Город - Саймак Клиффорд Дональд. Страница 10

– Вашу собственность?

Мэр осекся, озадаченно глядя на бумаги в руке Адамса.

– Вот именно, его собственность! – отчеканил Грэмп. – Он только что купил этот участок. Мы сюда прямиком из казначейства. Задолженность по налогам покрыта, пени уплачены – словом, конец всем уверткам, которыми вы, легальные жулики, хотели оправдать свое наступление на заброшенные дома.

– Но… но… – Мэр никак не мог подобрать нужные слова. – Но ведь не все же, надо думать, а только дом старика Адамса…

– Все, все как есть, – торжествовал Грэмп.

– И я был бы вам очень обязан, – сказал молодой Адамс, – если б вы попросили ваших людей прекратить уничтожение моей собственности.

Картер наклонился над столом и взялся непослушными руками за радио.

– Максвелл! – крикнул он. – Максвелл! Максвелл!

– В чем делом. – рявкнул в ответ Максвелл.

– Сейчас же прекратите поджигать дома! Тушите пожары! Вызовите пожарников! Делайте что хотите, только потушите пожары!

– Вот те на! – воскликнул Максвелл. – Вы уж решите что-нибудь одно.

– Делайте, что вам говорят! – орал мэр. – Тушите пожары!

– Ладно, – ответил Максвелл. – Хорошо. не кипятитесь. Только ребята вам спасибо не скажут. Они тут головы под пули подставляют, а в то одно, то другое.

Картер выпрямился.

– Позвольте заверить вас, мистер Адамс, произошла ошибка, прискорбная ошибка.

– Вот именно, – сурово подтвердил Адамс. – Весьма прискорбная ошибка. Самая прискорбная ошибка в вашей жизни. С минуту они молча мерили взглядом друг друга.

– Завтра же, – продолжал Адамс, – я подаю заявление в суд, ходатайствую об упразднении городской администрации. Если не ошибаюсь, как владелец большей части земель, подведомственных муниципалитету, я имею на это полное право.

Мэр глотнул воздух, потом выдавил из себя:

– На каком основании?

– А на таком, – ответил Адамс, – что я больше не нуждаюсь в услугах муниципалитета. Думаю, суд не станет особенно противиться.

– Но… но… ведь это означает…

– Во-во, – подхватил Грэмп. – Вы отлично разумеете, что это означает. Вы получили нокаут, вот что это означает.

– Заповедник. – Грэмп взмахнул рукой, указывая на заросли на месте жилых кварталов. – Заповедник. чтобы люди не забывали, как жили их предки.

Они стояли втроем на холме среди торчащих из густой трав массивных стальных опор старой ржавой водокачки.

– Не совсем заповедник, – поправил его Генри Адамс, – а скорее мемориал. Памятник городской эре, которая лет через сто будет всеми забыта. Этакий музей под открытым небом для всякого рода диковинных построек, которые отвечали определенным условиям среды и личным вкусам хозяев. Подчиненных не каким-то единым архитектурным принципам, а стремлению жить удобно и уютно. Через сто лет люди будут входить в эти дома там, внизу, с таким же благоговейным чувством, с каким входят в нынешние музеи. Для них это будет что-то первобытное, так сказать, одна из ступеней на пути к лучшей, более полной жизни. Художники будут посвящать свое творчество этим старым домам, переносить их на свои полотна. Авторы исторических романов будут приходить сюда, чтобы подышать подлинной атмосферой прошлого…

– Но вы говорили, что хотите восстановить все постройки, расчистить сады и лужайки, чтобы все было, как прежде, – сказал Вебстер. – На это нужно целое состояние. И еще столько же на уход.

– А у меня чересчур много денег, – ответил Адамс. – Честное слово, куры не клюют. Не забудьте, дед и отец включились в атомный бизнес, когда он только зарождался.

– Дед ваш лихо в кости играл, – сообщил Грэмп. – Бывало. как получка, непременно меня обчистит.

– В старое время, – продолжал Адамс, – когда у человека было чересчур много денег, он мог найти им другое употребление. Скажем, вносил в благотворительные фонды, или на медицинские исследования, или еще на что-нибудь. Теперь нет благотворительных фондов. Некому их поддерживать. И с тех пор, как Всемирный комитет вошел в силу, хватает денег на все исследования, медицинские и прочие.

У меня ведь не было никаких планов, когда я решил побывать на родине деда. Просто захотелось поглядеть на его дом, больше ничего. Он мне столько про него рассказывал. Как сажал дерево на лужайке… Какие розы развел за домом… И вот я увидел этот дом. И он был словно манящий призрак прошлого. Вот он брошен, брошен навсегда, а ведь был кому-то очень дорог… Мы стояли с Грэмпом и смотрели, и вдруг я подумал, что могу сделать большое дело, если сохраню для потомства как бы срез прошлого, чтобы могли видеть, как жили их предки.

Над деревьями внизу взвился столбик голубого дыма.

– А как же с ними? – спросил Вебстер, показывая на дым.

– Пусть остаются, если хотят, – ответил Адамс. – Для них тут найдется работа. И жилье найдется. Меня только одно заботит. Я не могу сам быть здесь все время. Мне нужен человек, который руководил бы этим делом. Посвятил бы ему всю жизнь.

Он посмотрел на Вебстера.

– Валяй, Джонни, соглашайся, – сказал Грэмп.

Вебстер покачал головой.

– Бетти уже присмотрела дом за городом.

– А вам не надо жить тут постоянно. – заметил Адамс. – Будете прилетать каждый день.

Кто-то окликнул их снизу.

– Это Уле! – Грэмп помахал тростью. – Эй, Уле! Поднимайся сюда!

Они молча глядели, как Уле взбирается вверх по склону.

– Потолковать надо. Джонни, – заговорил Уле, подойдя к ним. – Мыслишка есть. Ночью осенило, до утра не спал.

– Выкладывай, – сказал Вебстер.

Уле покосился на Адамса.

– Все в порядке, – успокоил его Вебстер. – Это Генри Адамс. Может, помнишь его деда, старика Ф. Дж.?

– Ну как же, помню, – подтвердил Уле. – Он еще полез в эти атомные дела. Что-нибудь это ему дало?

– И совсем немало. – ответил Адамс.

– Рад слышать. Стало быть, я ошибался, когда говорил, что из него не выйдет толку. Он все мечтал да грезил.

– Так что за идея? – спросил Вебстер.

– Вы, конечно, слышали про туристские ранчо?

Вебстер кивнул.

– Туда городские приезжали, чтобы ковбоев разыгрывать, – продолжал Уле. – Уж так им это нравилось! Они ведь понятия не имели, что настоящее ранчо – это тяжелый труд, им представлялась одна сплошная романтика, скачки на лошадях и…