Жемчужина Лабуана - Сальгари Эмилио. Страница 6

– Это правда, капитан.

– Терпение, Сабай. Отмщение будет скорым – я не привык с этим делом тянуть.

Пока они вели этот разговор, их люди работали с лихорадочным ожесточением. Все они были опытными моряками, среди них были и столяры, и плотники, и кузнецы. До полуночи были установлены новые мачты, заделаны пробоины и починены снасти.

За все это время ни одна шлюпка с крейсера не осмелилась приблизиться к берегу. Английский капитан знал, с кем имеет дело, и не рискнул бросить своих людей в сражение на земле. К тому же он был абсолютно уверен, что запер их в бухте и они почти что в его руках.

Около одиннадцати Сандокан велел позвать дозорных, наблюдавших за кораблем.

– Бухта свободна? – спросил он их.

– Да, – ответил один.

– А крейсер?

– Находится перед бухтой.

– Далеко?

– Примерно в полумиле.

– Этого хватит, чтобы уйти, – пробормотал Сандокан. – Темнота прикроет наше отступление.

Тотчас двадцать человек сели на весла, и праос медленно двинулся к выходу из бухты.

– Ни звука, – приказал Сандокан властным голосом. – Оружие наготове и полная тишина. Мы вступаем в опасную игру.

Темнота благоприятствовала их бегству. Ни луны на небе, ни звезд, ни даже того призрачного света, который исходит от облаков, когда они не очень плотны. Лишь черная масса густого леса едва заметно указывала берег реки.

Глубокое молчание, нарушаемое лишь журчанием воды под корпусом, царило на судне, Казалось, что все эти люди, неподвижно замершие на своих местах, не дышали, боясь нарушить тишину.

Праос уже достиг устья речки, когда легкий толчок остановил его.

– Что случилось? – тихо спросил Сандокан.

Сабай наклонился над бортом и внимательно посмотрел на темную воду.

– Под нами отмель, – сказал он.

– Мы сможем пройти?

– Прилив быстро прибывает. Подождем несколько минут.

– Хорошо, подождем.

Никто из экипажа не издал ни звука, не двинулся. Лишь легкий лязг карабинов настороженно прозвучал в тишине, а канониры молча склонились над пушками.

Прошло несколько минут тревожного ожидания, пока под килем не возобновилось журчание, и судно, качнувшись, не соскользнуло с песчаной отмели.

– Поднимите один парус, – коротко приказал Сандокан.

– Этого хватит, капитан? – спросил Сабай.

– Пока да.

Через минуту черный латинский парус был поднят на фок-мачте – черный, он полностью сливался с ночной темнотой.

Судно незаметно выскользнуло из бухты и вышло в открытое море.

– Где крейсер? – спросил Сандокан, всматриваясь во тьму,

– Вон он, там, в полумиле от нас, – отвечал Сабай.

Там виднелась какая-то темная громада, над которой мелькали светящиеся точки, по-видимому, искры из трубы. Внимательно прислушавшись, можно было уловить даже глухое воркотание котлов.

– Стоит под парами, – пробормотал Сандокан. – Значит, ждет нас.

– Пройдем ли мы незамеченными? – спросил Сабай.

– Надеюсь. Ты не видишь поблизости шлюпки?

– Нет, капитан.

– Пока будем держаться у берега, чтобы слиться с массой деревьев, а дальше пойдем в открытое море.

Сандокан приказал поднять паруса на грот-мачте и повел судно к югу, следуя за изгибами берега.

Стоя за рулем, он не спускал глаз с вражеского корабля, готового в любой момент проснуться и обрушить на них шквал железа и огня.

Он был доволен, что уходит незамеченным, но в глубине души этот неистовый боец сожалел, что покидает поле битвы неотомщенным. Он хотел побыстрее оказаться на своем Момпрачеме, но также хотел и новой немедленной схватки. Неужели это он, неустрашимый Тигр Малайзии, непобедимый главарь пиратов Момпрачема, убегает вот так, тайком, как ночной вор?

Вся его кровь закипала от этой мысли и руки невольно сжимались в кулаки. О! Как бы он обрадовался, ударь в его сторону пушечный выстрел, с какой бы яростью бросился в бой!

