У смерти твои глаза - Самохин Дмитрий. Страница 31

Через пять лет все те, кто приезжал к нему в этот день, были обвинены в шпионаже и казнены. Сталин не простил им своей слабости. Четыре года шла война. Четыре долгих года. Десятки миллионов людей убитых. Миллионы пропавших без вести. Два года блокады Ленинграда (так опозорили город Санкт?Петрополис коммунисты). Закончилось все падением режима Гитлера. Красноармейцы вошли в Берлин и оставили автографы на стенах Рейхстага. Началось восстановление страны. И для этой работы использовались пленные немцы. Страна медленно поднималась из руин. А Сталин вернулся к прежним удовольствиям. Вновь потекли реки крови. Те, кто оказался в годы войны в нацистском плену и, к несчастью своему, вернулся на родину, тут же по пересечении границы были объявлены предателями и отправлены в лагеря сроком на десять лет. Сталин умер в пятьдесят третьем году. Дело выставили как отравление, несмотря на то что диктатор прожил на свете семьдесят пять лет и вел отнюдь не здоровый образ жизни. Раздули «дело врачей». Огромное количество медиков было казнено. Личные врачи Сталина были расстреляны.

Смутное время. В власть вцепились три хищника. Некто Маленков, Хрущев и Берия. Все из окружения Сталина. Фамилии мне были незнакомы. Если они и засветились в реальной истории, то настолько мелко плавали, что я не обратил на них внимания в ворохе прочих событий. Битву за власть выиграл Хрущев. Первым сошел с дистанции Берия. Ногами вперед. Получил обвинение в шпионаже для Англии и Югославии и был расстрелян. Маленков благодаря хитрой комбинации Хрущева был снят с постов и отправлен на незначительную должность. В дальнейшем о его судьбе автор не упоминал. Страну возглавил Хрущев, который первым делом разоблачил «культ личности Сталина», а потом поссорился с Америкой, благодаря чему развязалась так называемая «холодная война». Коммунисты разместили ракеты с ядерными боеголовками на Кубе, а американцы свои – в Турции. Так началось долгое противостояние между двумя сверхдержавами. А мир оказался на грани ядерной войны.

Так. Ситуация перерастала в грандиозную утопию. Далее будет обмен ядерными бомбами, а затем всеобщий хаос и запустение. Сделал я прогноз, но он оказался ошибочным.

Автор оставил двум государствам право на жизнь. Ситуация была урегулирована благодаря дипломатии, а Хрущев пал в результате подковерного заговора. Слово «подковерный» не указывало на место расположения заговора, а говорило о его тайности и характере участников.

Власть получил некто Брежнев. Фамилия мне также была незнакома. Впоследствии, как указал автор, время его власти было названо «застойным». Ничего не происходило. Экономика медленно разваливалась. Чиновники воровали в огромных количествах. Дочь Брежнева на личном самолете каждые выходные дни летала в Париж прикупить парфюмерии. Время владычества коммунистов катилось к закату. Смерть Брежнева привела на вершину власти Андропова, бывшего главу госбезопасности. Не успел Андропов почувствовать вкус полновластия, как умер. Внезапно. Новый глава государства Черненко побил рекорд Андропова. Он умер еще раньше. На целых полгода, передав эстафету Горбачеву, в народе прозванному «пятнистый». За огромное родимое пятно на лысине. Новый генеральный секретарь, так назывался глава государства у коммунистов, первым делом ввел сухой закон, чем повысил уровень потребления алкоголя в стране. Вторым делом замутил перестройку, которая закончилась падением коммунистического строя и развалом Союза Советских Социалистических Республик. В России была провозглашена демократия, а первым президентом стал Борис Ельцин.

Последний рассказ назывался «Саксофон, рюмка водки и океан зелени». Он описывал мир разгульного бандитизма в эпоху «расцвета демократии». Рассказ был грустным и пессимистичным. И заканчивался беспросветно.

Я закрыл книгу, отложил ее на край стола и допил пиво. Посмотрел под стол. И насчитал бутылок восемь. Сколько же прошло времени? Я посмотрел на часы и ужаснулся. Близился вечер. Уже половина пятого. А я даже не обедал. Не говоря уже о том деле, которое кололо меня как шило в заднице. Я не предпринял в этот день ни шага. Я сумел забыться. Отвлекся от реальности. Ушел в альтернативу. Что ж, тем лучше. Но об обеде забывать все?таки преждевременно.

