За нейтральной полосой - Самаров Сергей Васильевич. Страница 20

– Джамиля Джиндан...

– Вот-вот... Эта самая Джамиля Джиндан, значит, идет к лестнице. Мазур за ней хромает. Она даже не оборачивается. На Германа, на Мазура то есть, внимания не обращает, за стенку рукой придерживается, еле живая. Выходит... Старлей наш, значит, слегка опаздывает и потому вприпрыжку на одной ноге... За ней... Только дверь открывает, через порог перепрыгивает на лестничную площадку, а она там, за дверью... Ножку ему подставляет, бьет в солнечное сплетение, старлей, значит, падает на перила, она его под ноги подхватывает и сбрасывает в пролет... Понимаете?

– Не вполне... – мрачно говорит Доктор. – Мне трудно понять, как оперативник может позволить женщине, и не слишком молодой, к тому же травмированной, так с собой обращаться...

– Так вот, значит, происходит это дело... – рассказчика не смущает реакция интерполовца, он мадам Джиндан откровенно восхищен.

– Не он ей позволил, а она себе позволила... И не позволила ему... – вмешивается в разговор второй опер. У этого голос откровенно осуждающий, почти возмущенный. – Хорошо хоть только третий этаж... Сломал ту ногу, что была в гипсе без перелома. Вместе с гипсом, кстати сказать, сломал... Разорвал связки на второй ноге и сломал руку в локте. Теперь лежит там же на полном законном основании и в полной упаковке... В наш госпиталь его только вечером перевезут... Сколько лет этой Джамиле?

– Пятьдесят пятого года рождения... Судя по фотографиям, выглядит моложе... Франция может позволить женщине пользоваться средствами для омоложения лица... В таких случаях всегда следует ориентироваться по рукам. Руки женщину выдают всегда... В первую очередь пигментацией кожи... Независимо от того, умеют эти руки бить мужчин или не умеют... – читает Доктор маленькую лекцию и проходит дальше. Во второй комнате третий оперативник сидит за столом и разбирает документы. Оперативник протягивает Доктору руку.

– Есть что-то интересное?

– Пока ничего особого. Квитанции по оплате за квартиру, за телефон... Множество междугородних и международных разговоров. Это следует проверять... Много возни...

– Если ты не будешь против... – обращается Доктор к Леонченко, подошедшему сбоку. – Я бы подключил к международным проверкам спецов Интерпола. Это увеличит скорость...

– Буду только рад. – Майор действительно рад. Он знает, какая волокита с такими проверками и как телефонные станции других государств реагируют на запросы следственных органов России, даже скрепленные прокурорской визой в своей стране. Да и саму подобную визу получить – еще одна трудная проблема. – Я сделаю тебе копию распечаток.

– Это долго. Я просто заберу эти и верну тебе через пару часов.

– Не потеряй.

На подобное Доктор даже не отвечает. Оперативник за столом передает в руки Доктора стопочку из десятка листов.

– И вот еще две какие-то квитанции. Что это такое? – Он передвигает к майору Леонченко два небольших листка. – Свежие. Суммы уплачены небольшие, но это что-то явно не бытовое. Время исполнения заказа через два дня. И в первой и во второй.

Леонченко рассматривает бумажки. Передвигает по столу к Доктору.

– Позвони в управление, – говорит оперу, – пусть по названиям предприятий вычислят их профиль. Оплаченный заказ.

– Уже позвонил... – Оперативник для убедительности кладет руку на трубку мобильника, лежащую здесь же, на столе. – Разберутся, сразу сообщат.

Доктор совершает небольшую экскурсию по квартире.

– Если можно, ступайте осторожнее, – просит его офицер группы захвата. – Полы здесь скрипучие. Кто знает, в каких отношениях эта Джамиля с соседями снизу... Позвонит, поговорит, ей сообщат...

Доктор кивает:

– Я и так стараюсь... Раз в год обедаю, а все равно... Вес мешает.

Офицер уважительно окидывает двухметровую фигуру Доктора снизу доверху и обратно.

