Новичок в Антарктиде - Санин Владимир Маркович. Страница 15

Операция «Возьмём айсберг за вымя!»

Нет ничего более грандиозного в антарктических водах, чем айсберги. Это воистину зрелище для богов — если те рискнут покинуть рай и хорошенько помёрзнуть в не обжитой богами части света. Плывёт тебе навстречу гора льда, по сравнению с которой большой океанский корабль кажется забавной детской игрушкой, — и каким напыщенно-хвастливым представляется гордое убеждение человека в том, что он владыка природы. Какой там владыка! Случайный бродяга, пущенный переночевать сердобольной старушкой, имеет куда больше оснований считать себя хозяином дома.

Как свободные флибустьеры, бороздят айсберги воды морей, и встреча с ними, как и с пиратами, иной раз не сулит ничего хорошего. «Титаник», краса и гордость мирового пассажирского флота, столкнувшись с айсбергом, лопнул как мыльный пузырь. Кто знает, сколько кораблей, безвестно исчезнувших в океанской пучине, разделили судьбу «Титаника»?

Об этом могут рассказать лишь бог или морская гладь…

Ибо радио появилось совсем недавно, а корабли не возвращались домой и тысячи лет назад.

Место рождения гигантских айсбергов — главным образом Гренландия и особенно Антарктида. Наверное, после извержения вулкана нет в природе явления более впечатляющего, чем падение в море чудовищной глыбы льда. Мне рассказывали, что одна американская киноэкспедиция четыре месяца караулила ледник и зафиксировала на плёнку рождение айсберга. Не знаю, так ли было дело. В Антарктиде, во всяком случае, никто этих кадров не видел.

Айсберги бывают двух видов: пирамидальные и столовые. Первые поменьше, они откалываются от спускающихся в море ледников либо от края ледяного барьера. Столовые айсберги — дети ледников шельфовых, которые годами лежат на море и могут быть восприняты путешественниками как заснеженная суша. Шельфы наносят на карту, думая, что это неотъемлемая часть континента, а через несколько лет, возвращаясь, не верят своим глазам: тысячи квадратных километров суши как не бывало! Над капитаном посмеиваются: «Перебрал, наверное, старик! — и зря обижают ни в чём не повинного морского волка. Ибо нужен глаз учёного и усердие исследователя, чтобы найти границу между шельфовым ледником и континентом.

Отколовшиеся от шельфа столовые айсберги, названные так из-за своей ровной, как обеденный стол, поверхности, бывают трудновообразимых размеров. Лет пятнадцать назад один американский ледокол встретил айсберг длиной примерно триста тридцать пять километров и шириной девяносто пять километров. По морю шлялся беспризорный ледяной остров размером с Гаити! Наши самолёты тоже летали над такими айсбергами, что лётчики протирали глаза и обеспокоенно смотрели на приборы: может, они вышли из строя? На карте — море, наяву — остров, над которым летишь больше часа, а он все не кончается.

Сегодня, когда люди узнали размеры айсбергов-гигантов, появилась любопытная гипотеза об одной неразрешимой географической загадке. Путешественники, в честности которых нельзя усомниться, утверждали, что своими глазами видели в Северном Ледовитом океане острова, названные ими Землёй Санникова. Самая добросовестная проверка показала, что таких островов нет. Выдумка? Мираж? Вряд ли. Не исключено, что то были огромные блуждающие айсберги, данным давно продрейфовавшие в другие районы и растаявшие в более тёплых водах.

Когда-то моряки, вообще склонные к суевериям, наделяли айсберги сверхъестественными свойствами. В самом деле, попробуйте объяснить такое явление: айсберг движется против ураганного ветра! Не иначе как дьявол сидит наверху и машет руками, смеясь своим мефистофельским смехом. Теперь учёные установили, что в данном случае дьявол ни при чем, айсберг движут подводные течения, но сто лет назад с вопросами обращались не к науке, а к богу, который считал ниже своего достоинства отвечать на то, о чём он не имел ни малейшего представления.

Над водой возвышается одна седьмая часть айсберга. Это обстоятельство, выявленное при помощи закона Архимеда, вооружило нынешних журналистов эффектным сравнением. Например: «Политика похожа на айсберг: на виду одна седьмая…», или: «Монополии, подобно айсбергу, оставили для обложения налогами одну седьмую часть сверхприбыли» — и тому подобное. Так что никому, казалось бы, не нужные айсберги стали, как видите, приносить практическую пользу.

