Время теней (Правила абордажа) - Самаров Сергей Васильевич. Страница 20

А поскольку костяк «Команды теней» составляли русские спецназовцы, в большинстве своем прошедшие многие районы боевых действий, то они в тех районах часто встречались в прежние времена с основными оппонентами советских спецслужб — с американцами, и любви к ним не испытывали. И сейчас, понимая ситуацию, были не против снова поработать против старых соперников. И вообще повоевать против НАТО — это почти предел мечтаний каждого из этих вояк. Слава дал своими словами надежду...

В Москве, в большом здании на Хорошевском шоссе, долго в эту ночь горел свет в одном из кабинетов на третьем этаже. Здесь, при плотно задвинутых тяжелых шторах без рисунка, сидели двое. За длинным столом для заседаний не по возрасту седой полковник перебирал бумаги в толстой папке. После просмотра он перелистывал страницы и придавливал очередную трубкой спутникового телефона, чтобы не мешала читать следующую. Пепельница перед полковником была переполнена окурками, но он продолжал курить одну сигарету за другой, прикуривая от аристократичной и консервативной по форме зажигалки «Ронсон». «Ронсон» — это не какая-то там «Зиппо», «Ронсон» — это характеристика высокого запроса и класса.

За письменным столом выглядящий моложаво сухопарый генерал неровно выпрямленной скрепкой чистил мундштук курительной трубки.

— А если все же он каким-то иным путем пойдет? — не поднимая глаз на полковника, спросил генерал. — Я его помню еще старшим лейтенантом. Он всегда избирал свой путь. И за счет нестандартности часто из таких передряг выходил, что тебе и не снились. Вот, помню, в Никарагуа... Я там как раз тогда советником был...

— Владимир Андреевич... — укоризненно сказал полковник. — Мы же договорились...

Генерал вздохнул, нахмурился и продолжать воспоминания не стал. Он уже смирился с тем, что его заместитель, недавно назначенный на должность, по сути дела уже почти принял от него дела. Сейчас вся работа генерала Костомарова сводится к подписанию бумаг. Вопрос с отправкой на пенсию решен, и сам он вмешаться в собственную судьбу уже не в состоянии. Время генерала прошло. Да и бог с ним, со временем, бог с ней, со Службой. Пора на покой.

Полковник самоуверенно посчитал, что он все сказал почти отставному генералу, и продолжал деловито перелистывать пожелтевшие от времени страницы. Со стороны ситуация выглядела не совсем красиво — слишком уж явно просматривалось пренебрежение младшего по званию мнением старшего.

Просмотром полковник остался доволен, отложил папку в сторону и взял в руки другую, потоньше.

Здесь было подшито всего несколько страниц, достаточно жестких, чтобы не покоробить вклеенные сюда фотографии. Именно их и принялся теперь рассматривать полковник. Он снова открыл первую папку, сравнил фотографию там с фотографией в новой.

И удовлетворенно покачал головой, оставшись сам доволен увиденным. Все это полковник считал делом своих рук и гордился задуманным и уже раскручиваемым предприятием.

— Лицо у него очень подходящее, — в голосе слышалось явное удовлетворение, как похвала себе любимому. — Если бы еще челюсть чуть-чуть потяжелее — национальная черта, совсем было бы отлично. Как вы считаете?

Генерал еще раз вздохнул и промолчал.

— А главное, что в совершенстве владеет всеми местными языками. Отлично! Просто отличная кандидатура, лучшего командира группы и пожелать нельзя.

— Он четыре года работал в ихнем генштабе, — сказал генерал. И не удержался, чтобы не отомстить полковнику:

— Наверно, научился. Даже ты, думаю, научился бы...

Гнусаво запела трубка спутникового телефона.

Полковник быстро схватил ее.

— Полковник Стариков. Слушаю. Да. Ну-ну...

Докладывайте. Прекрасно. Еще лучше. Так... Так...

Многовато. Шум может подняться? Резонно. Только осторожнее. Так... Так... Самого-то хоть не задели?

Молодцы. Продолжайте операцию.

Он с видом победителя повернулся к генералу:

— А вы говорите — поведет себя не по плану...

Какое там... Сам в руки идет, горяченький...

— Доложи по порядку... — Генерал Костомаров вспомнил, что отделом пока еще официально командует он. — Как прошло? Как вел себя Тарханов?

Какие последствия?

— Как и планировали. Ребята там работают — артисты! Когда Тарханов ночью вышел из милиции, они еще пару раз выстрелили в него. Чтобы организовать внешний вид серьезного дела. Тарханов за дерево спрятался, а они в темноте не сразу поняли. И в это дерево выстрелили. Только он опять за доли секунды до выстрела переместился. Дальше они стрелять не стали. Могла милиция появиться. Сам майор под обстрелом на ответные действия не решился...

— Как же, не решился... Глупости это... — проворчал Костомаров. — Тарханов с десяти шагов из пистолета в подброшенную монету на бегу попадает.

Он эти свои штуки со стрельбой еще в восемьдесят шестом году высшему генералитету на учениях демонстрировал. Специально для этого его из Мозамбика на неделю отзывали. Лучший стрелок армейской разведки! Будь у него оружие — хрен бы твои парни ушли.

Генерал свинтил прочищенную трубку, пососал ее, проверяя тягу, и стал набивать табаком «Капитанский», из своих старых, многолетней давности запасов.

— А вот об этом следовало бы заранее предупредить, товарищ генерал, — если не зло, то с обидой сказал после долгой и значительной паузы полковник. — А то складывается впечатление, что вы просто мечтаете, чтобы наша операция провалилась.

Генерал зажег спичку и раскурил трубку, пуская большие клубы крепкого дыма.

— Это твоя операция, а не наша. Твоя, так сказать, дипломная работа. И я в нее, заметь, почти не вмешиваюсь. Более того, могу прямо и откровенно тебе сообщить, что я утвердил ее только под давлением руководства. И не одобряю твоих методов действия. Сколько человек там положили?

— Шестерых.

— Шесть человек. Я не говорю уже о мнении милиции, о возможных последствиях расследования.

Пока я только могу говорить о том, что мы на своей территории ведем себя, как в тылу врага.

Полковник от такой отповеди своей уверенности, однако, не потерял.