Человек Огня - Сальгари Эмилио. Страница 22

Индейцы, приглашавшие его, принадлежали к племени харруа. Это были самые смелые и самые свирепые из дикарей, только и ждавшие, когда мы высадимся на берег, чтобы напасть на нас, убить и потом сожрать.

Мы исследовали уже довольно значительную полосу берега, когда у Солиса вдруг явилась несчастная идея углубиться в страну. Индейцы исчезли, и он думал, что опасность уже миновала. Он высадился на берег у опушки большого леса и оставил меня и еще шесть человек стеречь лодку. Но у меня возникли подозрения и я крикнул:

— Сеньор Солис, берегитесь засады!

Он только сделал мне прощальный жест рукой и исчез в лесной чаще вместе со своим крошечным отрядом.

Мы, однако, испытывали сильную тревогу. Внезапное исчезновение дикарей казалось мне неестественным, и я подозревал за этим коварный умысел. Беспокойство мое настолько усилилось, что я совсем не мог оставаться на месте. Но остановить Солиса и заставить его отказаться от его намерений было невозможно. Этот человек, превосходно владевший оружием, не знал страха и только посмеялся бы над моей подозрительностью.

Незадолго до заката солнца мы вдруг услышали несколько выстрелов, сопровождавшихся таким ужасающим ревом, что он до сих пор еще раздается в моих ушах. Никакой рев хищных зверей не может сравниться с воинственными криками южноамериканских дикарей!

Конечно, мы тотчас же все повскакали со своих мест и я сказал своим товарищам:

— На нашего капитана напали. Пойдем к нему на помощь!

Они смотрели, не отвечая, как будто страх лишил их способности говорить. Я понял, что мне не удастся заставить их внять моим словам. Да и что мы могли сделать, когда мы даже не знали, в какую сторону направляться? В течение нескольких минут мы слышали повторные выстрелы и крики индейцев, потом наступило полное молчание. Вероятно, все уже было кончено! Солис и его спутники, должно быть, попали в засаду, устроенную индейцами, и были умерщвлены.

Мои товарищи умоляли меня поднять якорь и как можно скорее вернуться на корабль, который ждал нас в устье реки. Но я решительно отказался покинуть нашу стоянку раньше рассвета следующего дня. В душе у меня все-таки таилась надежда, что кто-нибудь да избежал резни и мог прибежать на берег, зная, что мы тут дожидается.

Когда ночь спустилась на землю, мы увидели огромные костры, горевшие в лесу.

Я не мог оставаться спокойным. Желание во что бы то ни стало узнать, какая участь постигла моего капитана, заставило меня выйти на берег, и так как никто из моих товарищей не захотел сопровождать меня, то я ушел один, взяв с собой ружье и шпагу.

Костры, ярко горевшие на склоне лесистого холма, служили мне маяком. Я осторожно продвигался вперед, скрываясь между деревьями, и сердце мое временами судорожно замирало при мысли, что каждое мгновение меня может пронзить стрела или же какой-нибудь индеец, подстерегающий меня, может размозжить мне голову ударом своей страшной дубины.

Но индейцы, уверенные, что они истребили всех белых, остались на том месте, где был убит Солис, и когда я через полчаса крадучись приблизился к их лагерю, то моим глазам предстала страшная картина

На решетках, сложенных из больших зеленых ветвей над пылающим очагом, жарились девять моих несчастных товарищей, покрытые кровью с ног до головы. У всех были размозжены головы ударами страшных индейских дубин. Среди них я распознал Солиса, у которого было перерезано горло и размозжена голова. Отвратительный запах горелого мяса наполнял воздух. Вокруг костра, словно чего-то ожидая, собрались человек двенадцать индейцев. Все они были голые и только на шее носили ожерелье из зубов кариб, маленьких хищных рыбок, больших охотниц до человеческого мяса, которыми полны реки в этой стране. Индейцы были вооружены копьями, дубинками и громадными луками для метания стрел.

