За нейтральной полосой - Самаров Сергей Васильевич. Страница 31

– А отпечатать это на струйном принтере...

– Если только на фото. Иначе стойкости краски не будет. Но на фотопринтере дороже. И качество не такое. У пленки есть свои особенности. Краски фотопринтера проникают в глубину бумаги, создавая полутона. В пленку они проникнуть не могут...

Цветной лазерный принтер в бытовых условиях встречается редко. Это объясняет, почему заказ не выполнялся на бытовом уровне.

– Понятно... Московские, значит, болельщики... – в раздумье произносит Доктор.

– Почему именно московские?

– Потому что это не «СКА», а «ЦСКА»... Центральный спортивный клуб армии... Центральный клуб только в Москве, в остальных городах он просто спортивный клуб армии... А вы болеете за ЦСКА или за «Спартак»?

– Я болею только гриппом, но очень редко, – говорит директор.

– Я рад, что у вас здоровые зубы. – Доктор прощается.

В машине Доктор, за неимением второго выполненного заказа, вытаскивает одну лишь эмблему «Спартака» и кладет ее на руль. Сейчас основа пленки не снята, и эмблема не приклеится. Он долго не трогается с места, пытаясь сосредоточиться и все же сообразить, каким образом связывается у него в голове эта эмблема, как и увиденная на мониторе эмблема ЦСКА, с текущим делом. Но связь не просматривается.

Если бы во второй мини-типографии была тоже заказана эмблема «Спартака», вопросов бы не возникло, кроме единственного – почему какой-то болельщик разместил заказы в разных типографиях, хотя больший тираж, размещенный в одной типографии, выгоднее? Впрочем, выгоды, вероятно, нет, поскольку работы выполняются на цветном лазерном принтере, а не на печатающей типографской машине, где при большем тираже сокращаются расходы на фотоформы и прочее их заменяющее.

Смущение вызывает болельщик, одновременно болеющий за две команды... Только какие команды – футбольные, хоккейные, баскетбольные... И именно за московские команды... По времени года можно высказать предположение, что разговор идет о хоккее, но и начало футбольного сезона не за горами. Начало сезона...

Доктор вытаскивает телефонную трубку и набирает номер майора Леонченко:

– Еще раз здравствуй. Это Гагарин.

– Виктор Юрьевич, с тобой все в порядке? – почему-то обеспокоенным голосом спрашивает майор.

– Если не считать приступа задумчивости, то в порядке... – отвечает Доктор. – Но с задумчивостью я обычно справляюсь без хирургической операции. А что, вообще, со мной может случиться?

– Мы отправили в госпиталь трех оперативников, проводивших обыск в той квартире. По признакам – отравление рицином... Словно там атмосфера такая... Но группа захвата чувствует себя нормально, продолжает дежурство...

– Я могу только высказать соболезнование... От рицина не существует противоядия, и все они приговорены... Дело серьезное. Когда они почувствовали себя плохо? Момент зафиксировали?

– По дороге в управление. Один из них говорит, что в машине была повышенная влажность. Сейчас проверяем машину на предмет распыления водной взвеси рицина... Кто-то мог обработать салон машины. Но не исключено, что было что-то в самой квартире. Потому тебя и спрашиваю. Что там могло быть? Во время самого обыска они могли чего-то нанюхаться? Как думаешь?

– Насколько я знаю, необходимо сунуть нос в кучу порошка, чтобы вынюхать необходимую для отравления дозу. Кроме того, вариант с машиной можете отбросить сразу. Рицин невозможно превратить в ядовитую взвесь, иначе его применяли бы как боевое отравляющее вещество. А его применить не могут. Ни в одной стране мира. Ищите другие варианты. Если это возможно, опросите пострадавших, что они ели или пили.

– Будем думать. У тебя есть новости?

– Я посетил типографии. В первой были заказаны эмблемы спортивного общества «Спартак», во второй – эмблемы ЦСКА. Если присутствует ЦСКА, значит, готовили их для Москвы, поскольку местные хоккейные клубы по нынешним временам играют в низшем эшелоне и хоккейный ЦСКА сюда не приезжает. Футбольных клубов серьезного уровня в городе вообще нет.

