Срочная доставка - Саймак Клиффорд Дональд. Страница 36

А Юргенс? Тоже, наверняка, не член субкультуры, но его мир покинут, человечество отправилось осваивать звезды, оставив тех, кто не мог ему уже быть полезным, предоставив отбросам развития деградировать до немыслимого варварства. Свобода, сказал тогда Юргенс. Он получил наконец свободу, сбросив груз внутренней подразумевающейся ответственности роботов за судьбу жалких осколков былого величия человечества. Свобода? Понимал ли Юргенс, что даже теперь он свободы не получил? Даже сейчас, в этом мире, он продолжал исполнять роль слуги и охранника людей. Он ковылял сейчас по пустыне к Хаосу, который только он мог увидеть и понять с безопасностью для людей. С самого момента своего появления в этом непонятном мире он был готов помочь любому, кто нуждался в его помощи. Надежды и нужды людей – вот главная забота Юргенса.

Но по какой-то причине он не до конца доверял этой компании людей, в которой оказался. Только ему, Лансингу, рассказал он часть своей истории. О том, каков его мир, о своем хобби делать человекообразные куклы, имитации истории людей (куклы, подумал мельком Лансинг, вроде Мелиссы?). Всем остальным он вообще ничего не рассказывал и продолжал упрямо хранить молчание даже когда Мэри спросила его.

Это озадачивает, подумал Лансинг. Почему робот доверился лишь одному ему? Была ли между ними какая-то связь, которую видел робот и не понимал человек?

Юргенс, ковылявший впереди, остановился у подножия небольшой дюны. Когда Лансинг поравнялся с ним, робот показал на какой-то предмет, торчавший из песка. Это был шар из стекла или пластика, вроде шлема космонавта, и внутри шара, лицом к путникам, скалился череп. Зубы весело блестели, один из них был золотым протезом, как заметил Лансинг. Золото блестело на солнце. Из песка дюны выглядывал и какой-то округленный кусок металла, а справа, немного дальше – еще один.

Юргенс достал лопатку из рюкзака и начал сгребать песок. Лансинг ничего не сказал, стоял и смотрел.

– Еще минута и мы увидим… – пообещал Юргенс.

Через минуту они увидели.

Металлическая конструкция отдаленно напоминала форму человеческого тела. Три ноги вместо двух, десяти-двенадцати футов высотой. Две руки, торс. Верхняя часть была просторной, ее занимал скелет человека. Большей частью кости скелета были разбросаны вокруг, только череп скалился в ловушке прозрачного шлема.

Юргенс, присев на корточки, поднял голову, глядя на Лансинга.

– Что это? Как ты думаешь?

Лансинг поежился:

– Давай сначала ты.

– Машина для передвижения.

– Почему?

– Это первое, что мне пришло на ум.

– Но что это за машина?

– Что-то напоминающее это устройство было придумано людьми моего мира. Для передвижения на других планетах, во враждебной окружающей среде. Я их никогда сам не видел, только слышал рассказы.

– Машина для передвижения на опасной планете?

– Да, правильно. Ее двигательная система была подключена к нервам водителя. Очень сложные схемы, мгновенно реагирующие на биотоки мышц человека. Практически, такая машина была продолжением тела. Если человек хотел идти, машина шагала. Работать руками – машина работала своими манипуляторами.

– Юргенс, если это так, то мы, возможно видим перед собой одного из обитателей этой планеты. Настоящих обитателей. Другой человек не мог быть сюда перенесен – как были перенесены мы – в таком вот футляре. Конечно, с нами была переслана наша одежда, но…

– Нельзя все-таки исключать такую возможность, – заметил Юргенс.

– Наверное, – сказал Лансинг. – Но в таком случае этот человек попал сюда из параллельного мира, который стал враждебен человеку. Стал настолько загрязненным и опасным, что…

– Мир войны, – предположил Юргенс. – Опасные лучи, газы…

– Да, возможно. Но в этом мире защитный механизм-костюм уже был не нужен. Воздух здесь чистый.

– Ты должен понять, – сказал Юргенс. – Что когда он попал сюда, он мог уже не иметь возможности отсоединиться от костюма. Он мог быть просто биологически сращен с машиной и бежать от нее уже не мог. Вполне вероятно, что это его не слишком беспокоило. Он должен был уже давно привыкнуть к такой жизни. А такая машина давала человеку заметные преимущества. И в таком месте, как эта планета, тоже…

– Да, – согласился Лансинг. – Тоже.