Вдруг чей-то отчаянный крик достиг моих ушей. Четыре индейца гигантского роста волочили одного матроса, который отчаянно отбивался и руками и ногами. Судьба его не оставляла никакого сомнения. Похолодевший от ужаса, я смотрел, не шевелясь, на то, что собирались с ним делать индейцы, бессильный помочь ему. Да и что мог я сделать один против всей этой банды свирепых негодяев?

Индейцы потащили моего несчастного товарища к огромному камню, на поверхности которого было выбито небольшое углубление, вроде желоба, и положили его таким образом, что он не мог пошевелиться. Тогда из толпы индейцев вышел человек, одна половина тела которого была выкрашена в голубую, а другая — в черную краску. Он был увешан ожерельями и браслетами из зубов кайманов, ягуаров и змеиных позвонков, а на голове у него красовался огромный хохол из перьев попугая. В одной руке он держал нечто вроде ножа, сделанного из заостренной раковины, а в другой — глиняный сосуд.

Приблизившись к несчастной жертве, которая отчаянно кричала, он всадил в нее нож. Кровь потекла струей по маленькому желобу, выдолбленному в камне, в глиняный сосуд, подставленный индейцем. Когда же он наполнился, то индеец поднес его к губам. Но в этот момент он упал, сраженный пулей.

Я не выдержал и выстрелил в негодяя, не думая об опасности, которой подвергался.

Звук выстрела ошеломил индейцев, увидевших, что упал колдун. Они словно остолбенели в первый момент от этой неожиданности, и я, конечно, воспользовался их замешательством, чтобы бежать. Когда же они очнулись и раздались бешеные крики, показавшие, что они пустились за мной в погоню, — я был уже далеко.

В несколько минут я добежал до того места, где должна была находиться лодка, но там меня ждал страшный сюрприз. Мои товарищи, вероятно, считали меня погибшим, бежали и бросили меня одного среди этого страшного леса и с погоней за плечами!

— О, негодяи! — не могли удержаться от восклицания Альваро и Гарсиа.

— Они считали меня погибшим, — грустно повторил Диас. — Я слышал за собой яростные крики индейцев, приближающихся с ужасающей быстротой. И вдруг мне пришла счастливая мысль. Я не видел ни одного челнока на реке, следовательно, индейцы харруа не плавали по ней. Я же был очень хороший пловец и поэтому решил броситься в воду. Впрочем, для меня это был единственный путь к спасению!

Если бы я вернулся в лес, то, конечно, эти дьяволы не замедлили бы открыть мое местопребывание, и я был бы поджарен на решетке, как и мои несчастные товарищи и капитан. Доверяя своим силам и ловкости, я прыгнул в воду с ружьем за плечами, сбросив предварительно всю мою одежду.

В этом месте река имела в ширину не менее шести или семи километров, но когда индейцы прибежали на берег, то я уже находился посредине реки!

Я быстро плыл, оглядываясь по сторонам и опасаясь каждую минуту увидеть возле себя индейца. В полночь я уже находился в двухстах или трехстах шагах от противоположного берега. Я несколько приободрился, как вдруг почувствовал в ноге такую страшную боль, что невольно вскрикнул. Испуганный, не зная, что такое, я поплыл еще быстрее. Но вслед за тем я почувствовал другой укус, не менее болезненный, и увидал, что меня окружили мириады маленьких рыбок, которые с яростью бросались на меня и впиваясь в меня своими острыми зубками.

—Что же это было? — спросил Альваро, сильно заинтересованный рассказом Диаса.

— Я попал в стаю кариб. Потом вам расскажу, что это такое. К счастью, берег был недалеко. Я напряг все свои силы и наконец добрался до берега, упал в изнеможении среди растений, которые его покрывали. Но в какое состояние привели меня эти маленькие чудовища! Кровь выступала у меня из множества укусов, которыми было усеяно все тело.

— Это большие рыбы? — спросил Альваро.

— Не больше вашей руки, но они хуже кайманов, хуже ягуаров и так охочи до человеческого мяса, что если им удается окружить какого-нибудь пловца, то они в несколько минут пожирают его живого и оставляют только скелет. О! Когда-нибудь и вам придется познакомиться с этими рыбами. Тогда вы будете знать, какими зубами обладают эти маленькие чудовища, которые по справедливости считаются бичом южноамериканских рек.