Кому улыбается океан - Санин Владимир Маркович. Страница 2

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

В Камышовой бухте я быстро разыскал свой «Канопус». Он показался мне огромным и симпатичным. Потом, сравнив его с доброй сотней других судов, я снял эпитет «огромный», но симпатичным «Канопус» так и остался. На борту меня встретил белобрысый и вихрастый юноша лет пятнадцати, который надел на себя папину форму с золотыми нашивками на обшлагах. Я дружески потрепал его по плечу и спросил, где могу увидеть его папу или кого-нибудь из начальства. Юноша фыркнул.

— Третий штурман Иванов Владимир Петрович, — отрекомендовался он. — Возраст двадцать два года, рост сто шестьдесят семь сантиметров, женат. Можете называть меня Володей и подняться в отведенную для вас резиденцию.

Я пробормотал извинение и в сопровождении Володи отправился осматривать судно.

— «Канопус» два месяца назад вернулся из Индийского океана и снова отправляется туда же на полгода, — рассказывал он. — Наш траулер типа «Тропик», он приспособлен для плаванья в тропических морях. Жара нам не страшна — в каждой каюте есть кондиционная установка. На палубе тридцать пять — сорок градусов, а в каюте — восемнадцать. Здорово?

Я согласился, что это действительно здорово.

Володя показал мне рулевую и штурманскую рубки, каюты, корму с траловым хозяйством, камбуз, рыбный цех и машинное отделение. И час спустя я убедился в том, что «Канопус» лучший в мире рыболовный траулер, с лучшим в мире экипажем и что мне неслыханно повезло, что я попал именно сюда. Затем к Володе пришла Галя — удивительно миловидное существо с круглыми черными глазами. Супруги взялись за руки и влюбленно зарделись.

— Пробыл два месяца и опять уходит, — прохныкала Галя. — Валерик даже не успел к нему привыкнуть.

— А вот и успел, — возразил Володя. — Он сегодня утром посмотрел на меня, и в его глазах я прочитал: «Ты мой папа!»

— И зачем только я с ним связала свою жизнь? — вздыхала Галя, ставя на стол кастрюльки и пакеты с домашней снедью. — Рыбу, видите ли, он ловит, этот мальчишка! А как жену любит и сына растит? По радио! Даст раз в неделю радиограмму — и ужасно собой доволен. Тоже мне муж называется.

— Но ведь я хороший! — протестовал Володя. — Внимательный, заботливый и красивый.

— Тоже мне красавец! — Галя хмыкнула и дернула мужа за вечно торчащий парусом хохолок. — Худой, белобрысый, смотреть не на что. Кушай, а то ветром за борт сдует!

Я оставил супругов вдвоем — общество, в котором они больше всего нуждались, — и пошел бродить по судну. Группа матросов переносила с причала на корму бочки, ящики и прочий традиционный морской груз. Мы разговорились.

— Только не пишите, пожалуйста, что мы работаем «с неслыханным энтузиазмом», — попросил один.

— «Не щадя своих сил и с огромным трудовым подъемом», — добавил другой.

— И что у нас «мужественные лица», — вставил третий. — А то к нам как-то заскочил на пять минут корреспондент, а потом накатал такое, что стыдно было смотреть друг на друга.

Я тут же поклялся, что для энтузиазма, подъема и лиц буду искать другие эпитеты. Клятва была скреплена рукопожатиями.

Мне хотелось бы представить вам еще несколько новых моих знакомых, имена которых часто будут встречаться на страницах повести.

Капитан-директор «Канопуса» Аркадий Николаевич Шестаков. Интеллигентный, общительный и веселый человек. У него смуглое, надолго запоминающееся лицо: великолепная черная шевелюра, высокий лоб, очень мягкие черные глаза — мягкие только с виду, потому что капитан, как я впоследствии убедился, человек достаточно твердого характера. Два года назад, в возрасте двадцати четырех лет, он стал самым молодым севастопольским капитаном и до сих пор продолжает носить этот почетный титул. Начальство гордится тем, что сделало такой смелый шаг, и это наводит на размышления. Нынче стоит только на крупный пост выдвинуть молодого человека, как все начинают ахать и сбегаются смотреть на это удивительное явление природы. «Смотрите вы, — шепчутся вокруг, — только бриться начал, в сыновья мне годится, а ишь ты, куда забрался!»

