Город богов - Сандерсон Брэндон. Страница 26

— Кто?

— Они. — Кэйс указала на улицы внизу.

Там были люди — скорченные, едва шевелящиеся фигуры, которые сливались с темными улицами. Их стоны не долетали до вершины стены, но Сарин казалось, что она ощущает их в воздухе.

— Никто о них не заботится, — продолжала Кэйс.

— А как они едят? Кто-то должен их кормить.

Принцесса не могла хорошо рассмотреть фигуры, находящиеся внизу; видно было только то, что это люди. Или по крайней мере походят на людей; она читала много странных рассуждений об Элантрисе.

— Никто их не кормит, — ответил с другой стороны Даорн. — Они все уже умерли, так что им не дают еды.

— Но они должны как-то питаться, — возразила Сарин.

Кэйс покачала головой:

— Они мертвы, Сарин. Им не нужна пища.

— Возможно, они почти не двигаются, — решительно сказала принцесса, — но они точно не мертвые. Посмотри, вот те даже стоят.

— Нет, Сарин. Они тоже мертвые. Им не нужна еда, не нужен сон, и они не стареют. Они все умерли. — Голос девочки звучал непривычно серьезно.

— Откуда ты знаешь? — Сарин старалась не обращать внимания на слова детей, приписав их юному воображению. К несчастью, эти дети не раз доказали, что удивительно много знают.

— Я просто знаю. Поверь мне, они мертвые.

У принцессы мурашки побежали по коже, и она твердо приказала себе не поддаваться мистике. Бесспорно, элант-Рийцы казались странными, но вполне живыми. Должно быть другое объяснение.

Она снова оглядела город, пытаясь выкинуть из головы тревожные слова Кэйс. Взгляд принцессы остановился на двух людях, выглядевших менее жалкими, чем остальные. Она прищурилась: оба — элантрийцы, но кожа одного казалась гораздо темнее. Они стояли на крыше дома и выглядели способными передвигаться, в отличие от большинства фигур на площади. Что-то в них было особенное.

— Госпожа? — Встревоженный голос Эйша прозвучал прямо над ухом, и Сарин вдруг поняла, что перегнулась далеко за перила.

Вздрогнув, она посмотрела на землю далеко внизу; площадь начала расплываться перед глазами, принцесса пошатнулась… земля издалека манила ее…

— Госпожа! — Вскрик сеона вырвал ее из ступора. Сарин отшатнулась от парапета, присела на корточки и обняла руками колени. Некоторое время она глубоко втягивала воздух.

— Все в порядке, Эйш, — наконец вымолвила она.

— Мы уходим, как только вы придете в себя, — непререкаемо заявил Эйш.

Сарин рассеянно кивнула. Кэйс фыркнула:

— Казалось бы, с твоим ростом пора перестать бояться высоты.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Будь Дилаф собакой, он бы рычал. И пускал изо рта слюну. Артет выглядел горадо хуже, чем после первого посещения элантрийской стены.

Хратен обернулся взглянуть на город. Они почти дошли до часовни, но огромная стена продолжала возвышаться над ними. Где-то на ее вершине стояла молодая женщина, которая не только довела его до бешенства, но и безвозвратно испортила планы на сегодня.

— Она великолепна, — поневоле признал верховный жрец.

Как и полагалось истинному фьерденцу, он не любил жителей Теода. Пятьдесят лет назад, после небольшого недоразумения, Теод выслал со своей территории дереитских священников и с тех пор упорно отказывал им в праве вернуться.

Теоданский король собирался прогнать вслед за ними и фьерденских послов, но тем едва удалось удержать позиции. Ни единый житель страны не исповедовал Шу-Дерет, а королевская семья славилась остроумными нападками на Дерети.

И все же джьерна воодушевила встреча с принцессой, которая смогла легко разрушить его замысел. Он так долго проповедовал Шу-Дерет, так преуспел в искусстве управлять мнением толпы, что Хратену становилось все труднее найти достойного противника. Успех в Дюладеле полгода назад подтвердил, что при должном усилии перед ним не устоит даже целое государство.

К несчастью, Дюладел проявил слишком слабое сопротивление. Дьюлы отличались открытой, доброжелательной натурой и оказались неспособны дать серьезный отпор. В конце, когда поверженное правительство рухнуло к его ногам, Хратен почувствовал себя обманутым. Переворот прошел чересчур легко.

