Странник в раю - Азимов Айзек. Страница 3

Центральная идея состояла в том, что нет необходимости ждать, пока развитие техники сделает возможным прорыв человека сквозь барьер солнечной радиации, Меркурий – уникальный мир, и его изучение может очень расширить знания человека. Кроме того, с поверхности Меркурия можно вести длительные наблюдения за Солнцем, которые другим способом производить невозможно.

При условии, что вместо человека наблюдения вел бы робот, помещенный на планету.

Создание робота, обладающего необходимыми техническими характеристиками, было возможно, а мягкая посадка – легка, как воздушный поцелуй. Однако, что делать с роботом после того, как он окажется на Меркурии?

Робот мог бы производить наблюдения и действовать, сообразуясь, с ними. Но для осуществления Проекта нужно, чтобы робот совершал достаточно сложные и тонкие действия и чутко реагировал на окружающую обстановку. Но пока никто не мог сказать наверняка, сможет ли робот вообще вести наблюдения и если сможет, то какие.

Чтобы быть готовым к любым неожиданностям и обеспечивать всю необходимую точность исследований, робот должен управляться компьютером. Некоторые кибернетики Далласа называли компьютер мозгом; Энтони, однако, к этому словесному штампу относился с презрением. Позже у него возникла мысль, что, возможно, это было результатом того, что исследованием человеческого мозга занимался его брат. Так или иначе, предполагалось снабдить робота настолько сложным и быстродействующим компьютером, чтобы он смог разбираться в обстановке не хуже, чем существо, от природы наделенное способностью мыслить.

Впрочем, портативных компьютеров такого уровня сложности не существовало, а если отправить на Меркурии робота, снабженного большим и тяжелым компьютером, он утратит мобильность, необходимую для достижения целей самого Проекта. Возможно, когда-нибудь позитронные устройства, над которыми бились специалисты по Роботехнике, добились бы оптимальных результатов, но пока этот день не настал.

Оставалась только одна возможность. Робот должен сообщать компьютеру на Землю все данные об окружающей среде, а компьютер на основании этих сведений принимать решения и управлять роботом. Короче говоря, тело робота должно было находиться в одном месте, а его мозг – в другом.

Когда было принято решение использовать именно этот вариант, его техническое воплощение легло на телеметристов: как раз в это время Энтони и пришел в Проект. Их группа разрабатывала методы приема и передачи сигналов, направленных в сторону Солнца, а иногда к объектам, находившимся за ним. Сигналы должны были преодолевать расстояние от 50 до 140 миллионов миль, и влияние на них Солнца было непредсказуемым.

Энтони отдался новому делу со страстью и работал, как он впоследствии осознал, искусно и успешно. В большой степени его заслугой стали спроектированные группой три орбитальные станции, предназначенные для передачи сигналов и находящиеся на постоянной орбите вокруг Меркурия. Каждая из них могла посылать и принимать сигналы, осуществляя связь между Меркурием и Землей. Каждая могла почти бесконечно долго противостоять солнечной радиации и, более того, могла устранять помехи, вызванные влиянием Солнца.

Три одинаковых орбитальных станции находились на расстоянии немногим более миллиона миль от Земли вне плоскости эклиптики, так что могли осуществлять связь между Меркурием и Землей даже тогда, когда Меркурий оказывался за Солнцем и прямые сигналы ни с одной станции на поверхности Земли до него не доходили.

Сам робот представлял собой удивительный аппарат, результат объединенных усилий Роботехников и телеметристов. Это была десятая, наиболее сложная модель из серии. По габаритам этот робот превосходил человека всего в два раза и был тяжелее только впятеро. Он мог воспринимать много больше данных об окружающей среде и реагировать на них, – если бы только удалось им управлять.

Однако довольно скоро стало очевидно, насколько сложным должен быть компьютер, управляющий роботом. Давая аппарату команду, «мозг» должен был предварительно просчитать все возможные последствия. А ведь каждый следующий шаг увеличивал число вероятных последствий, и количество вариантов возможного поведения робота стремительно множилось, как варианты ходов в шахматной партии, и телеметристы начали уже пользоваться компьютером, чтобы программировать компьютер, создающий программу для компьютера, который программировал компьютер, программирующий робота.

