Крещение огнем - Сапковский Анджей. Страница 37

– Найдется, – тихо сказал цирюльник. – Рад случаю помочь. Что же до вашего предложения… Искренне благодарю, но я не беженец. Я не бежал из Диллингена от войны. Я здесь живу.

– Подумать только! – нахмурился краснолюд, слегка отступив. – Живете? Тут, на кладбище?

– На кладбище? Нет, что вы, у меня хата неподалеку. Кроме дома и магазина в Диллингене, разумеется. Но здесь я провожу все лето, каждый год с июня по сентябрь, от соботки, то есть летнего солнцестояния, до эквинокциума, то есть осеннего равноденствия. Собираю разные травы и коренья, частично на месте дистиллирую лекарства и эликсиры.

– Но о войне знаете, – отметил, а не спросил Геральт, – несмотря на отшельничью жизнь вдали от мира и людей. От кого знаете?

– От беженцев. В неполных двух верстах отсюда, у реки Хотли, большой лагерь. Там скопилось несколько сотен беженцев, кметов из Бругге и Соддена.

– А темерская армия? – заинтересовался Золтан. – Двинулась?

– Об этом мне не ведомо.

Краснолюд выругался, потом уставился на цирюльника.

– Так. Стало быть, живете здесь себе, поживаете, милсдарь Регис, – проговорил он протяжно. – А по ночам меж могил разгуливаете. И не страшно?

– А чего мне бояться?

– А вот этот… господин. – Золтан указал на Геральта. – Ведьмак. Он недавно видел следы гулей. Трупоедов, понимаете? А не надо быть ведьмаком, чтобы знать, что гули держатся жальников.

– Ведьмак? – Цирюльник с явным интересом взглянул на Геральта. – Истребитель чудовищ? Ну-ну. Любопытно. А вы не объяснили спутникам, милостивый государь ведьмак, что этому некрополю больше полутысячи лет? Гули неразборчивы в пище, верно, однако пятисотлетние кости не грызут. Здесь гулей нет.

– Это меня нисколько не огорчает, – сказал Золтан Хивай, оглядываясь. – Ну-с, милсдарь медик, позвольте пригласить вас в наш лагерь. Побалуемся холодной конинкой, надеюсь, не побрезгаете?

Регис долго смотрел на него. Наконец сказал:

– Благодарствую. Однако у меня есть мысль получше. Приглашаю к себе. Правда, моя летняя, так сказать, резиденция скорее шалаш, а не хата. Но рядом ключевая вода. И «топка», на которой можно разогреть конину.

– Охотно воспользуемся, – поклонился краснолюд. – Может, и нет здесь гулей, но все равно мысль о ночевке на кладбище не очень меня привлекает. Пошли, познакомитесь с остальными из нашей компании.

Когда они подходили к стоянке, кони зафыркали, стали бить копытами.

– Встаньте малость под ветер, милсдарь Регис. – Золтан Хивай окинул медика красноречивым взглядом. – Запах шалфея пугает лошадей, а мне, стыдно признаться, напоминает о зубодрале.

– Геральт, – буркнул Золтан, как только Эмиель Регис скрылся за пологом, прикрывавшим вход в хату. – Разуй глаза. Этот вонючий знахарь не шибко мне нравится.

– Что-нибудь конкретное?

– Не нравятся мне люди, сидящие целое лето на кладбищах, к тому же вдали от человеческого жилья. Неужто травы не растут в более приятных местах? Уж больно этот Регис смахивает на любителя пограбить могилки. Цирюльники, алхимики и им подобные выкапывают на жальниках трупы, чтобы потом проделывать с ними разные экскременты.

– Эксперименты. Для этих целей используют свежие трупы. А здесь очень старое кладбище.

– Точно, – почесал бороду краснолюд, наблюдая за женщинами из Кернова, готовящими себе ночлег у кустов черемухи, растущей вокруг халупы цирюльника.

– А может, он выгребает из могил спрятанные там драгоценности?

– Спроси его, – пожал плечами Геральт. – Приглашение ты принял сразу, не раздумывая, а теперь вдруг тебя подозрительность заела, словно старую деву, которой расточают комплименты.

– Хммм, – протянул Золтан. – Вообще-то ты, пожалуй, прав. Но я охотно глянул бы, что у него там, в халупе. Так, для верности…

– Так войди и прикинься, будто хочешь попросить вилку…

– Почему вдруг вилку?

– А почему нет?

Краснолюд долго глядел на него, потом решился, быстро подошел к хатке, аккуратненько постучал в косяк и вошел. Не выходил довольно долго, потом вдруг появился в дверях.

– Геральт, Персиваль, Лютик, идите-ка сюда. Увидите нечто интересное. Ну, смелее, без церемоний, господин Регис приглашает.

В хате было тесно и забито теплым, дурманящим, свербящим в носу запахом, бьющим в основном от пучков трав и кореньев, которыми были увешаны стены. Вся мебель состояла из подстилки, тоже прикрытой травами, и колченогого стола, заставленного неисчислимыми стеклянными, глиняными и фарфоровыми бутылочками. Скупой свет, позволявший видеть все это, шел от угольев в топке странной пузатой печки, напоминавшей клепсидру на сносях. Печку охватывала паутина разнокалиберных трубок, изогнутых дугами и спиралями. Под одной из таких трубок стояла деревянная бадейка, в которую что-то капало.

При виде печки Персиваль Шуттенбах вытаращил глаза, раззявился, вздохнул, потом подпрыгнул и восторженно заорал:

– Хо-хо-хо! Что я вижу? Это же самый настоящий перегонный куб с ректификационной колонкой и медным охладителем! Какая работа! Сами сконструировали, милостивый государь цирюльник?

– Именно, – скромно признался Эмиель Регис. – Я занимаюсь изготовлением эликсиров, приходится дистиллировать, извлекать пятые вытяжки, а также…

Он осекся, видя как Золтан Хивай ловит стекающие из трубки капли и облизывает палец. Краснолюд вздохнул, на его румяной физиономии отразилось неописуемое блаженство.

Лютик не выдержал, тоже попробовал. И тихонько застонал.

– Пятая вытяжка, – признал он, причмокивая. – А может, шестая или даже седьмая.

– Ну да, – слегка улыбнулся цирюльник. – Я же сказал, дистиллят…

– Самогон, – поправил Золтан. – Да еще какой! Испробуй, Персиваль!

– Я в органической химии не разбираюсь, – не вставая с коленей, растерянно ответил гном, изучающий особенности монтажа алхимической печи. – Сомневаюсь, что распознаю компоненты…

– Дистиллят из мандрагоры, – рассеял сомнения Регис. – Обогащенный белладонной. И ферментированный крахмальной массой.

– То есть затором?

– Можно и так назвать.

– А нельзя ли попросить какую-нибудь плошку?