На столе у оперативника звонит мобильник. Слышится не обычный почти для всех мобильников мелодичный звонок, а какой-то неприятный скрип, но обладателя трубки он, видимо, устраивает больше – не спутаешь с другим. Доктор из соседней комнаты слушает разговор.

– Понял. Хорошо. Я записал... И то и другое.

– И что там? – спрашивает Леонченко.

– Квитанции выписаны в двух маленьких полиграфических предприятиях, как они сами себя называют. Говорят, это просто мини-типографии с примитивной техникой... Дупликаторы. Трафаретная печать. Обычный перечень заказов – бланки, накладные, ценники.

– Понятно... – кивает майор. – Наверное, какие-нибудь меню для кафе заказывали...

– А почему в разных типографиях? – интересуется Доктор из дверного проема.

– Мало ли что? Не успевают сделать оба заказа сразу. Вот и распределили.

– Можно адресами поинтересоваться?

Опер называет адреса мини-типографий. Доктор не записывает. Память его пока не подводит.

– Я загляну туда... – обещает Доктор. – Можно взять квитанции с собой? Верну вместе с платежками за телефон.

– Да бога ради, – соглашается Леонченко. Он любит, когда кто-то делает работу за сотрудников его следственной группы.

Доктор забирает квитанции и делает рукой прощальный жест:

– Оставляю вас на боевом посту. Я поехал. Дверь закройте.

3

Господин Кито улыбается. У него улыбка слегка застенчивая и вызывает у незнакомого человека симпатию. Циремпил всегда держится в жизни внешне серьезнее, всегда старается выглядеть более уверенным в себе человеком. Он даже считает себя достаточно жестким в отношениях с людьми. И потому улыбается не по всякому поводу, а только когда это действительно необходимо.

В этом сразу чувствуется разница характеров. Мягкий и застенчивый, каким господин Кито представляется, не сможет одним голосом управлять бандитами, которые без разговоров, без объяснений пристрелили Родича. Это отпетые отморозки, для которых ничего не значит человеческая жизнь. Точно так же обычный человек убьет комара, как они равного себе, и не почувствует угрызений совести, как не чувствуют они. Но они, эти люди, подчиняются улыбчивому человеку. Это значит, что за милейшей улыбкой скрывается жесточайшее чудовище. Циремпил прекрасно понимает все это и на улыбку не покупается.

– Мне представляться, думаю, надобности нет... – говорит он. – Мои документы, надо полагать, вам уже передали.

– Да, господин Дашинимаев. Я знаю ваши паспортные данные. Но мне хотелось бы получше узнать, что вы за человек. Ведь каждый из нас – индивидуальность. Каждый старается, а если не может, то хотя бы мечтает быть ярче, значимее. Вот я и хотел бы узнать, в чем ваши стремления.

– Зачем вам это?

– Я мог бы просто сказать, что вопросы здесь задаю я, но я не буду так резко давить на вас в самом начале нашего диалога. Он предвидится достаточно длинным, а любое давление может только ожесточить отношения. Мне этого не хотелось бы.

– Я так понимаю, что вы все же оставляете за мной право задавать вопросы?

Циремпил не говорит, он ворчит и не скрывает своего далеко не радужного настроения.

– Естественно. Вы правильно понимаете. Но только, учтите это, в ответ на взаимность. Мы с вами каждый удовлетворим любопытство противоположной стороны. И это вызовет взаимное удовольствие. Итак, вы хотите знать обстоятельства, вынудившие меня поступить с вами достаточно жестко...

– Если не сказать более точно, если не назвать событие собственным именем, то пусть это называется «жестко». Естественно, я хочу это знать.

– Каждый человек стремится знать свою судьбу. Давайте сделаем простое обобщение... В утрированном виде это стремление выливается в обращение к гадалкам, к астрологам, к ясновидящим, прорицателям, экстрасенсам и прочим. Кого-то это, как все мы знаем, коробит, хотя, по большому счету, это естественное стремление. В более сиюминутных вещах это выглядит вашим нынешним желанием. А сиюминутные вещи по своему принципиальному содержанию не отошли слишком далеко от перспективных... Итак, вы обращаетесь ко мне с вопросом, считая меня своего рода прорицателем...