Я поднялся из?за стола. Меня слегка покачивало. Добрался до двери, отомкнул запор и направился на кухню, чтобы тщательно подкрепиться.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Разделавшись с жареной телятиной, приправленной пряностями и укропом, я осушил бокал пива и перешел в гостиную, где думал застать Гонзу, но никого не обнаружил. Обойдя дом, я понял, что остался один. Где Кубинец, куда запропастились Сфинкс и Химера? Сие мне было неведомо, как, впрочем, и кто убил Джона Леннона и почему коммунисты Америки скрывают от мирового сообщества инопланетный корабль, потерпевший катастрофу в районе городка Розвилл. Я опустился в кресло и задумался. Требовалось понять, как мне действовать в дальнейшем. Какие шаги предпринять. Мне были известны два непосредственных участника похищения и убийства Романа Романова. Эти люди также планировали нечто ужасное. Что осталось выяснить? Что именно задумали Пятиримов и Мертвый? Как мне это узнать? Как проникнуть в их заговор, а самому остаться незамеченным?

И тут снизошло озарение.

Толя Овечкин по кличке Керосин. Вот кто мог мне помочь. Он состоял в свите Ульяна Мертвого. И был далеко не шестеркой в иерархии криминалитета. Когда?то наши пути пересеклись. Помнится, Керосин сотрудничал с органами, тихонько постукивая на своих соратников и друзей. Я в ту пору еще состоял на службе в ФСБ и неоднократно видел его фамилию в отчетах. Дважды нам приходилось встречаться. Оба раза при весьма неприятных обстоятельствах. Первый раз, когда брали крупную партию наркоты. Керосин сдал ее. Но по условиям соглашения сам участвовал при продаже партии. Всех повязали. В операции участвовали представители ФСБ. Я оказался на месте действия совершенно случайно и, не будучи знакомым с Керосином лично, даже фотографии его не видел, повязал его при попытке к бегству, прострелив обе ноги. Вторая встреча состоялась уже тогда, когда я добровольно сложил с себя погоны. Мне требовалась информация по одному примечательному субчику, которого я подозревал в убийстве. Я связался с Керосином, и тот назначил мне встречу. Сам же пришел только тогда, когда я уложил в баре пятерых братков, внезапно заинтересовавшихся моей персоной. Керосин должок вернул.

Я подумал, что не мешало бы найти Керосина и завербовать его на новую операцию. Хотя стоило помнить, что клиента у меня нет и не предвидится. Гошу Кочевея брать в расчет не стоило. Я у него деньги брать был не намерен по идейным соображениям.

До Керосина я дотянулся быстро. Сразу же позвонил на сотовый. И Анатолий Степанович Овечкин мне ответил. Я скромно представился:

– Узнаешь, ссученный?

– Ах, это ты, фээсбэшник беспогонный, – радостно закудахтал Керосин.

– Чего такой радостный, словно миллион баксов заглотил, теперь ждешь жидкого стула? – хмуро сказал я.

– Тебя, волк позорный, всегда слышать рад, – отозвался Анатолий Степанович.

– За базар ответишь, – пообещал я.

– Жалко я тебя кончить не подрядил кого?нибудь, – смеясь, заявил Керосин.

Из телефонной трубки голос Керосина доносился, пробиваясь сквозь уличные шумы. Я слышал плеск волн, и рев десятка моторов.

– Встретиться бы надо. Мыслишки поднакопились. Да и дело к тебе есть. Может, пивка попьем, шарики погоняем? – предложил я.

Минуту только вода и моторы катеров отвечали мне.

– Договорились. Как и раньше, – сказал Керосин и отключился.

Как и раньше – это означало согласие на место встречи. Я предложил покатать шары, а Керосин согласился. Бильярдный клуб «Треугольник». Время то же, что и в прошлый раз. Восемь вечера. В этот час в клубе как раз затишье перед нашествием поклонников. Вот и поиграть успеем, да и дело обсудить в спокойствии.

Я собрался было накинуть плащ и уйти, но вдруг вспомнил, что мне вернули лицензию. А стало быть, я имею право на ношение оружия. Тут же я ухватился за это. И достал из сейфа сразу три ствола: свой старенький, но верный «питон». Его я тут же убрал в плечевую кобуру. Прихватил еще дамский пистолетик двадцать второго калибра. Я его спрятал в кобуру, которая обжала щиколотку правой ноги. А мощный пистолет системы «Мендельсон» уложил в кобуру на брючном ремне. Почувствовав себя полностью экипированным, я поднял трубку и вызвал такси. Объем пива, выпитого мной за день, не позволял самостоятельно становиться к штурвалу.