Поколение, достигшее цели - Саймак Клиффорд Дональд. Страница 5

– Вы хотите мне этим что-то доказать, – сказал Джон.

– Я хочу тебе доказать, что мы должны слепо следовать закону, до тех пор пока не узнаем его основание. А когда узнаем – если мы когда-нибудь узнаем – его основание и цель, тогда мы должны решить, насколько они справедливы. И если они окажутся плохими, мы так и должны смело сказать. Потому что если плоха цель, то плох и закон: ведь закон – это всего-навсего правило, помогающее достигнуть какой-то цели.

– Цели?

– Конечно, цели. Должна же быть какая-то цель. Такая хорошо придуманная вещь, как Корабль, должна иметь цель.

– Сам Корабль? Вы думаете, Корабль имеет цель? Но говорят…

– Я знаю, что говорят. «Всё, что ни случается, к лучшему». – Он покачал головой. – Цель должна быть даже у Корабля. Когда-то давно, наверное, эта цель была простой и ясной. Но мы забыли её. Должны быть какие-то факты, знания…

– Знания были в книгах, – сказал Джон. – Но книги сожгли.

– Кое-что в них было неверно, – сказал старик. – Или казалось неверным. Но мы не можем судить, что верно, а что неверно, если у нас нет фактов, а я сомневаюсь, что эти факты были. Там были другие причины, другие обстоятельства. Я одинокий человек. У меня есть работа, а заходят сюда редко. Меня не отвлекают сплетни, которыми полон Корабль. И я думаю. Я много передумал. Я думал о нас и о Корабле. И о законах, и о цели всего этого. Я размышлял о том, почему растут растения и почему для этого нужны вода и удобрения. Я думал, зачем мы должны включать свет на столько-то часов, – разве в лампах есть что-то такое, что нужно растениям? Но, если не включать их, растение погибает. Значит, растениям необходимы не только вода и удобрения, но и лампы. Я думал, почему помидоры всегда растут на одних кустах, а огурцы – на других. На огурце никогда не вырастет помидор, и этому должна быть какая-то причина. Даже для такого простого дела, как выращивание помидоров, нужно знать массу фактов. А мы их не знаем. Мы лишены знания. Я думал: почему загораются лампы, когда повернёшь выключатель. И что происходит в нашем теле с пищей? Как твоё тело использует помидор, который ты только что съел? Почему нужно есть, чтобы жить? Зачем нужно спать? Как мы учимся говорить?

– Я никогда обо всём этом не думал, – сказал Джон.

– А ты вообще никогда не думал, – ответил Джошуа. – Во всяком случае, почти никогда.

– Никто не думает, – сказал Джон.

– В том-то и беда, – сказал старик. – Никто никогда не думает. Все просто убивают время. Они не ищут причин. Они даже ни о чём не задумываются. Что бы ни случилось – всё к лучшему, и этого с них хватает.

– Я только что начал думать, – сказал Джон.

– Ты что-то хотел у меня спросить, – сказал старик. – Зачем-то ты всё же ко мне пришёл.

– Теперь это неважно, – сказал Джон. – Вы мне уже ответили.

Он пошёл обратно между стеллажами, ощущая аромат тянущихся вверх растений, слыша журчание воды в насосах. Он шёл длинными коридорами, где в окнах наблюдательных рубок светили неподвижные звёзды.

Основание, сказал Джошуа. Есть и основание, и цель. Так говорилось в Письме – основание и цель. И кроме правды есть ещё неправда, и, чтобы их различить, нужно кое-что знать.

Он расправил плечи и зашагал вперёд.

Когда он подошёл к церкви, собрание давно уже было в разгаре; он тихо скользнул в дверь, нашёл Мэри и встал рядом с ней. Она взяла его за руку и улыбнулась.

– Ты опоздал, – прошептала она.

– Виноват, – отвечал он шёпотом. Они стояли рядом, взявшись за руки, глядя, как мерцают две большие свечи по бокам огромной Священной Картины.

Джон подумал, что раньше она никогда не была так хорошо видна; он знал, что свечи зажигают только по случаю важных событий.

Он узнал людей, которые сидели под Картиной, – своего друга Джо Грега и Фрэнка. И он был горд тем, что Джо, его друг, был одним из троих, кто сидел под Картиной, потому что для этого нужно было быть набожным и примерным.

Они только что прочли о Начале Начал, и Джо встал и повёл рассказ про Конец.

«Мы движемся к Концу. Мы увидим знаки, которые будут предвещать Конец, но о самом Конце никто не может знать, ибо он скрыт…»

Джон почувствовал, как Мэри пожала ему руку, и ответил тем же. В этом пожатии он почувствовал утешение, которое дают жена, и Вера, и ощущение Братства всех людей.

Когда он ел обед, оставленный для него Мэри, она сказала, что Вера – большое утешение. И это было правда. Вера была утешением. Она говорила, что всё хорошо, что всё к лучшему. Что даже Конец – тоже к лучшему.

А им нужно утешение, подумал он. Больше всего на свете им нужно утешение. Они так одиноки, особенно теперь, когда звёзды остановились и сквозь окна видна пустота, окружающая их. Они ещё более одиноки, потому что не знают цели, не знают ничего, хотя и утешаются знанием того, что всё к лучшему.

«…Раздастся Грохот, и звёзды прекратят своё движение и будут висеть, одинокие и яркие, в глубине тьмы, той вечной тьмы, которая охватывает всё, кроме людей в Корабле…»

Вот оно, подумал Джон. Вот оговорка, которая их утешает. Сознание того, что только они одни укрыты и защищены от вечной ночи. А впрочем, откуда взялось это сознание? Из какого источника? Из какого откровения? И он выругал себя за эти мысли, которые не должны появляться во время собрания в церкви.

Он как Джошуа, сказал он себе. Он сомневается во всём. Думает о таких вещах, которые всю жизнь принимал на веру, которые принимали на веру все поколения.

Он поднял голову и посмотрел на Священную Картину – на Дерево, и на Цветы, и на Реку, и на Дом вдалеке, и на Небо с Облаками; Ветра не было видно, но он чувствовался.

Это было красиво. На Картине он видел такие цвета, каких нигде не видел, кроме как на Священных Картинах. Где же такое место, подумал он. А может, это только символ, только воплощение того лучшего, что заключено в людях, только изображение мечты всех запертых в Корабле?

Запертых в Корабле! Он даже задохнулся от такой мысли. Запертых! Они ведь не заперты, а защищены, укрыты от всяких бед, от всего, что таится во тьме вечной ночи. Он склонил голову в молитве, сокрушаясь и раскаиваясь. Как это ему только могло прийти в голову!