В общем, они запутались. Сам по себе робот, находившийся на базе в пустыне Аризоны, работал хорошо. Но при этом компьютер, находящийся в Далласе, не мог управлять им так, как требовалось, хотя условия на Земле были изучены досконально. Что же тогда говорить о…

Вот тут-то Энтони и внес свое предложение. 4 июля 553 года. Дата запомнилась ему по одной причине: полтысячелетия назад, точнее 553 года назад, до Катастрофы, этот день был большим праздником в Далласе.

Обед был отличный. Экологическое равновесие в регионе строго контролировалось, но персонал Проекта пользовался определенными льготами в снабжении продуктами. И в этот день меню предлагало удивительный выбор блюд. Энтони впервые в жизни попробовал жареную утку.

Жареная утка ему очень понравилась, хороший обед расположил Энтони к большей разговорчивости, чем обычно. Видимо, нечто подобное чувствовали и остальные, потому что Рикардо сказал:

– Мы никогда этого не сделаем. Признаемся хотя бы самим себе. Мы никогда этого не сделаем.

Честно говоря, так думали многие, а человека, которому бы ни разу не приходила в голову эта мысль, в их группе просто не было. Но, подчиняясь неписаному правилу, никто не высказывал свои сомнения вслух, получать ассигнования на Проект с каждым годом становилось все труднее, и открытое проявление пессимизма могло послужить последней каплей для того, чтобы Проект перестали финансировать. И до тех пор, пока оставалась хотя бы призрачная возможность успеха, работу надо было продолжать.

Обычно Энтони не проявлял безудержного оптимизма, но тут он, наслаждаясь уткой, сказал:

– А почему бы нам не сделать? Скажи, почему, и я докажу, что ты не прав.

Слова Энтони прозвучали вызывающе; Рикардо прищурил свои темные глаза.

– Ты хочешь, чтобы я сказал почему?

– Вот именно.

Рикардо отодвинулся от стола и повернулся к Энтони.

– Ладно, это не секрет. Естественно, Дмитрий Большой не скажет об этом ни в одном докладе, но ты ведь не хуже меня знаешь: для того, чтобы точно выполнить Проект «Меркурий», нам понадобится компьютер, сложный, как человеческий мозг, независимо от того, будет он на Меркурии или здесь, а его мы построить не можем. И единственное, что нам остается – это игры с Всемирным Конгрессом, который дает деньги на нашу имитацию деятельности, и единственно полезное дело – запуски орбитальных станций.

Энтони ответил с благодушной улыбкой:

– Это легко опровергнуть. Ты сам дал ответ.

(Он играл? Может быть, экзотическая жареная утка настроила его на необычный стиль поведения? Или ему просто захотелось подразнить Рикардо?.. Или промелькнула безотчетная мысль о брате? Ни тогда, ни позже он не смог бы ответить на этот вопрос)

– И каков же этот ответ? – Рикардо поднялся, высокий, худой, в распахнутом, как всегда, белом халате. Он скрестил руки на груди и возвышался над сидящим Энтони, как башня. Больше всего в этот момент Рикардо был похож на деревянный портновский метр. – Каков ответ?

– Ты сказал, что нам нужен компьютер, сложный, как человеческий мозг. Ну и хорошо, мы его сделаем.

– В том-то и дело, идиот, что мы не можем…

– Мы – не можем. Но есть другие, которые могут.

– Какие другие?

– Те, кто работает с мозгом. Мы просто здравомыслящие механики. У нас нет ни малейшего представления о строении человеческого мозга, о том, как он работает. Почему бы нам не обратиться к гомологисту и не поручить ему сконструировать компьютер? – с этими словами Энтони взял большую порцию гарнира к утке и с удовольствием ее съел. Вкус этого блюда он запомнил навсегда, а вот подробности того, что последовало за их спором с Рикардо, он вспомнить не мог.