Шифрованный счёт - Самбук Ростислав Феодосьевич. Страница 3

Играли без декораций, театральных аксессуаров. Гримировались, стараясь подчеркнуть все уродливое, что есть в человеке, сами писали сцены и скетчи, иногда острые, иногда с нечёткой социальной окраской — копались в тёмных закоулках человеческой души, выворачивали, чернили её, смеялись над любовью и верностью, считая себя чуть ли не революционерами, потому что зло бросали в лицо респектабельной публике, которая приходила на их ночные спектакли, все, что думали о ней, с определённой долей цинизма.

Карлу нравились поиски Велленберга, хотя он часто и не разделял взгляды друга, был умереннее. Иногда друзья ссорились, но ненадолго. Через день-другой снова сходились, потому что тосковали друг без друга, каждый чем-то дополнял другого, даже споры и размолвки приносили обоим удовольствие…

…Гюнтер сидел на своём постоянном месте — справа от входа, пил кофе и просматривал журналы. Он всегда по вечерам пил много кофе. Карл удивлялся, как может человек выпить столько и потом спать, но Гюнтер лишь смеялся и объяснял, что все равно ведёт ночной образ жизни, а до утра, когда он ложится, ещё далеко, да и вообще кофе не мешает ему крепко спать.

Карл подсел к Гюнтеру, и тот отложил журналы, посмотрев вопросительно:

— Что случилось? Мне показалось, что ты был взволнован, когда звонил. Да и сейчас не в своей тарелке.

Так всегда: Гюнтер был неплохим психологом и умел заглядывать другу в душу. Иногда это раздражало Карла, он давал отпор Гюнтеру, даже иронизировал над его попытками сразу понять и оценить человека, но не мог не отдать другу должного — Гюнтер все же знал людей, замечал их уязвимые места и умел ловко играть на человеческих слабостях. Но даже менторский тон Гюнтера на этот раз не обидел Карла. Потому что знал: сейчас он ошеломит Гюнтера, будет играть с ним как захочет, и так будет по крайней мере в ближайшем будущем.

Сознание того, что он может облагодетельствовать друга, как-то поднимало Карла в собственных глазах, и он не отказал себе в удовольствии хоть немного поинтриговать Гюнтера.

— Ты прав, — ответил, — я действительно, кажется, не в своей тарелке. Однако с наслаждением посмотрю, как вытянется твоя самодовольная рожа, когда услышишь, что скажу. Я, правда, ещё не решил, стоит ли открывать эту тайну, но если ты будешь хорошо себя вести…

Гюнтер смотрел недоверчиво, но то ли блеск глаз Карла, то ли его убеждённость и взволнованность подтверждали, что говорит правду, и Гюнтер, отставив чашку с кофе, наклонился к Карлу.

— Ну?.. — спросил кратко.

Карл не спеша закурил сигарету.

— Хотел бы ты иметь миллион?

Гюнтер засмеялся.

— Кельнер, кофе! — помахал рукой. — Миллион чего: долларов или фунтов стерлингов? Или ты хочешь подарить мне миллион швейцарских франков? Я не гордый и возьму любой валютой, даже в динарах или рупиях!

— Миллион западногерманских марок, — оборвал его Карл.

— Могу и в марках, — продолжал иронизировать Велленберг. — Прекрасная валюта, которую можно обменять в любом банке. Мечта моей жизни — миллион, я кланяюсь вам, о Ротшильд, за щедрый подарок!

— Подарка не будет, — быстро возразил Карл. — Деньги придётся зарабатывать.

— Ха! — воскликнул Гюнтер зло. — Я могу работать всю жизнь и не заработаю миллиона. Если фортуна не захочет немножко побаловать меня…

— Может быть, она тебя уже балует, — засмеялся Карл. — Не могу ничего гарантировать, но послушай… — И стал рассказывать о существовании «тройки», скрыв, откуда он узнал о ней.

От иронии Гюнтера не осталось и следа.

— Ого! — вытаращил глаза. — И сколько лежит на твоём шифрованном счёту?

Карл знал, что Гюнтер спросит об этом. Он заранее продумал все возможные повороты разговора и решил не открываться до конца.

— Тебя устраивает миллион? — сказал так, чтобы положить конец нежелательным вопросам.

— Конечно… — Гюнтер понял, что его отодвигают на задний план, но не обиделся. Подумал: на месте Карла он поступил бы так же, возможно, не дал бы и миллиона, игра стоила свеч и за сто, и за пятьдесят тысяч, даже меньше. Велленберг жадно глотнул горячий кофе, который принёс кельнер. — А откуда?..

