На Дальнем Западе - Сальгари Эмилио. Страница 42

— Индейцев нет! — пробормотал Джон Мэксим. — Если бы они гнались за лошадьми, то непременно перекликались бы, а я не слышу ни единого человеческого голоса. Только топот копыт да тревожное ржание!

Несколько минут спустя на площадку из лесу вылетели четыре лошади, явно убегавшие от какого-то врага, гнавшегося за ними по пятам, а следом показались и преследователи: это были мустанги.

На глазах у охотников разыгрывался характерный эпизод: дикий мустанг, столь робкий при встрече с человеком, почему-то пламенно ненавидит домашнюю лошадь. Он непостижимым инстинктом угадывает домашнего коня даже в собственном собрате мустанге, если последний более или менее продолжительное время пробыл в рабстве. И надо видеть, как мустанг нападает на лошадь, с какой яростью он преследует ее!

Беда лошади, которой не удалось вовремя уйти от табуна диких сородичей: мустанги набрасываются на нее, с ужасной силой бьют ее копытами, грызут, словно хищные звери, вырывая целые клочья живого мяса, сваливают на землю и расходятся только тогда, когда на месте побоища остается лишь изуродованный труп.

Судя по виду преследуемых и преследователей, можно было определенно сказать, что мустанги целым табуном уже довольно долго, может несколько часов, гоняются за лошадьми беглецов. Тела животных были покрыты пеной, бока круто вздымались, из груди вырывалось хриплое и неровное дыхание. Но гривы развевались, глаза сверкали, время от времени какой-нибудь мустанг испускал воинственное и угрожающее ржание.

Пропустив своих лошадей, охотники с криком выскочили из-под навеса и выстрелили, впрочем не целясь. Этого было достаточно, чтобы мустанги остановились в замешательстве, потом ринулись в беспорядочное бегство, прокладывая себе путь через кустарники, и моментально исчезли из виду.

Следом раздались призывные свистки, и утомленные ручные лошади, узнав хозяев, остановились, а затем направились к входу в шахту с тихим и довольным ржанием животных, сознающих, что они наконец-то найдут защиту и спасение.

Минуту спустя на лошадей уже накинули узду.

— Ну, нам здорово повезло, друзья! — облегченно вздохнул Джон Мэксим. — При помощи наших верных коней мы теперь можем приступить к исполнению данного нашим командиром поручения!

Красное Облако переглянулся с Миннегагой, молча прислушивавшейся к переговорам бледнолицых.

— Однако их таки погоняли проклятые мустанги! — опять заговорил агент, оглядывая свою лошадь. — Посмотрите, как тяжело дышат бедные животные! Надо полагать, наши кони не хотели покидать нас, все возвращались сюда, покуда наконец мы не пришли им на помощь. Но теперь им нужен абсолютный отдых. Прежде всего надо их почистить, накормить! Беритесь-ка за дело, друзья!

Четверть часа спустя почищенные и накормленные лошади уже были помещены на отдых в одной из более уцелевших хижин, а сами охотники расположились спать, оставив сторожить Красное Облако.

Очень скоро белые задремали чутким сном, лежа около своих столь счастливо вновь обретенных лошадей, с ружьями под рукою. Индеец же, закутавшись в свое одеяло, сидел у порога и оберегал их покой. Миннегага обладала, казалось, стальными мускулами: словно не нуждаясь в отдыхе после стольких часов скитаний и стольких опасностей, она тоже выбралась из хижины и уселась рядом с отцом, закутавшись в лохмотья плаща. Долгое время они не обменивались ни единым словом, как будто опасаясь нарушить царственный покой великолепной ночи, и молча глядели на красавицу луну, заливавшую окрестности волнами голубого цвета, на ярко блиставшие звездочки, на вершины гор.

— Ну, отец? — дотронулась до локтя индейца Миннегага. — Что же будет дальше? Будем ли мы продолжать шляться с этими белыми? И что сказала бы моя мать, если бы она узнала, что за эти четверо суток нам много раз представлялась возможность перерезать горла проклятым бледнолицым и снять с их голов скальпы?

— А-а! — отозвался Красное Облако. — Вот как? Так тебе хотелось бы, чтобы я убивал? Тебе хочется, чтобы я уничтожил этих трех людей?

Миннегага молча махнула рукою, словно поражая лежащего перед нею врага.

— Да, если бы тут была твоя мать, пожалуй, эти люди давно были бы в лугах Великого Духа! — промолвил краснокожий.

— Ты не сиу! — отозвалась девочка.

И в ее голосе зазвучали странные нотки. Казалось, она вложила в эти слова какой-то особенный смысл.

Красное Облако вздрогнул, словно на его плечи опустился бич и рассек его кожу.

— Ну, что же ты этим хочешь сказать? — обернулся он к девочке, хватая ее за руку.

— То, что сказала! — упрямо ответила девочка, пытаясь вырвать свою руку из руки отца.

— Знаю! Все сиу таковы! Ты хотела сказать, что воины с севера не могут идти в сравнение с женщинами твоего кровожадного племени? Да? Да говори же!

— Н-нет! — как будто заколебавшись, ответила девочка, но опять в ее словах зазвучала ирония. — Я только хотела сказать, что ты чужд племени моей матери. Ты не сиу. Вот и все!

— Да и ты не чистокровная сиу! Ведь и в твоих жилах течет кровь племени Воронов. А в жилах твоего покойного брата, дух которого охотится теперь за бизонами на лугах Великого Духа, и подавно кровь белой расы!

— Тебе не следовало напоминать мне об этом! — прошипела девочка. — Я сиу, сиу душою и телом.

Помолчав немного, индеец прошептал полным горечи голосом:

— Можно подумать, ты горько жалеешь о том, что твоим отцом является воин племени Воронов, а не какой-нибудь сиу! Ты стыдишься своего отца. Так ли это?

— Если бы ты не был великим воином, — уклончиво ответила Миннегага, — то моя мать не удостоила бы тебя чести стать твоей женой!

— Вот как? — опять встрепенулся Красное Облако. — Ялла оказала честь Красному Облаку. Она избрала его в свои мужья! А знаешь ли, дитя? Я начинаю подозревать, что твоя мать очень потрудилась над одним: она постаралась выучить тебя презирать отца! Много других славных воинов спорило о том, кому стать обладателем руки Яллы. Зачем же она остановила свой выбор именно на мне?

Девочка молча пожала плечами.

Несколько отодвинувшись от дочери, индеец чуть слышно пробормотал: