Колесница Гелиоса - Санин Евгений Георгиевич. Страница 83

— Но человек не может жить целый месяц без воды!

— И без пищи!..

— Не иначе, как тут замешаны злые боги! — попятился долговязый.

— Скорее к Филагру. Пусть сам с ним разбирается…

Дверь эргастула захлопнулась.

— Эй, вы, куда?! — бросаясь к ней, закричал Эвбулид. — Вы что, жалкие трусы, собираетесь предать своего товарища по несчастью?!

— Он еще и ругается! — донесся в ответ испуганный голос, и другой, срывающийся, заторопил: — Бежим…

Понимая, что Филагр, в отличие от забитых малоазийцев, сразу догадается, что пленник жив не благодаря добрым или злым духам, Эвбулид весь остаток дня не находил себе места. Насколько раньше ожидал он прихода Домиции, настолько слезно молил теперь богов предупредить ее об опасности и помешать ей прийти сегодня.

Но римлянка по своему обыкновению появилась на дорожке сразу же после заката. Услышав ее легкие шаги, приближающиеся к эргастулу, Эвбулид прижался губами к тонким щелям в двери и зашептал:

— Домиция! Уходи… не подходи, Домиция!

Но, должно быть, Домиция не услышала Эвбулида, она как ни в чем не бывало приближалась к двери. И тогда он, забыв про осторожность, громко крикнул:

— Домиция! Уходи!

Шаги смолкли. Эвбулид прислушался к тишине за дверью.

«Поняла!», — с облегчением подумал он и в ту же секунду услышал оглушительно громкий в чуткий ночной час голос Филагра:

— А ну, стой!

Дверь распахнулась. Эвбулид увидел управляющего в окружении трех дюжих надсмотрщиков и жавшихся друг к другу малоазийцев.

Надсмотрщики запалили факелы и осветили стройную фигурку римлянки. В руках Домиции были миски и кувшин.

— Значит, Домиция! — с удовлетворением заметил Филагр. — Я так и думал.

— Не тронь ее! — закричал Эвбулид, бросаясь к выходу, но дверь захлопнулась перед его лицом. — Она не виновата! — принялся колотить он толстые доски. — Слышишь, ты! Это я, я просил, умолял сжалиться надо мной… Она не хотела!

— Ты пойдешь у меня завтра на поле, коли уж выжил здесь! — усмехнулся Филагр. — И клянусь богами, я буду очень удивлен, если ты протянешь там хотя бы десятую часть того времени, что провел в эргастуле! А ты, — услышал Эвбулид, — скажи спасибо, что за этим делом застал тебя я, а не наш господин Эвдем. И вообще, твое счастье, что он выделяет тебя из остальных рабынь! И не пойму, что он в тебе нашел?..

За дверью послышались тяжелые шаги Филагра и звонкий шлепок, похожий на пощечину.

— Что-о? — взревел управляющий. — Ты ударила меня? Меня?!

— Не будешь в другой раз распускать руки! — бросила в ответ римлянка.

— Да я тебя за это… я, — задохнулся управляющий и крикнул надсмотрщикам: — А ну, хватайте эту недотрогу, делайте с ней все, что хотите!

— Только попробуйте! — голос римлянки зазвенел, как туго натянутая тетива. — Тот, кто дотронется до меня, испытает на себе весь гнев Эвдема!

— Да мужчины вы или нет?! — продолжал бесноваться управляющий. — А-а-а, трусы! Тогда я сам…

— Остановись, Филагр! — послышался голос одного из надсмотрщиков. — Ты слишком много выпил сегодня…

— Не больше, чем вчера! — огрызнулся Филагр. — А ну, пусти!

— Пожалуйста, — усмехнулся надсмотрщик. — Но, смотри, как бы сегодняшний кувшин вина не оказался для тебя последним.

— С Эвдемом шутки плохи… — глухо подтвердил кто-то. — Или тебе с Публием мало других рабынь?

— Ладно… — остывая, прохрипел Филагр. — В конце концов, моя жизнь мне дороже, мне еще до выкупа далеко… Пусть уходит! Но пусть знает, что коридоры и дорожки в имении нашего господина — узкие и мы с ней встретимся!

Наутро в эргастул вошли уже знакомые Эвбулиду могильщики. На этот раз кроме крючьев в руках у них были остро заточенные серпы. Из-за их спин выглядывало удивительно знакомое лицо: редкие всклокоченные волосы и потухший взгляд.

— Сосистрат! — вскричал Эвбулид, бросаясь к бывшему пленнику «Горгоны».

