Отступник - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 22

– У себя дома, – спокойно ответил Зак.

– Где я буду обедать?

– У себя дома.

Глаза Дзирта превратились в щелочки, лицо запылало жаром.

– А где мне…. – упрямо начал было он, испытывая твердость оружейника.

– У себя дома, – так же спокойно, размеренно ответил Зак, прежде чем тот закончил свою мысль.

Дзирт расставил ноги шире и скрестил руки на груди.

– Придется пожить в грязи, – хмыкнул он.

– Ничего, уберешься, – хмыкнул в ответ Зак.

– Что за цель ты преследуешь? – начал Дзирт. – Ты отрываешь меня от моей матери….

– Ты будешь называть ее Матерью Мэлис, – прервал его Зак. – Ты всегда будешь обращаться к ней как к Матери Мэлис.

– От моей матери….

На этот раз Зак прервал его не словами, а ударом кулака.

Дзирт очнулся минут через двадцать.

– Первый урок, – объяснил Зак, небрежно прислонясь к стене недалеко от него. – Для твоего же блага. Ты всегда будешь обращаться к ней как к Матери Мэлис.

Дзирт повернулся на бок и попытался приподняться на локте, но голова у него закружилась, стоило оторвать ее от пола, покрытого черным ковром. Зак схватил его и поднял на ноги.

– Это потруднее, чем ловить монеты, – заметил он.

– Что именно?

– Отражать удар. – Какой удар?

– Просто согласись, упрямый ты ребенок. – Второй сын! – поправил Дзирт с угрозой в голосе, снова вызывающе скрестив руки на груди.

Удар кулака пришелся в бок, в очередной раз доказывая не правоту Дзирта.

– Хочешь еще вздремнуть? – спокойно спросил Зак.

– Второй сын может быть ребенком, – благоразумно согласился Дзирт.

Не веря ушам своим, Зак потряс головой. Это становилось интересным.

– Тебе здесь может понравиться, – сказал он, подведя юношу к длинному и плотному разноцветному (хотя большинство красок были темные) занавесу. – Но только если научишься сдерживать свой болтливый язык.

Резким движением он опустил занавес вниз, и взору молодого дрова открылся стенд с великолепным оружием, лучше которого он никогда не видел. Пики и алебарды нескольких видов, мечи, топоры, молоты и еще множество других боевых орудий, какие только Дзирт мог вообразить (и каких даже вообразить не мог), были размещены в тщательно продуманном порядке.

– Внимательно ознакомься с ними, – сказал ему Зак. – Не торопись, смотри, сколько хочешь. Попробуй, какое оружие лучше всего ложится в твою ладонь, прислушайся к себе. К тому времени, как мы закончим учебу, ты подружишься с каждым из них.

Широко раскрыв глаза, Дзирт медленно ходил вдоль стенда. Теперь это место и ожидающие его перспективы предстали перед ним совершенно в другом свете. Всю жизнь, все шестнадцать лет, его главным врагом была скука. Теперь же, судя по всему, Дзирт нашел оружие для борьбы с этим врагом.

Зак направился к двери в свою комнату, посчитав, что лучше оставить Дзирта одного. Пусть юнец освоится и привыкнет к незнакомому оружию. Но, подойдя к двери, он остановился и обернулся посмотреть на юного До'Урдена. Дзирт взял большую тяжелую алебарду с рукояткой, которая была вдвое больше его, и взмахнул ею. Как он ни старался при этом сохранить устойчивость, алебарда перевесила и повалила его маленькое тело на пол.

Зак захихикал, но его смех напомнил ему о жестокой реальности долга. Он научит Дзирта быть воином, как научил тысячу молодых темных эльфов до него; он подготовит его к испытаниям Академии и жизни в опасном Мензоберранзане. Он будет воспитывать убийцу.

«Как же все это противоречит природе этого мальчика!» – подумал Зак.

Улыбка так легко появлялась на лице Дзирта, и мысль о нем, пронзающем сердце другого живого существа, вызвала отвращение у Зака. Но таков был образ жизни дрова, образ жизни, которому Зак был не в состоянии сопротивляться вот уже четыреста лет! С трудом отведя взгляд от играющего с оружием Дзирта, Зак вошел в комнату и закрыл дверь.

– Неужели они все такие? – громко спросил он, стоя в своей почти пустой комнате. – Неужели у всех детей-дровов такая наивность, такая простая, неиспорченная улыбка, которую губит уродство нашего мира?

Он двинулся было к небольшому столу возле стены, чтобы снять затемняющий экран с непрерывно светящегося керамического шара, служащего источником света, но передумал. Перед глазами продолжал стоять образ юноши, радостно изучающего ряды оружия. Зак подошел к огромной кровати, стоящей у стены напротив двери.

– Или ты особенный, Дзирт До'Урден? – продолжал вопрошать он, падая на подушки. – А если ты так отличаешься от других, то в чем причина? Моя кровь, которая течет в твоих жилах? Или годы, которые ты провел с твоей матерью-воспитательницей?

Зак прикрыл ладонью глаза. В голове его роились вопросы. Дзирт не такой, как все, решил он наконец, но не знал, кого благодарить за это – Вирну или себя.

Немного погодя сон смежил его веки. Но это не помогло оружейнику. Ему приснился знакомый сон, яркое воспоминание, которое никогда не исчезнет.

Закнафейн снова слышал крики детей Дома Де Вир, когда воины До'Урденов – воины, которых он сам обучал, – убивали их хлыстами.

– Этот не такой! – вскрикнул Зак, вскакивая с кровати. На лице его выступил холодный пот. – Этот не такой.

Ему нужно было верить в это.

– Ты действительно намерен попытаться? – спросил снисходительно Мазой голосом, полным недоверия.

Альтон бросил на студента ужасный взгляд.

– Направь свой гнев на что-нибудь другое. Безликий, – сказал Мазой, отводя глаза от обезображенного шрамами липа своего наставника. – Не я причина твоего крушения. А вопрос был правомерен.

– Уже больше десяти лет ты – студент магических искусств, – ответил Альтон. – И до сих пор ты боишься исследовать иные миры, даже когда рядом с тобой учитель Магика.

– Я не боялся бы рядом с настоящим учителем, – осмелился прошептать Мазой.

Альтон не обратил внимания на эти слова, как и на многие другие, которые он слышал от ученика Ган'етт за эти шестнадцать лет. Мазой был его единственным связующим звеном с внешним миром, и в то время как у Мазоя была могущественная семья, у Альтона был только Мазой.