— Да, очень впечатляюще, — повторил джьерн.

— На ней лежит большее проклятие, чем на остальных, — прошипел Дилаф. — Она принадлежит к ненавистному для властелина Джаддета народу!

Так вот что его беспокоило. Многие фьерденцы считали, что у жителей Теода нет надежды. Глупо, конечно: эту легенду придумали, чтобы создать почву для ненависти к древним врагам. И все же многие, среди них Дилаф, свято в нее верили.

— Джаддет ненавидит только тех, кто ненавидит его, — спокойно ответил Хратен.

— Они ненавидят господа!

— Большинство никогда не слышало проповеди во имя Джаддета, артет. Их король — другое дело; он проклят за изгнание наших жрецов. Но у простых людей не было выбора. Мы начнем строить планы по проникновению в Теод после того, как покорим воле Джаддета Арелон. Одна страна не выстоит против напора всего цивилизованного мира.

— Мы уничтожим Теод! — пророческим тоном выкрикнул Дилаф. — Джаддет не станет ждать, пока наши артеты пытаются донести его слово до каменных сердец теоданцев.

— Властелин Джаддет воскреснет, только когда все государства объединятся под властью Фьердена, артет. — Верховный жрец прервал свое созерцание Элантриса и направился ко входу в часовню. — Включая Теод.

Ответ Дилафа был едва слышен, но каждое слово звучало в ушах Хратена гулким набатом.

— Может быть, — прошептал арелонский жрец. — Но есть и другой путь. Властелин восстанет, когда все живые души объединятся; теоданцы перестанут быть препятствием, если мы уничтожим их. Когда последний житель этой страны испустит предсмертный вздох, когда элантрийцы исчезнут в пламени с лица Сиклы, тогда люди последуют за вирном. И придет Джаддет.

Хратену речи артета не пришлись по душе. Джьерн приехал спасти Арелон, а не спалить его. Свержение монархии может стать необходимым, и, возможно, ему придется пролить кровь несогласной знати, но итогом станет искупление целого народа. Для верховного жреца объединение людей означало обращение их к Дерети, а не убийство неверных.

Хотя он мог заблуждаться в своих убеждениях. Вирн выказывал не больше терпения, чем Дилаф: доказательством служили опущенные ему три месяца. При этой мысли Хратена охватило сильное беспокойство — если ему не удастся обратить Арелон, страну уничтожат.

— Великий Джаддет под нами, — прошептал он.

Верховный жрец позволял себе помянуть божье имя всуе только в крайних случаях. Прав он или нет, но джьерн не желал замарать руки кровью целого королевства, пусть и еретического. Он должен добиться успеха.

К счастью, проигрыш теоданской девчонке оказался не таким полным, как она себе вообразила. Когда Хратен прибыл на условленное место (просторный кабинет в одной из лучших таверн Каи), его поджидали многие из приглашенных дворян. Речь на стене Элантриса была только частью акции по их обращению.

— Приветствую вас, ваши светлости, — кивнув в знак приветствия, сказал джьерн.

— Не надо делать вид, что мы друзья, жрец, — откликнулся Идан, один из наиболее голосистых молодых дворян. — Ты обещал, что твои проповеди принесут нам власть. Пока что мы наблюдали только сплошное смятение.

Хратен пренебрежительно махнул рукой.

— Мою речь прервала девчонка, у которой и одной-то мысли в голове отродясь не бывало. Говорят, что принцесса с трудом отличает правую руку от левой. Я не ожидал, что она сумеет понять мою проповедь; только не говорите мне, что вы, лорд Идан, испытываете похожие трудности.

Идан покраснел.

— Конечно нет, сударь. Просто… Я не вижу, каким образом обращение людей к Дерети способно усилить наше влияние.

— Власть, ваша светлость, приходит с пониманием противника.

Верховный жрец прошелся по комнате, выбирая место, где присесть. Дилаф следовал за ним, как тень. Многие джьерны предпочитали стоять, подавляя слушателей своим ростом, но Хратену нравилось разговаривать сидя. Очень часто это заставляло собравшихся, особенно тех, кто остался стоять, чувствовать себя неуютно. Им начинало казаться, что тот, кто так непринужденно сумел завоевать их внимание, прочно держит бразды правления в своих руках.