– Могут эмблемы иметь отношение к делу?

– Обязаны... Если бы это была эмблема одного клуба, я бы еще сомневался. Здесь же налицо не интерес болельщика, а какой-то другой интерес... Какой – нам предстоит выяснить. Я боюсь, что это интерес террориста. Ты понимаешь, что такое террористический акт при большом скоплении людей?..

2

Вертолет, вызванный Кордебалетом по приказу полковника Согрина, прилетает на рассвете. Значит, вылетел еще в темноте. Лопасти хлопают громко, с таким звуком, словно кто-то бросает тяжелый баскетбольный мяч в металлический лист. К удивлению полковника, из машины, пристроившейся на относительно ровной площадке в долине, еще до того, как останавливаются винты, высаживается ОМОГ подполковника Разина – девять офицеров.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – первым здоровается снайпер группы старший лейтенант Парамонов. – Как тут у вас относительно женщинского контингента?

Старлей играет обычную свою роль клоуна-бабника, но полковник не улыбается в ответ. Мысли другим заняты. Знает, что если прислали подкрепление, которого он не просил, значит, есть какие-то новости, которые не успели еще до него дойти. И новости эти должны быть не самого радужного свойства.

Последним покидает вертолет сам командир группы. Сразу подходит к полковнику, протягивает руку, а сам рассматривает мальчишек, вырученных из рабства, которых Сохно ведет на посадку.

– Удачно отработал, Игорь Алексеевич...

– Вроде бы так. Но чувствую, поскольку ты со своими парнями пожаловал, предстоит еще что-то. И достаточно серьезное...

– Предстоит... – соглашается Разин. – По данным разведки, предположительно в этот район из Грузии движется группа в составе двадцати семи боевиков – два полных джамаата [20], укомплектованных и вооруженных по штатному расписанию, утвержденному еще Хаттабом. Сзади их подпирает группа ОМОНа, но боевики успели достаточно далеко оторваться. Утешает одно, что путь отступления им отрезан.

Согрин кивает:

– Я знаю, что должна прибыть какая-то группа. Хотя не предполагал такой значительный ее состав. И собирался караулить их на месте, заминировав пещеру, куда они идут. Рад, что ты вовремя подоспел... Далеко они?

– Завтра могут быть здесь...

– Встретим по полной программе! Устроим праздник. С фейерверком.

– Ка-акой красивый... – восклицает Парамоша, это уже относится к появлению нового действующего лица.

Сохно в это время выводит к вертолету пленного командира боевиков. Вид у того основательно потрепанный. Глаза ничего не видят из-за сияющих всеми цветами радуги синяков. На ноге, как поводок, веревка, конец которой держит в руке один из бывших пленников и время от времени натягивает, «выравнивая» шаг своего недавнего мучителя.

– Кто этого красавца так полюбил? – спрашивает, подходя и протягивая руку для приветствия, майор Паутов.

– Бывшие пленники высказывали ему некоторые мелкие претензии по содержанию...

Возвращается Сохно, тоже здоровается за руку со всеми прибывшими.

– Как допрашивалось, Толя? – спрашивает Паутов, знающий, кто в группе Согрина выполняет ту же работу, которую он сам выполняет в группе Разина.

– Душевный человек... Предельно открытая душа... – громко зевает Сохно. – Жалко с ним расставаться. Заставить бы его на сон рассказывать, что знает... Вместо сказки... Хотя, говоря честно, оттого, что он рассказывает, сразу сон пропадает...

– И что он такое интересное рассказывает?

– Рассказывает, что уже две партии рицина он отправил и не знает конечного адресата. Сейчас готова третья партия, за которой должны вот-вот прибыть. Единственное, что он утверждает точно, – первые две партии забирали разные группы и переправляли их в разные регионы Центральной России. В разные города...

– Следовательно, – за майора заканчивает полковник, – готовится какая-то значительная диверсия, и мы в состоянии предотвратить только малую часть ее.