Праос отдалился уже метров на пятьсот или шестьсот от бухты и готовился отойти от берега дальше, когда за кормой на волне появилось странное свечение. Казалось, мириады искр поднимаются из темной глубины моря, исчезая у самой поверхности, где над водой нависала тьма.

– Мы вот-вот выдадим себя, – сказал Сабай.

– Так лучше, – ответил Сандокан с жестокой улыбкой. – Бегство украдкой не для нас.

– Это правда, капитан, – согласился Сабай. – Лучше умереть с оружием в руках, чем бежать, как шакалы.

А море продолжало фосфоресцировать. Перед носом и за кормой судна множились светящиеся точки, и поверхность воды тоже начинала мерцать. Казалось, праос оставляет позади себя полосу тлеющих угольков или расплавленной серы.

Эта полоса, которая светилась в окружающей темноте, не могла остаться незамеченной с крейсера. С минуты на минуту мог грянуть пушечный выстрел.

Пираты, лежащие на палубе, заметили это свечение, однако никто не произнес ни слова, не сделал жеста, свидетельствующего о страхе или волнении. Они тоже не хотели уйти вот так, без единого выстрела.

Прошло две или три минуты, когда Сандокан, который все так же пристально всматривался в темный силуэт крейсера, заметил, что на нем загорелись фонари.

– Нас обнаружили, – пробормотал он себе под нос.

– И я так думаю, капитан, – кивнул Сабай.

– Смотри!

– Да, из трубы посыпались искры. Они разводят пары.

– К оружию! – вдруг донеслось с борта военного корабля.

Пираты тут же вскочили на ноги, артиллеристы кинулись к пушкам. Все готовы были вступить в этот последний бой. И умереть, если надо.

На палубе вражеского судна загрохотал барабан, послышался лязг якорных цепей и усилившийся шум паровой машины.

– К пушкам, Сабай! – скомандовал Тигр Малайзии. – Восемь человек к спингардам.

Едва он произнес эту команду, как пламя сверкнуло на носу крейсера, осветив грот-мачту и часть палубы его, и тут же прогрохотал выстрел. Пушечный снаряд со свистом пролетел над их головами, но никого не задел.

Вопль ярости раздался на борту корсарского судна. Драка? Ну что ж, этого и хотели пираты.

Красноватый, смешанный с искрами дым повалил из трубы военного корабля. Послышался приглушенный рев котлов, быстрые удары колес по воде. Крейсер двинулся и, быстро набирая ход, приблизился к маленькому пиратскому судну, чтобы отрезать ему отступление и огнем своих пушек покончить с ним.

– Умрем смертью храбрых! – закричал Сандокан, который уже не сомневался в роковом для него исходе этого боя.

Единодушный крик был ему ответом.

– Да здравствует Тигр Малайзии! – гаркнули пираты, потрясая оружием.

Решительным поворотом руля Сандокан повернул свое судно навстречу врагу. Единственное, что ему оставалось, это попытаться взять крейсер на абордаж и бросить своих людей на его палубу.

С обеих сторон завязалась орудийная перестрелка. Стреляли и пушки, и митральезы.

– Смелей, тигрята, на абордаж! – загремел Сандокан. – Их больше, но мы же тигры Момпрачема!

Крейсер быстро приближался, показывая свой острый нос и разрывая темноту вспышками, сопровождавшимися яростной канонадой.

Маленький парусник, всего лишь игрушка против этого железного гиганта, которому хватило бы одного толчка, чтобы, разрезав надвое, пустить его ко дну, все же шел навстречу крейсеру с невероятной отвагой.

Однако борьба была неравная, даже слишком неравная. Роковой исход ее нетрудно было предугадать.

Две минуты спустя их судно, разбитое вражеской артиллерией, представляло собой просто обломки.

Мачты упали, в бортах зияли пробоины, а заграждения на носу уже не защищали от пуль и картечи. Вода врывалась в многочисленные пробоины, заливая трюм.

Разгром был полный, но никто и не помышлял о сдаче – все хотели умереть, но там, на вражеском корабле. Не оставалось ничего другого, как идти на абордаж – безумство, поскольку в строю оставалось только двенадцать человек. Но это были двенадцать тигров, предводительствуемых Сандоканом, чья доблесть не знала себе равных.

– Ко мне, мои храбрецы! – закричал он.