Карл нашёл в себе силы, чтобы сказать спокойно и на первый взгляд безразлично:

— Данные, которые у меня есть, достоверны. Их переслал в письме мой отец. Ты, наверно, слыхал это имя — его звали Франц Ангель.

Слова слетели с его уст, и ничего не случилось: Гюнтер продолжал отхлёбывать кофе, и в его глазах не было ни любопытства, ни удивления, он обладал выдержкой, этот самый Гюнтер Велленберг, или просто сумел сыграть, ведь на самом деле был талантливым драматическим актёром. Но о чем бы ни думал Гюнтер, Карлу импонировали его выдержка — удивление, особенно сочувствие, были бы сейчас некстати.

Помолчав несколько секунд, продолжил, наигранно улыбаясь:

— Ты понимаешь, я не могу гордиться таким предком, но что поделаешь…

— Брось! — прервал его Гюнтер. — Давай лучше не говорить об этом. Что было, то было, меня не интересует источник твоей информации. Был бы твой отец хоть самим сатаною, это не повлияло бы на моё отношение к тебе!

Гюнтер протянул Карлу руку, тому показалось — несколько театрально, но все же от всего сердца пожал руку другу, словно присягал на верность. Спросил бы сейчас Гюнтер имена «тройки» — назвал бы, не задумываясь, но Гюнтер не спросил, хотя вопрос и вертелся у него на языке.

— Итак, мы договорились, — сказал Карл. — Я назову двоих из «тройки». Не потому, что не доверяю тебе, просто если ты будешь знать всех троих, тайна перестанет быть тайной. — Это прозвучало немного неубедительно, но Карл не мог придумать более подходящего аргумента. Он действительно доверял Гюнтеру, но какое-то подсознательное чувство подсказывало: не следует открываться до конца! Чтобы перевести разговор на другое, добавил деловым тоном: — Конечно, ты должен понимать, что нет никаких гарантий и вся наша… э-э… миссия может оказаться напрасной…

— Я не требую, чтобы ты дал мне расписку на миллион, — хрипло засмеялся Гюнтер. — Однако имей в виду: мои финансовые возможности…

Но Карл и без этого знал, что у Велленберга никогда не бывает денег.

— Затраты я беру на себя, — остановил его. — Может быть, все будет в порядке, и мы быстро… Однако на всякий случай у меня есть несколько тысяч франков.

— О-о! — удовлетворённо воскликнул Гюнтер.

Карл перегнулся к нему через столик, зашептал:

— Первым в списке стоит Рудольф Зикс. Бывший группенфюрер СС. Известно только, что его брат живёт сейчас в Загене. Это недалеко от Кёльна. Мой «фольксваген» на ходу, если не возражаешь, послезавтра можно тронуться.

Ганс-Юрген Зикс ходил по кабинету, размахивая сигарой. Такая уж у него была привычка — обдумывая что-нибудь важное, мерить кабинет наискось неторопливыми шагами и вдыхать ароматный сигарный дым: все знали, если в кабинете господина Зикса накуренно, хозяин принимает важное решение.

Визит швейцарского журналиста насторожил Зикса. К местным газетчикам уже давно привык. Им охотно давал интервью и вообще поддерживал контакты с газетами, рассчитывая, что упоминание в прессе его имени будет способствовать популяризации фирмы готовой одежды Ганса-Юргена Зикса, а без рекламы во второй половине двадцатого века тяжело продать и стакан газированной воды.

Господин Зикс ничем не выказывал своей заинтересованности: продержал швейцарского журналиста с полчаса в приёмной и встретил сухо, всем видом подчёркивая, что он человек деловой и не тратит время на пустословие. Но уже первые вопросы юноши, который назвался Карлом Хагеном, обеспокоили владельца фирмы и даже взволновали его — господину Гансу-Юргену Зиксу пришлось сделать усилие, чтобы отвечать ровно, доброжелательно и под конец улыбнуться и пожать журналисту руку.

Сейчас Зикс вспоминал все детали разговора — он на самом деле был важным и мог иметь совсем неожиданные последствия.

Журналиста интересовала совсем не фирма, не её продукция и связи, он расспрашивал о старшем брате Ганса-Юргена — бывшем группенфюрере СС Рудольфе Зиксе. Конечно, наглеца можно было сразу выставить из кабинета, господин Зикс и хотел так сделать, но осторожность, как всегда, взяла верх (ну чего бы добился, выбросив журналиста?), и он вступил в игру, предложенную господином Хагеном: отвечал недомолвками на недомолвки, сам задавал неожиданные вопросы, старался вызвать журналиста на откровенность. Дело в том, что они с Рудольфом ждали из Южной Америки людей от обергруппенфюрера СС Либана, и появление швейцарского журналиста (возможно, и не журналиста) казалось очень и очень подозрительным.