В отличие от журналистов, обожающих подводную часть айсберга, моряки её терпеть не могут. Находясь на больших глубинах, она непрерывно разрушается тёплой водой; в конце концов центр тяжести перемещается, и айсберг перевёртывается. Легко себе представить, что творится на море, когда многие миллионы тонн льда обрушиваются в воду. Капитаны, с которыми я разговаривал, молят провидение об одном: быть подальше от айсберга с таким неуравновешенным характером, ибо огромная кипящая воронка может затянуть в себя судно, если даже оно находится на почтительном от неё удалении.

Беспутными бродягами айсберги назвать нельзя: блуждают они не по собственной прихоти, а по воле течений, которые иногда выбрасывают их из антарктических и северных морей. Но после катастрофы с «Титаником» организована Международная служба охраны, и за передвижениями айсбергов в судоходных районах отныне следят не менее тщательно, чем няньки в детском саду за своими воспитанниками: о каждом подозрительном шаге айсберга оповещаются все заинтересованные суда.

Живут айсберги года четыре, но гиганты могут плавать десятилетиями. И это навело изобретательные умы на оригинальную идею. В самом деле, мир начинает страдать от недостатка пресной воды, а эта самая вода в виде ледяных гор болтается по морю без дела и пропадает впустую. И создаются проекты их буксировки в порты назначения, причём излагаются такие смелые идеи отнюдь не в юмористических журналах. Ведь иной айсберг может на годы обеспечить водой город с миллионным населением! Сегодня осуществление таких проектов вряд ли возможно, а завтра — посмотрим.

Ну а теперь вернёмся к месту действия.

Через несколько дней после расставания с островом Ватерлоо, когда «Визе» шёл по морю Уэдделла, я забрёл в рулевую рубку и стал у окна, любуясь айсбергами. Их вокруг были десятки — больших и средних, красивых и безобразных, но особенно мне понравился один из них — горделивый великан с покатой крышей. Меня удивило, что именно ему «Визе» уделяет столько внимания: уменьшил ход, подходит с одной стороны, затем с другой — словно покупатель, оценивающий лошадь. Каково же было моё волнение, когда я узнал, что к этому айсбергу пойдёт шлюпка!

Оказалось, что научные работники морского отряда: гидрохимик Арадовский, радиофизик Давыдов и другие выклянчили у капитана разрешение поговорить с айсбергом на «ты». Им требовалось ни больше ни меньше чем одолжить у айсберга килограммов тридцать-сорок льда — разумеется, в интересах науки. Подвергнув лёд анализу, они рассчитывали извлечь микроскопические частицы водорослей, изучить происхождение айсберга, его возраст и прочее, о чем я не имею ни малейшего понятия и посему не стану морочить голову доброжелательному читателю. Научные работники чуть ли не ползали на коленях, умоляя во имя святой науки на один только часик остановить «Визе». Когда эту просьбу поддержали начальник экспедиции Гербович и начальник морского отряда Зыков, капитан сдался и велел старпому готовить шлюпку.

Любой корреспондент потерял бы к себе всякое уважение, если бы упустил такой случай. Но я оказался в скверной ситуации. Утром на диспетчерском совещании главный инженер экспедиции Пётр Фёдорович Большаков в пух и в прах разносил одного растяпу, который, пренебрегая правилами техники безопасности, сначала чуть не провалился в озеро, а потом ухнул в ручей. «На станции Беллинсгаузена провалишься — только промокнешь, а в Мирном — будешь сухой, но не живой!» — сурово закончил Большаков свой разнос. Растяпа тогда клятвенно пообещал наизусть вызубрить правила техники безопасности, но доверие к нему сильно пошатнулось. Поэтому к просьбе пустить меня в шлюпку начальство отнеслось столь прохладно, что пришлось воззвать к его лучшим чувствам. Я клялся и божился, что не сделаю ни одного движения, хоть на йоту противоречащего инструкциям, что буду сидеть как истукан. Я льстиво улыбался, прижимал руки к сердцу, демагогически ссылался на лучшие традиции советской печати, на ужасающий позор, который ждёт меня в редакции, где наверняка узнают, что упущен такой материал, на жену и сына, которые вечно будут стыдиться такого незадачливого мужа и отца. Начальство — это люди, а у людей есть в сердце уголок, хранящий жалость и великодушие к падшим. Порывшись в этом уголке, начальство со вздохом дало разрешение, и я весело побежал надевать свой спасательный жилет.