На войне как на войне - Самаров Сергей Васильевич. Страница 42

— Спасибо, чуть попозже, — улыбнулся я в ответ и шагнул к двери.

Излишне громкий стук колес сразу подсказал, что распахнута дверь в проход между вагонами.

И вторая дверь тоже распахнута. А за ней что-то происходит...

Но я не успел вовремя. Очевидно, не рассчитал, что разговор закончится быстро и перерастет в действо. Через два шага я уже увидел, как вывалились из-за угла бессильно согнутые ноги Югова.

Оставшиеся два шага я объединил в один скачок. Как-никак, а капитан мой знакомый, знакомых, даже случайных, следует выручать. Спрашивать, что произошло, в такой ситуации я привычки не имею. Все, как правило, что-то спрашивают. Хотят узнать, что же случилось, потому, должно быть, что своим глазам не верят. И теряют темп. А мне не хочется...

Крутоплечий мужчина как раз достал из подмышечной кобуры капитана пистолет. При хорошей подготовке он мог бы успеть отброситься на спину в угол тамбура и выстрелить в меня. Но при этом он должен быть уверен, что патрон в пистолете дослан в патронник. А снять предохранитель — это недолго. Однако у меня тоже хорошая подготовка. Должно быть, несколько лучшая. И я без сомнений воспользовался тем, что мужчина стоит нагнувшись — ударил сразу с шага ногой в челюсть. Этого удара хватило. Конечно же, я не убил его, но перелом челюсти должен быть сложным. Громила рухнул прямо на капитана, только что открывшего глаза. И не совсем еще понимающего спьяну, что произошло.

Я поднял пистолет.

— Как здоровье, капитан?

Но дожидаться ответа не стал. Отбросил незнакомца на спину, уверенный, что он не сразу придет себя, и достал из кобуры его пистолет.

Югов поднялся.

Я проверил карманы. И нашел удостоверение.

Майор ФСБ Мороз. Вот так ситуация. Что-то не поделили два фээсбэшника, а я влез по незнанию. Может, у них из-за женщины конфликт. И Мороз собрался выбросить Югова из поезда как более удачливого соперника. Может, зарплату не поделили. И вообще может быть что угодно. И мне следовало бы оставаться в стороне. Но раз влез в ситуацию, следует продолжать.

— Рассказывай.

— Я тебя искал... — У капитана испуганные глаза. Нельзя с такими глазами заниматься деятельностью, которая требует хладнокровия. То бишь оперативной работой. Кроме того, эта деятельность непременно требует трезвой головы. — Предупредить насчет него...

Он кивнул в сторону майора, который глаз не открыл, но уже поднял руку и взялся ею за челюсть.

— О чем предупредить?

— Михал Михалыч послал. Предупредить, что генерал в Москву улетел после твоего выступления по телевидению, а этого майора поездом отправил... Тебя искать...

— Какой генерал?

— Легкоступов. Из Москвы. Они тебя «ведут».

— А ты с Труповозом работаешь?

— С кем?

Я забыл, что эту кличку придумал сам для внутреннего пользования. Другие ее не знают. Но Югов сообразил. Должно быть, после полученного удара он почти протрезвел. Или от испуга протрезвел.

— Что с ним делать? — спросил, показывая на майора. — Теперь он меня сдаст.

— Мне следует тебе объяснить, что в таких случаях делают? — Я посмотрел на него с откровенным презрением. Не люблю людей, которые в критический момент заплакать готовы. Более того, рассчитывают, что другие за них будут выполнять их законную работу.

— Я не могу... — у Югова задрожали губы.

— А мне это совсем не надо.

Майор открыл глаза. Но еще, кажется, не все видит. И ничего не понимает. Однако ему вообще ни к чему видеть нас с капитаном вместе. Только кто может дать гарантию, что он не увидел? Я без размаха ударил Мороза по голове рукояткой его же пистолета.

— Дальше — твоя работа. И быстрее. Кто-то может пройти. Хочешь «засветиться»?

— Я не могу...

Я достал из кармана связку и отстегнул железнодорожный стандартный ключ — он у меня всегда с собой в поездке. Сунул капитану в дрожащую руку. Отдал и пистолет майора, предварительно протерев носовым платком. А сам шагнул в проход между вагонами. Но совсем не ушел. И услышал, как открывается наружная вагонная дверь. Потом коротко раздался выстрел, приглушенный стуком колес. Судя по звуку, стреляли в упор. Через десять секунд дверь захлопнулась.

Я вернулся в тамбур, чтобы проверить за капитаном чистоту места. Крови на полу не было. Но пистолет он все еще держит в руке. Дурак, не сообразил вытереть отпечатки и отправить вслед за хозяином. И оставил улику.

— Оружие спрячь, — посоветовал я. — И выходи на ближайшей же станции.

— Бумажник... — протянул он мне бумажник Мороза. Догадался достать из кармана.

Я раскрыл. Денег майор возит с собой непростительно много. Я вернул бумажник Югову.

— Может прокатить за ограбление. Возьми, грабитель, себе... Раскладывай ситуацию. Что случилось?

Теперь нам можно разговаривать спокойно. Если кто и пройдет, то единственное, на что обратит внимание, — разговаривают двое мужчин. И даже не курят, потому что в служебных тамбурах курить запрещено.

— Легкоступов настучал на меня нашему генералу. За пьянку. Требовал отстранения меня от работы... — начал капитан. — Я вышел расстроенный. А тут как раз Захватов подвернулся. Поговорили. Я рассказал ему. На работу попросился...

Дальнейшее я мог представить и без рассказа. Если Труповоз почувствовал слабость в человеке, в котором нуждается, он не упустит случая придавить его.