Ключ к сердцу - Саксон Саманта. Страница 7

Фокон ходил по своему кабинету, ступая по деревянным половицам так, как будто это был канат, натянутый на высоте пятидесяти футов от пола. Временами его работа казалась ему действительно натянутым канатом, на котором было трудно сохранять равновесие. Он знал, какие его шаги ускорят победу Британии, а какие из его решений могут оказаться фатальными для страны.

Его агенты, собиравшие информацию, были рассредоточены по всей Европе, а в его обязанности входила лишь обработка полученных от них сведений. Проблема возникала, когда картина оказывалась неполной, когда он знал, что не хватает какого-то важного элемента, без которого его заключения и рекомендации, представляемые им Уэллсли, были бесполезными.

Таким оказался и случай с самыми последними французскими шифровками.

Большей частью французы работали небрежно, и их шифры по своей сути были примитивны. Его агентам ничего не стоило перехватить и расшифровать их донесения, что позволяло ему предоставлять Уэллсли ценную информацию своевременно. Однако если в каждом шифре был особый стиль и почерк, то в новом коде не наблюдалось никакой логики.

Создатель «кода Э», как опасался Фокон, не был обычным французским шифровальщиком. Старик был уверен, что в этом шифре таился такой уровень сложности, которого еще не достигли его люди. Но как разгадать головоломку?

Только отойдя от обычных принципов криптографии.

Стук в дверь кабинета прервал мучительные размышления Фокона, и он, стремясь сохранить чувство собственного достоинства, вернулся к своему письменному столу и только потом поднял глаза и сказал:

– Да.

С почтительным поклоном в комнату вошел его секретарь.

– Леди Джульет Первилл просит аудиенции, милорд.

– Пригласите ее войти, – сказал Фокон, хорошо помнивший эту интересную молодую женщину.

Несколько месяцев назад эта леди оказалась чрезвычайно полезной в опознании французского наемника, совершавшего убийства в Лондоне. В тот раз его поразила ее выдержка, когда она описывала ужасную сцену, свидетельницей которой случайно оказалась.

Леди Первилл интуитивно догадалась, что убийства были совершены не разбойниками, и пришла к единственному человеку, для которого ее информация представляла ценность.

К нему.

Его воспоминания прервала вошедшая леди. Она была в бледно-желтом утреннем платье, и миниатюрная фигурка делала ее похожей на школьницу.

Именно такой он ее и запомнил.

Фокон встал и с вежливым поклоном, не слишком напрягшим его спину, поздоровался с ней:

– Добрый день, леди Джульет.

– Добрый день. – Девушка улыбнулась, но он заметил ее волнение, и его уже проснувшийся интерес к ней только возрос.

Он указал на тяжелый деревянный стул перед его старым дубовым столом и спросил:

– Не желаете ли чашку чаю?

– Нет, спасибо. – Леди села, ее голубые атласные туфельки едва доставали до пола. Фокон кивнул своему помощнику, чтобы тот оставил их.

Дверь, скрипнув, закрылась, и джентльмен сел в свое кожаное кресло, не спеша разглядывая женщину. Светло-каштановые волосы со здоровым блеском, умное лицо, усыпанная бледными веснушками переносица. В ее глазах была необычная переливчатая синева. Женщина держалась уверенно.

– Чем я могу помочь вам? – спросил Фокон, не сомневавшийся, что ее визит как-то связан с неприятным эпизодом, произошедшим с ней неделю назад.

Леди Джульет поерзала на стуле, думая, с чего бы начать разговор.

– Известно ли вам, милорд, что мне было присвоено почетное звание Оксфордским университетом?

Фокон покачал головой.

– Я не знал, что женщинам присваивают звания, почетные или какие-либо другие, – сказал он. Ее слова произвели на него впечатление, и он только думал, какое это имеет отношение к их разговору.

– Нет, не присваивают, – подтвердила она. – Предполагалось, что «Дж. Первилл» – мужчина, и…

– И… вы ничего не сделали, чтобы опровергнуть это предположение. – Гостья наклонила голову, не подтверждая и не отрицая его слов. Он продолжил: – А за что вам присвоили почетное звание?

– За математику. То есть я получила степень за свои работы по дифференциальному исчислению.

– Работы?

– Да. Я написала три, но изложенные в них гипотезы были в некоторой степени взаимосвязаны, – объяснила она.

– Понятно. – Фокон пристально смотрел на маленькую женщину, которой более пристало ходить по магазинам, а не излагать математические теории.

– Я… – Наклонив голову, она что-то искала в своем ридикюле, затем протянула ему письмо. – Я принесла рекомендательное письмо профессора математики Куинби из Оксфорда.

Фокон прочитал письмо, занимавшее две страницы, и взглянул на обладавшую блестящим умом женщину, сидевшую перед ним.

– Да это предложение руки и сердца.

Смутившись, девушка кашлянула и пригладила зачесанные назад волосы.

– Нуда. Профессор Куинби приехал ко мне домой, чтобы познакомиться с «Дж. Первиллом», и увидел, что я… не…

– Мужчина? – усмехнулся Фокон.

– Именно так. Однако если вы прочитаете написанное им дальше, вы поймете, что причина предложения профессора Куинби была в его… – девушка повернула голову так, чтобы, глядя на письмо, вспомнить нужные фразы, – «бесконечном восхищении моим потрясающим математическим умом». Вот посмотрите сюда. – Изящная дамская рука, затянутая в перчатку, указала на нижнюю часть страницы.

– Да. – Фокон кивнул, стараясь не рассмеяться. – Возможно, я стар, но я умею читать, миледи.

– Конечно, вы умеете читать, милорд, – покраснела она. – Иначе вы бы не достигли того положения, которое занимаете в министерстве иностранных дел.

– А, вон оно что, – с интересом подался вперед Фокон. – И что же это за положение?

– Из нашего предыдущего разговора я не совсем поняла, что вы, оказывается, занимаетесь рядом серьезных дел.

– Но вы сегодня пришли ко мне не для того, чтобы обсуждать мое положение в министерстве.

– Нет, конечно, нет, милорд. – Леди Джульет подняла на него глаза. – Не сомневаюсь, что вы слышали о моей… ситуации. Точнее, это можно назвать гибелью моей репутации.