Нулевой километр - Санаев Павел Владимирович. Страница 20

– А что такого? Не все же по кафе сидеть. Ей интересно, что я делаю.

Олег вздохнул. Неприятно влезать в личную жизнь друга, но Костя заговорил про Алину первым и сам дал ему повод выполнить просьбу шефа.

– Слушай, Костян, ты мне друг? – издалека начал Олег.

Костя насторожился:

– Друг. А что за вопрос?

– Слушай, оставь эту телку.

– Не понял… – набычился Костя. – С чего это?

Олег взял Костю за пуговицу и продолжил негромко и убедительно:

– С того, что это девушка моего шефа. Он вложил в нее бабки, делает ей карьеру. У тебя с ней все равно не получится.

– Почему? – зло поинтересовался Костя.

– Ну… что ты можешь ей дать? Снять ее свадьбу?

Костя отшатнулся, как от удара.

– А… Опять про «статус»?

Скинув руку Олега со своей пуговицы, Костя широкими шагами направился к выходу с крыши. Замечательное настроение, которое вызывали у него ветер, солнце и близость облаков, дарящая ощущение полета, мигом вытеснила глухая досада. Он привык, что все кому не лень указывают ему на его место. Но терпеть такие щелчки от Олега…

Олег заторопился за Костей. Теперь урезонивать обиженного друга приходилось почти криком:

– Костя! Это закон жизни! Думаешь проехать по встречке? Я с тобой под «КамАЗ» не хочу! Знаешь, что шеф просил тебе передать?

Остановившись на полушаге, Костя резке развернулся:

– А мне плевать на твоего шефа! Ты мой друг или его?

Несколько секунд ребята молча глядели друг другу в глаза. Потом Олег поколебался и дружески толкнул Костю кулаком в грудь:

– Ладно. Проехали…

Утренняя набережная на Речном вокзале, щедро политая дождем, была усеяна стопками старых автомобильных покрышек. В середину каждой стопки была вставлена длинная палка, на конце которой красовалась надутая резиновая перчатка ярко-оранжевого цвета. Стопки с палками были расставлены в шашечном порядке, и нетрудно было догадаться, что эту площадку используют для обучения инструктора автошкол. Придумывая, как развивать отношения с Алиной, Костя давно приметил эту площадку и даже узнал у одного инструктора, когда она пустует. Теперь он стоял на самом краю набережной у чугунного кнехта и давал Алине обещанный урок вождения.

Прежде всего нужно было определить начальный уровень ученицы. Костя попросил Алину тихонько проехать задним ходом между двух стопок покрышек и развернуться. Девушка разнервничалась, утопила газ в пол, от испуга забыла про тормоз и напрочь снесла одну из стопок, раскидав покрышки по всей набережной. Костя схватился за голову – начальный уровень был хуже некуда. Он сел на водительское место и несколько раз проехал с Алиной по всей площадке, плавно выписывая змейки и объясняя, как правильно рулить и пользоваться педалями. Алина повторяла его движения, сидя на пассажирском месте, и понимающе кивала. Костя снова посадил ее за руль, и началось…

Машина ехала по набережной, судорожно дергаясь, выписывала неуверенные «пьяные» змейки, сбивала вешки, ускорялась, замедлялась, неуклюже виляла и наконец замирала, разбросав по набережной почти все покрышки. Терпеливый Костя собирал их в стопки, выкрикивал очередную порцию указаний, и малютка-«Фольксваген» снова трогался, чтобы все повторилось через пару минут. К удивлению Кости, Алина оказалась способной ученицей и через час проехала по площадке почти без рывков, не задев ни одной вешки. Первое занятие можно было считать успешным, и Костя пообещал, что еще через два урока Алина почувствует машину как продолжение тела и при парковке не будет больше бить бампером соседние автомобили. Восторг от собственных успехов переполнял Алину и распространялся на Костю, на что он, собственно, и рассчитывал, придумав провести свидание именно так, а не как обычно – пригласив в кино или в театр. Чтобы сделать этот восторг запредельным, напоследок Костя показал мастер-класс. Он сел за руль, многозначительно пристегнулся, врубил задний ход и выжал газ. Мотор взревел, колеса пробуксовали по асфальту, оставив черные следы, и «Фольксваген» юлой развернулся на месте, чтобы в следующую секунду ринуться прямо на покрышки, уйти в сторону за секунду до столкновения и выписать на огромной скорости идеальную змейку. Несколько лет раллийной секции в родном Мурманке не пропали даром – Алина запрыгала от восхищения!

