихара. Страница 8
Умер муж, и не миновала еще поминальная неделя, а она уже нового ищет. Муж оставил ее — она пять и семь раз заводит новые связи.
Поистине, презрения достойны подобные человеческие сердца!
Вот в высокородных семьях и намека нет на что-либо подобное. Женщина там всю свою жизнь связывает с одним мужчиной, и, если что-нибудь мешает ей, она, даже если молода годами, пойдет в монахини либо в храм Домёдэи в Кавати, либо в храм Хоккэдзи в Нанто. Такие примеры бывали. А все-таки… И в этих семьях сколько хочешь женщин, которые тайно заводят любовников на стороне. Муж не хочет огласки и без лишнего шума отправляет провинившуюся к ее родителям. Но случись ему даже застать ее на месте преступления, и тут — стыдно сказать! — поддастся алчности, и дело кончается полюбовным соглашением.
Такой снисходительностью женщине спасают жизнь [60], вот почему не прекращаются подобные вещи! А ведь есть на свете божество, есть возмездие, и дурные дела, как их ни прячь, непременно дадут себя знать. Выходит, человек должен опасаться ложного пути.
Хотя зубочистка из криптомерии, но век ее недолог [61]
«Беру на себя смелость пригласить Вас шестнадцатого числа сего месяца разделить с нами отоги . Если соблаговолите прибыть, доставите чрезвычайную радость.
Недостойный горожанин здешний
Кодзия Тёдзаэмон».
В нашей жизни месяцы и годы проходят как сон. Вот наступила и пятидесятая годовщина смерти отца Тёдзаэмона. Радостно, что сам Тёдзаэмон еще здравствует и может совершить поминальный обряд.
С древности ведется так: в пятидесятую годовщину — утром ешь постное, вечером — вкуси рыбы и с песней осуши чарку. А после этого делай что хочешь, с тебя не спросится.
Поскольку это были последние поминки, расходов не жалели, устроили все чин по чину. Собрались соседки, что обычно заходили помочь по хозяйству, привели в порядок хозяйскую утварь — кувшины, тарелки, миски, блюдца. Каждую вещь перетерли и составили все в посудный шкаф.
Жена бондаря, издавна пользовавшаяся благосклонностью хозяев дома, тоже пришла предложить свои услуги по кухне. И так как она всегда слыла искусницей, хозяйка сказала: «Разложи-ка покрасивее на подносе сласти, что приготовлены в задней комнате».
О— Сэн, осмотревшись, принялась затейливо укладывать на подносе мандзю -сладкие пирожки с начинкой из бобов, госёгаки — красную хурму с мелкими семечками, китайские орехи, сухое печенье из рисовой муки, называемое ракуган, зубочистки из дерева криптомерии.
Случилось так, что как раз в это время хозяин Тёдзаэмон хотел достать с полки ирэкобати — миски, которые вкладываются одна в другую, но уронил их О-Сэн на голову, и ее красиво уложенная прическа сразу же растрепалась. Хозяина это огорчило, но О-Сэн успокоила его: «Совершенно не о чем волноваться!» Она собрала волосы в пучок на макушке и так вышла в кухню. Тут она попалась на глаза жене Тёдзаэмона, и у той возникли подозрения.
— Твои волосы только что были уложены, а в задней комнате вдруг распустились. Что бы это могло значить? — спросила она.
О— Сэн, не чувствуя за собой никакой вины, спокойно рассказала все, как было: хозяин, мол, изволил уронить с полки посуду, вот так и получилось… Но хозяйка не поверила ее словам.
— Да где же это видано, чтобы среди белого дня миски с полок падали? Ну и миски-проказницы! Конечно, если лечь второпях, даже без изголовья, то волосы распустятся. И это на склоне лет, в день родительских поминок!
Все сасими [63], что с таким старанием было уложено, она разбросала по полу, целый день не переставала твердить одно и то же, и в конце концов все, кто здесь был, стали с любопытством прислушиваться.
Иметь женой такую ревнивую женщину… не иначе это возмездие, посланное Тёдзаэмону! [64]
О— Сэн, хоть ей и было очень неприятно, молча терпела попреки, но ее все больше разбирала досада. «Вот завлеку Тёдзаэмона да натяну ей нос, раз она такая! Все равно мои рукава уже подмочены, теперь мне море по колено», -подумала она, и с этого началось.
