Сокровище Голубых гор - Сальгари Эмилио. Страница 26

— Да.

— Моих людей сейчас же будут есть?

— Нет, их оставят до праздника пилу-пилу. Может быть, и тогда их не позволит есть другой белый.

— А разве у вас тут есть еще белый?

— Есть, есть.

— Он тоже явился сюда из моря?

— Да. Все белые всегда приходят к нам из моря.

— А давно ли он пришел?

Дикарь сначала пересчитал все пальцы на своих руках, потом поднял с земли хворостинку, разломал ее на мелкие куски, которые также сосчитал, затем немного подумал, наконец, покачав головой, произнес с видимым сожалением:

— Не могу сказать. Только это было при закате солнца.

— Вероятно, это Рамирес, — сказал Ульоа своим спутникам.

— Вернее всего, он, — согласился дон Педро. — Обогнал-таки нас, негодяй! Что же вы думаете теперь предпринять, дон Хосе?

— А вот порасспросим еще этих канаков, тогда и увидим, что нужно предпринять, — ответил Ульоа.

Между тем перелет птиц продолжался, и пока старший дикарь разговаривал с капитаном, младший с замечательным проворством выбирал из переполненных силков отчаянно бившихся птиц и тут же ловко скручивал им головы. Вскоре возле него образовалась целая груда этой дичи.

— А ты видел того белого? — продолжал Ульоа расспрашивать старшего дикаря.

— Видел, вождь.

— Какой он из себя?

— Высокий, как и ты, вождь, только лицо у него темнее твоего и борода красная, а не черная с белым, как у тебя.

— А нет ли у него знака на лице?

— Есть: большой рубец.

— Он один пришел сюда?

— Нет, не один. С ним вот сколько других белых. Канак показал по три пальца на каждой руке.

— А, значит, шесть человек, — догадался Ульоа. — А его большую лодку с белыми крыльями видел?

— Сам не видал. Был в плену у людоедов вместе с братом, — дикарь указал на своего товарища, — но другие говорили, что видели эту лодку.

— Есть у Рамиреса рубец на лице? — спросил Ульоа у своих спутников.

— Есть на правой щеке, вероятно от очень глубокой раны, — поспешил ответить молодой человек.

— Да, и я видела этот рубец, — подтвердила его сестра.

— Ну, стало быть, это он; никакого сомнения теперь быть не может, — с уверенностью проговорил Ульоа. — Как зовут тебя и твоего брата? — снова обратился он к канаку.

— Мое имя — Математе, а имя брата — Котуре.

— Ты лично знал великого белого вождя?

— Знал. Был его другом.

— А! — воскликнул Ульоа и, указывая на молодых людей, с важностью сказал: — Вот белые дети великого вождя.

Слова эти произвели новое магическое действие. Оба канака в сильном волнении опустились на колени перед молодыми людьми и принялись колотить себя кулаками по голове и по шее.

— Ах, Боже мой! — вскричала девушка. — Что они делают?

— Клянутся в верности сыну и дочери своего бывшего великого белого вождя, — с улыбкой пояснил Ульоа.

Между тем оба дикаря, стоя на коленях, продолжали наносить себе такие удары, что молодые люди поспешили просить капитана, что бы он заставил канаков прекратить эти упражнения из опасения, как бы дикари не причинили себе серьезных повреждений.

Когда дикари по приказанию молодых людей, переданному им капитаном Ульоа, поднялись на ноги, Математе радостно проговорил:

— Счастливее нас нет никого на всем острове. Нам первым выпала великая честь встретить детей славного Тахахаки, который перед своим переселением в страну духов сказал нам, что придет время, когда его дети прибудут сюда на большой крылатой лодке с другими белыми людьми. Время это пришло, и мы радуемся.

— Да, ваш вождь оказался прав: его дети прибыли сюда со мной и моими людьми, только мою большую лодку разбило бурей, — сказал Ульоа. — Они тоже очень рады видеть друзей, вождем которых был их отец, и желают посетить ваше селение, где жил их отец. Но сначала им нужно чем-нибудь подкрепить свои силы. Можете вы приготовить на огне несколько этих ноту? — указал он на убитых птиц.

— Сейчас, вождь! — воскликнули дикари.

Оба канака со всех ног бросились устраивать костер из сухого валежника. Потом младший отправился за птицами, а старший вынул из-за пояса обрубок довольно толстой бамбуковой палки с несколькими сквозными отверстиями. В одно из отверстий он вставил втулку из какого-то другого очень твердого дерева и, зажав между коленями палку, начал быстро вращать обеими руками вправо и влево втулку, держа ее над хворостом. Через несколько минут из отверстия стали сыпаться искры, и хворост загорелся.

Этот простой способ добывания огня, не требующий ни особых приспособлений, ни большого труда, ни продолжительного времени, используется всеми островитянами Тихого океана.

Ульоа и его спутники при помощи имевшегося у них огнива, разумеется, могли бы еще скорее добыть огонь, но им хотелось видеть, как будут добывать его дикари, а кстати, и доставить им удовольствие показать свое искусство.

Вскоре большой костер, очень практично сложенный, весело запылал, Математе набросал в него целую груду камней, а его брат, начисто ощипав десяток птиц, аккуратно завернул каждую из них в банановые листья. Как только камни достаточно накалились, канаки с помощью толстых сучьев вытащили их из огня, побросали в заранее приготовленную яму и положили на них птиц.

Едва они успели сделать это, как Математе и его брат с видимой тревогой поспешно принялись раскидывать костер и тушить огонь вырытой из ямы землей.

— Зачем вы это делаете? — удивился Ульоа.

— Люди идут, — ответил Математе.

— Какие люди? Где ты их видишь?

— Не вижу, а слышу. Какие — не знаю. Только не наши. Пусть сам вождь и дети нашего покойного вождя скорее прячутся вот на это дерево, — указал дикарь на гигантский ризофор, под которым сидели путешественники. — Там густо, и их никто не увидит.

Ульоа и его спутники поспешили последовать этому совету. Сначала они помогли взобраться на дерево девушке, потом полезли и сами. Все довольно удобно разместились на огромных вилообразно раздвоенных ветвях, способных выдержать и не такую тяжесть. Густота листьев совершенно скрывала от посторонних взоров даже белую одежду Мины. Оба канака с ловкостью обезьян забрались чуть не на самую вершину этого дерева.

— Да где же ты в самом деле слышишь людей, Математе? — спросил Ульоа. — Я ничего особенного не слышу и не вижу.

— А ты прислушайся, вождь, — ответил дикарь. — Слышишь мычание?

Действительно, в некотором отдалении раздавалось такое же глухое мычание, какое слышалось при перелете ноту, и непривычное ухо не могло заметить никакой разницы.

— Да этот шум производят ноту, — проговорил, прислушиваясь, Ульоа.

— Нет, вождь, это люди, — упорствовал канак, — вот послушай. Сорвав большой лист, Математе как-то особенно сложил его, потом приложил ко рту и начал проводить губами по краям листа; тотчас же раздались звуки, поразительно похожие на крик ноту. Повторив их несколько раз, дикарь остановился. Минуту спустя послышалось ответное мычание.

— Слышишь, вождь? — проговорил канак и поспешил прибавить: — Теперь нам следует молчать. Сейчас придут сюда люди, и мы посмотрим, кто они.

— Приготовьте карабины, — шепнул Ульоа своим спутникам. Мычание повторилось гораздо ближе, и все насторожились.