После урока Алина пригласила Костю зайти к ней домой – отмыть руки от грязных шин, выпить чаю, может быть, посмотреть какой-то фильм. Костя вошел к ней в квартиру, не задумываясь, как к себе домой.

– В чем эти шины были? Не отскрести! – смеялся он, показывая Алине ладони, измазанные не то мазутом, не то какой-то смолой.

– Вот ванная… – Алина подвела Костю к нужной двери и слегка подтолкнула. – Возьми пемзу… справа на полочке, потри… Ну ты водишь! Я даже не знала, что моя машина так может!

– Ничего она не может, – весело откликнулся Костя, открывая кран. – Убитая насмерть.

– Знаешь, ты не обижай моего «тигренка»! Я его до октября взяла, все равно потом…

Алина осеклась на полуслове, словно поймав себя за язык. Костя обернулся, продолжая держать над раковиной намыленные руки:

– Что потом?

– Так, ничего… Сок будешь?

– Давай.

Кое-как отскоблив перепачканные ладони, Костя двинулся за Алиной, которая поспешила на кухню. По пути он осмотрелся: небольшая двухкомнатная квартира была очень стильно обставлена. Одна стена была сплошь зеркальной, и вдоль нее тянулась на высоте пояса длинная деревянная перекладина. С краю на ней болтались связанные широкой лентой пуанты. Костя потрогал один пуант – тот оказался твердым, грубым, неприятным на ощупь. Больно, наверное, вставать в такой обуви на носок и крутить бесконечные пируэты? Преисполнившись неясных чувств – смеси сострадания, нежности и желания оградить от любой боли, Костя добрел до кухни и прислонился к огромному холодильнику. Алина стояла рядом, резала пополам апельсины и выжимала из них сок при помощи небольшой соковыжималки.

– Эти перила – балетный станок?

Продолжая расправляться с апельсинами.

Алина молча кивнула.

– Ты что, и дома репетируешь?

– С восьми утра… Не репетирую, делаю класс. Зал для репетиций дают только вечером, поэтому класс приходится делать дома. Каждый день три часа.

– Тяжело?

– Я живу так с пяти лет – привыкла. Как бы себя ни чувствовала, что бы ни болело – вставай, принимай холодный душ и к станку.

Алина стала разливать выжатый сок в два стакана. Костя еще раз осмотрелся. Кухонька была обставлена… Не по-мурмански. Кто-то в эти шкафчики с подсветкой, посудомоечную машину, тостеры-ростеры и прочие бытовые прелести прилично вложился. Костя кашлянул.

– Слушай… Что у тебя все-таки с этим парнем? С Алексеем?

Алина ответила так спокойно, будто ждала этого вопроса:

– Познакомились два года назад. Я как раз закончила Вагановское, пролетела из-за роста во все театры. Сказали: куда такую дылду брать… Я переживала ужасно. Хотя с другой стороны… Взяли бы меня в Мариинку, зажали бы, как в крепостном театре – танцуй два спектакля в месяц, и все. А станцуешь в антрепризе – снимут со всех спектаклей с выговором. В Большом тоже не просто – роли распределены, успех поделен, делиться аплодисментами никто не хочет… Я в депрессию впала ужасную! Балерина без театра – бомж. Два года без сцены – и можно крест ставить. Тут появился Леша. Сказал: «Не идет классический балет – займись современным». Арендовал зал, нашел хореографа, тот поставил мне несколько номеров. Артур устроил для меня выступление. В октябре в Москву приедет «Лондон модерн балет», я буду открывать программу, как приглашенная российская прима. То что «прима» два года без театра, разумеется, никто не знает.

– Здорово.

– Да, здорово. Я подумала – если человек так много для меня делает, значит, любит. Сблизились. Леша снял нам эту квартиру. Прожили вместе три недели… Поняла, что сама не люблю. Все.

– И теперь?

– Остались друзьями. Видишь, даже на улицу не выгнал.

Держа наполненный густым соком стакан, Алина подошла к Косте. Он принял стакан из ее рук. Стакан был холодным, влажным. Руки теплыми, бархатистыми.