Чушь! Двадцать четыре года — золотой возраст для руководителя. Наполеон и Тухачевский в эти годы командовали армиями и делали это так здорово, что битые ими генералы даже про себя не называли их «мальчишками». Добролюбов и Писарев в эти годы формировали общественное мнение, Эйнштейн придумал теорию относительности, а Ленин создал «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Двадцать четыре — это те годы, когда голова битком набита умными идеями, когда энергии и здоровья хватает на двадцать часов работы в сутки, когда хочется дерзать, спорить с авторитетами, бросать камни в стоячее болото и не признавать мудрой старческой осторожности, которая охраняет от ошибок и не дает развить скорость, как ограничитель на моторе новой автомашины.

Первый помощник капитана Александр Евгеньевич Сорокин. Сначала я не думал, что на «Канопусе» он станет одним из самых близких мне людей. Сдержанный, экономный в словах, очень тактичный, он раскрывался постепенно. В свои тридцать пять лет он строен и худощав. Александр Евгеньевич умен и остроумен — качества, не всегда встречающиеся вместе.

Виктор Котельников — судовой врач. Он только что закончил Симферопольский мединститут и с выпускного бала попал на корабль. Он среднего роста, даже чуть ниже, но его плеч и грудной клетки хватило бы на трех врачей. До ухода в море я успел заметить только это, да еще, пожалуй, то, что Виктор весьма привлекательный малый. Поговорить же с ним было делом невозможным, поскольку все свободное от подготовки медпункта время доктор уделял своей Ирише. Я не обижался, сознавая, что в дни расставания даже самая заурядная жена дороже интеллигентного и начитанного собеседника, тем более что Ириша была отнюдь не заурядная: весь рейс доктор тяжело вздыхал, глядя на приколотую к переборке каюты фотографию красавицы жены.

По ходу дела я буду рассказывать вам о ребятах с «Канопуса», которые стали моими друзьями: о старпоме Борисе Павловиче Серенко, о штурманах Георгии Биленко и Володе Иванове, о радистах Саше Ачкинази и Николае Цирлине, о моем соседе по каюте четвертом штурмане Славе Кирсанове, старшем тралмастере Валерии Жигалеве, гидроакустике Геннадии Федоровиче Долженкове и о многих других.

КАК ПРОВОЖАЮТ ПАРОХОДЫ

«Канопус», оседланный, нетерпеливо ржал, содрогаясь и потягиваясь всем телом, а никому не хотелось расставаться. Папы и мамы, тещи и жены, невесты и дети заполнили палубы и каюты траулера — сегодня у «Канопуса» день открытых дверей.

— Сыночки, вы уж присмотрите за моим мальчиком, — просила старая седая мама.

Мальчик, на две головы выше мамы, багровел. А со всех сторон отзывчивые друзья уже предлагали услуги.

— Я, мамаша, прослежу, чтобы он не пил сырой воды!

— А я — чтоб мыл руки перед едой!

— Вы, мамаша, не обращайте на них внимания, несерьезные люди.

Мама доверчиво прислушивалась.

— Главное для рыбака — это внешний вид. Обещаю, что на разделку рыбы ваш сын будет выходить в крахмальной рубашке с галстуком.

А рядом, одни в целом мире среди галдящей толпы, целовались молодожены.

— Ты ее покрепче прижми, покрепче! Чтоб косточки хрустели! Эх, где мои восемнадцать лет!

— А тебе сколько?

— Девятнадцать…

— Папочка, привези мне акулу!

— Обязательно привезу, Юрик.

— Ы-ы! А мне?

— И тебе тоже, Светочка.

— А я не хочу акулу! Я хочу котенка!

— Всем провожающим покинуть борт! Всем провожающим покинуть борт! Всем провожающим…

— Коля, не забудь, ты обещал присылать радиограммы раз в неделю! Даже два… Все, последний раз тебя отпускаю, никакие мне деньги не нужны…

— А кооператив?

— Ну и пусть… Через три года все равно получим, ты мне ну-у-жен…

— Хорошо, Танюша, хорошо, ну, не надо, что ты…