– Он попал в беду. Несмотря на все свое высокомерие, он попал здесь в беду. В последний для себя раз.

Лансинг посмотрел на робота.

– Кажется, ты считаешь, что все люди – самоуверенные, что это отличительная черта человеческой расы.

– Не все, – сказал Юргенс. – Некоторая горечь должна быть тебе понятна. Когда нас бросили, словно…

– И ты растравлял свою горечь все эти годы?

– Я не растравлял, – сказал Юргенс.

Некоторое время они молчали, потом робот сказал:

– Ты не самоуверенный. И никогда не был им. Пастор – тот был, и Бригадир. И Сандра – по своему – конечно, тоже самоуверенная.

– Я знаю, – сказал Лансинг. – Я понимаю, и надеюсь, что ты их простишь.

– Ты и Мэри, – сказал Юргенс. – Я пожертвую жизнью ради тебя и Мэри.

– Но ты не захотел рассказывать Мэри о себе. Ты отказался.

– Она бы стала меня жалеть, – объяснил Юргенс. – Я бы не выдержал этой жалости. Ты меня никогда не жалел.

– Верно, – согласился Лансинг.

– Эдвард, забудем про самоуверенность. Пора идти дальше.

– Ты впереди, я следом, – сказал Лансинг. – У нас нет лишнего времени. Мне не нравится, что мы оставили Мэри. Всю дорогу мне хочется повернуть назад.

– Еще три дня. Или немного больше. И мы вернемся. С ней все будет в порядке. Найдем ее целой и невредимой. Четыре дня – больше мы себе не позволим.

По дороге они не нашли и намека на подходящее для костра топливо. И в ту ночь им пришлось впервые ночевать без костра. Местность была абсолютно пустынная.

По-своему ночь была прекрасна. Пустынные пески, серебряный холодный диск луны, а за краями ореола ее блеска, уже ничем не затмеваемые, яростно сияли крупные осенние звезды.

Лансинг почувствовал, как пропитывает его жестокая красота этой ночи. Один раз ему показалось, что он слышит далекий вой. Он доносился с юга и напоминал тоскливый плач того громадного одинокого зверя, который пугал их в городе, а потом в дороге. Он прислушался, но вой не повторился.

– Ты что-нибудь слышал? – спросил он робота.

Юргенс ничего не слышал.

Робот разбудил Лансинга задолго до рассвета. Луна висела над самым западным горизонтом, звезды на востоке тускнели.

– Поешь чего-нибудь, – сказал Юргенс. – И отправимся.

– Ничего не хочу, – отказался Лансинг. – Немного воды – и все. Поем позже, на ходу.

Поначалу идти было легко, но ближе к полудню начали попадаться дюны. Сначала маленькие, они постепенно становились все выше. Они оказались в мире бледно-голубого неба и движущихся желтых песков, и местность впереди постепенно становилась все более холмистой, уходя вверх. Вскоре им начало казаться, что они карабкаются прямо в голубое небо. Полоска неба над северным горизонтом приобрела более темный оттенок – от синего наверху до почти черного ниже.

С севера же донеслось слабое громыхание, и по мере того как они пробивали себе путь среди коварных дюн громыхание становилось громче.

Юргенс остановился на верхушке одной особенно высокой дюны, поджидая Лансинга. Тяжело дыша, Лансинг остановился рядом с роботом.

– Похоже на гром, – сказал Юргенс. – Кажется, надвигается буря.

– Судя по цвету неба – именно так, – сказал Лансинг. – Но на тучу это не похоже… Должны клубиться тучи, а тут – совершенно прямая полоска.

– Мне еще раньше показалось, что я заметил вспышку молнии, – сказал Юргенс. – Не саму вспышку, а как бы ее отблеск на небе.

– Тепловая молния, – объяснил Лансинг. – Отражение самого разряда в слое облаков.

– Пошли. Я скажу, когда устану, – сказал Лансинг в ответ на вопрос Юргенса: – Ты готов? Или еще немного отдохнем? Еще немного и будет ясно, что это такое.