— Сосий… — уныло вздохнул раб, выволакивая на середину эргастула кандалы с цепями и свой немудреный кузнецкий инструмент. Несколькими ударами он скрепил оковы на ногах Эвбулида, проверил, не мешает ли цепь махать воображаемым серпом, и, разогнувшись, хлопнул по плечу грека:

— Ну, иди! Удачи тебе…

По густо заросшей тропинке малоазийцы, также звеня оковами, провели Эвбулида через лес, ручей, из которого он когда-то черпал воду для бездонного пифоса, миновали зазеленевший пруд, откуда он носил полные кувшины для рабов, и, наконец, вышли на поля.

Насколько хватало взгляда у опьяневшего от простора и свежего воздуха грека, все пространство было усеяно густыми волнами спелого хлеба.

Всюду копошились загорелые люди в набедренных повязках. Коренастый раб подтолкнул Эвбулида в спину и приказал:

— Иди к той высокой скирде, найди старшего и передай ему, что господин управляющий велел поставить тебя на жатву.

Малоазийцы, переговариваясь вполголоса, привычно побрели к своему участку на поле.

Эвбулид направился к указанной скирде, но, не дойдя до нее и полсотни шагов, неожиданно услышал радостный крик:

— Эвбулид!

Успевший уже отвыкнуть от своего имени грек недоуменно завертел головой, не ослышался ли.

— Эвбулид! Живой!!! — со стороны скирды к нему ковылял высокий, плечистый раб.

— Лад? — не поверил своим глазам Эвбулид. Разглядев в приближающемся человеке сколота, он, путаясь в оковах, бросился к нему навстречу: — Лад!..

— Живой!..

Подбежав, сколот обнял Эвбулида, отстранился от него, словно застеснявшись этого порыва. Но, убедившись, что перед ним целый и невредимый грек, снова прижал его к своей груди. Зазвенел оковами.

— Эвбулид! А мне говорили, что ты умер от голода! Что тебя уже отволокли на свалку… Выходит, — радостно блеснул он глазами, — та рабыня, которую я принял за госпожу, успела помочь тебе?

— О, Лад! Это Домиция спасла меня от смерти! Если бы не она… — только и смог выговорить Эвбулид, впервые называя своего раба по имени и радуясь от мысли, что снова рядом с ним этот могучий, такой надежный человек.

— Значит, ее зовут Домиция? — с несвойственной ему мягкостью произнес Лад и, обняв грека за плечи, повел к высокому дереву.

— Постой! — сделал попытку высвободиться Эвбулид. — Я должен сначала доложить о своем приходе старшему по этому полю…

— Быстро же тебя приучили к порядку! — покачал головой сколот и, продолжая вести Эвбулида к спасительной тени, невозмутимо продолжил: — Дней десять назад надсмотрщик повел меня за серпами к Сосию на кузницу и по дороге сказал, что ты попал в эргастул и тебе там совсем худо. Ну все, думаю, пропал ты! Когда мы шли через сад назад, он убежал за чем-то в дом. Стою, жду его и вдруг вижу — идет по дорожке девушка. В жизни не видел такой красивой. Если бы не хитон — подумал бы, что это сама госпожа! Я и спросил, не знает ли она, что стало с человеком, который сидит в эргастуле. Сказал, что там находится мой друг, господин из Афин. «Афиней?» — закричала вдруг она, и, поверишь, как только услышала про тебя, так взволновалась, принялась расспрашивать, каков ты из себя, давно ли в рабстве, не был ли раньше в Сицилии. Я сказал, что свободные греки больны бывать где угодно и в Сицилии тоже. Сказал, что тебя продали сюда пираты, но тут появился надсмотрщик… Так, значит, ее зовут Домиция…

Эвбулид удивленно покосился на Лада. Тот перехватил его взгляд, смущенно кашлянул и, усадив грека в разлапистую тень дерева, с напускной строгостью приказал:

— Ну, давай докладывай о своем прибытии!

— Кому? — не понял Эвбулид.

— Мне — старшему рабу на этом поле. Помощнику самого надсмотрщика! — Лад шутливо распрямил плечи. — Или, по-твоему, я не гожусь для такой должности?

— Лад? Ты начальник здесь? — не поверил Эвбулид, счастливо глядя на сколота.

— А ты думал, я здесь зря время теряю? — усмехнулся сколот.

— Честно говоря, я думал, что ты давно уже сбежал!

— И правильно думал! — кивнул Лад. — Если бы не эти проклятые пято, что сделал Сосий, — показал он глазами на оковы. — Если бы не ты в твоем эргастуле… — покосился он на Эвбулида, — то я был бы уже на полпути к дому!