Не прошло много времени, как эти мысли разбудили в ней страсть. Она украдкой сговорилась с Тёдзаэмоном, и теперь они ждали только подходящего случая.
Второй год Тэйкё, январь месяц. В ночь на двадцать второе число влюбленные играют в хо-бикинава — тянут «счастливую веревочку» [65]. Для женщин это весенняя забава — развлекаются всю ночь напролет, наперебой тянут веревки. Кто, проиграв, сразу уходит домой, а кто, раз выиграв, продолжает без устали. Иная сама не заметит, как начинает клевать носом.
У бондаря светильник уже едва горел, муж, утомленный дневным трудом, спал так крепко, что, кажется, схвати его за нос — и то не проснется. В это время О-Сэн вернулась домой, и Тёдзаэмон, последовав за нею, заявил, что пришла пора выполнить их тайный уговор.
О— Сэн не возражала и тихонько провела его в дом. Вот каково было начало их любви. Они уже распустили шнурки нижнего белья, как вдруг бондарь открыл глаза и закричал:
— От меня не улизнешь!
Тёдзаэмон, оставив свое кимоно, пустился бежать в чем мать родила, не помня себя от страха, и еле живой добежал до одного своего знакомца, — а тот жил на порядочном расстоянии, в Фудзи-но тана!
Что же касается О-Сэн, то она сразу поняла, что ей не уйти от судьбы. Взяла она стамеску, проткнула себе грудь и тут же умерла.
Ее мертвое тело было выставлено на публичный позор рядом с ее легкомысленным любовником.
Сложили о них разные песни, и имена их стали известны людям по всей стране, до самых далеких провинций.
Да, не избежать человеку возмездия за дурные дела. Сколь страшен этот мир!
ПОВЕСТЬ О СОСТАВИТЕЛЕ КАЛЕНДАРЕЙ, ПОГРУЖЕННОМ В СВОИ ТАБЛИЦЫ
Лучшие календари составляются в столице!
Застава красавиц
По календарю первый день новой луны второго года Тэнвы [66] — день счастливой кисти. Все записанное в этот день принесет удачу. Второй день — день женщины. С самой древности, с века богов, птицы, познавшие тайны любви, учат науке страсти [67]. Потому и нет конца проказам мужчин и женщин.
Жила тогда одна красавица — жена придворного составителя календарей. Молва о ней с уст не сходила, кажется, горы бы сдвинула страсть, возбужденная ею в столице. Брови ее могли поспорить с лавром, с лунным серпом на праздничной колеснице. Обликом она была как первые вишни в Киё-мидзу, когда они вот-вот начнут расцветать, а прелесть ее губ напоминала багряные листья кленов горы Такао. Немало сложили об этом песен.
Дом их находился в проезде Муромати. Даже в огромной столице, среди тогдашних щеголих, блиставших модными нарядами, не найти было второй такой, как она.
Все больше расцветает весна, заставляя трепетать человеческое сердце. В эту пору глицинии в Ясуи — словно лиловые облака, даже краски сосен блекнут рядом с ними. Здесь по вечерам толпятся люди, и гора Хигасияма дивится такому множеству людей.
Как раз в это время на всех перекрестках столицы пошли толки о «четырех королях» — компании молодых повес. Уж очень они выделялись, всех превосходили своей внешностью.
Беспечно тратя то, что им оставили родители, они от первого до последнего числа месяца развлекались любовью, не пропуская ни одного дня.
[60] Во времена Сайкаку неверность жены каралась смертью.
[61] Зубочистки делались для прочности из дерева криптомерии. Но после употребления ее выбрасывали, т е. «век ее недолог».
[62] буддийская постная пища в первой половине дня.
[63] мелко наструганная сырая рыба.
[64] В буддийском понимании, возмездие — расплата за преступление, совершенное человеком в одной из прежних жизней.
[65] Игра в «счастье». Состоит в том, что по очереди тянут спутанные в пучке веревки. Вытянувший меченую веревку получает приз.
[66] 1628 г. В Японии летосчисление ведется по годам царствования императоров.
[67] По народным верованиям, впервые людей научили любви птицы. В древнейшем литературном памятнике «Нихонги» (VIII в.) сказано, что птицы научили любовным отношениям богов — создателей Японских островов Идзанаги и Идзанами.