Каныш Сатпаев - Сарсекеев Медеу. Страница 24

Английская компания разведала в Джезказгане небольшую площадь со средней глубиной скважин 60 метров. Найденные запасы руды оценивались всего в 61 тысячу тонн в пересчете на медь. На Байконуре было пробурено 54 скважины. Обнаружив в двух местах угольные пласты, английские инженеры решили сразу же начать строительство шахт.

В декабре 1912 года правлением общества был утвержден проект, представленный экспертами, по которому предлагалось построить медеплавильный завод и обогатительную фабрику в Карсакпае, две шахты в Байконуре и несколько рудников в Джезказгане. Между собой их должна была соединить узкоколейная железная дорога.

И в следующем году закипела работа. Надо признать, что по тем временам задача представлялась грандиозной. В глухой степи, вдали от железных дорог построить завод! Прежде всего вставал вопрос о доставке туда тяжелого оборудования. Английские инженеры предложили хитроумное решение...

10 ноября 1914 года со станции Джусалы вышел в степь поезд-гигант, состоявший из 278 вагонов и 5 паровозов. Эшелон был нагружен всем необходимым для постройки завода и шахт. Состав растянулся на два с половиной километра. Необычный поезд прибыл в Карсакпай 8 октября 1917 года, пробыв в пути почти три года и пройдя за это время 430 километров по бездорожью. Он двигался по степи следующим образом: сначала расчищалась полоса длиной 13 километров, на которую затем настилался обыкновенный узкоколейный путь, паровозы разжигали свои топки и тянули вагоны с грузом; дойдя до самых последних шпал, караван останавливался на два месяца, рельсы разбирались сзади и начиналась подготовка нового участка пути. Это был поистине колоссальный труд!

Но усилия английских концессионеров оказались напрасными. Они не успели даже установить с таким трудом доставленное оборудование, хоть сколько-нибудь оправдать свои расходы. Наступил Октябрь, и любителям чужого добра поневоле пришлось удирать из степи, не выплавив ни одного пуда меди.

Чем дальше вчитывался Каныш в летопись Джезказгана, тем больше удивлялся одному обстоятельству. Какие только знатоки горного дела разных времен не побывали здесь: известные исследователи Центрального Казахстана М.П.Русаков, И.С.Яговкин, профессор А.А.Гапеев. Заграничные специалисты Уэст, Гарвей, Титкомб, Саймон, инженер Нобель. Итальянский геолог Камило Черути, француз Бауэр, американец Сидней Болл. Но их мнения расходились в оценке запасов руды.

В самом деле, каковы залежи меди, таящиеся в джезказганских недрах? На какой площади расположены они и каковы глубины их залегания? А содержание? Может быть, прав Яговкин с его утверждением о поверхностном расположении рудных пластов? И англичане даже не пытались делать разведку на глубине, лишь кое-где они добирались до ста метров. Нельзя сказать, что глубокое бурение было им не под силу. Возможности у англичан были, и еще какие! А может быть, они хотели скрыть запасы месторождения? Ведь двух французских инженеров, которые хотели воочию убедиться в результатах разведки, они близко не подпустили к Джезказгану. Тогда как понять ту шумиху, которую они сами поднимали в Лондоне на собраниях акционеров?

Не только эти вопросы волновали Каныша в те дни. Если решиться самому вести разведку, то какими силами? Ведь своих кадров здесь нет. Яговкин прав: казахи умеют пасти скот, водить караваны, выносливы к невзгодам. Но они не умеют обращаться с техникой. Значит, вся надежда на приезжих, которых трудно удержать в джезказганских условиях. Сатпаев думал об этом постоянно не только на работе, в правлении треста, но и в часы досуга.

II

В Джезказган он вернулся ранней весной 1927 года. И не один, а с Таисией Алексеевной. Теперь на комбинате стало два инженера-геолога.

В этот сезон Сатпаев решил начать колонковое бурение на рудосодержащих площадях Джезказгана. На первых порах работать должно было небольшое число станков, хотя бы два-три. Поэтому он, еще будучи в Ленинграде, предложил руководству Геолкома подписать договор с Атбасарским трестом на выполнение этих изысканий.

В те годы Геолком был руководящим центром геологоразведочной службы Советского Союза. Под стать масштабу деятельности этой организации подбирались и ее специалисты. Здесь работали самые высокие авторитеты геологической науки — академики, профессора, авторы крупных открытий, чьи мнения при решении дел, касающихся разведки полезных ископаемых, в основном не обсуждались, а беспрекословно принимались за истину.

И вот никому еще не известный и неименитый молодой горный инженер Сатпаев явился в Геолком и обратился к его руководству с предложением о заключении договора на буровые работы в далекой безводной глуши, хотя два года назад Геолком утвердил перспективный разведочный план, по которому колонковое бурение не предусматривалось. Да знает ли он, сколько стоит такое удовольствие в этих краях? Ведь там, ко всему, с огнем не сыщешь ни одного буровика.

— Вы знакомы, молодой человек, с Иваном Степановичем Яговкиным? Этот вопрос в его ведении. Ведь Иван Степанович является главным консультантом геологической службы Центрального Казахстана. Пусть он подпишет вашу заявку, согласуйте с ним все детали, тогда и решим, — сказали ему.

Зная предубеждения своего старшего коллеги, Каныш все же пошел к Яговкину.

— Итак, решились на бурение, хотите попробовать? — с добродушной улыбкой встретил его Иван Степанович. — Думаете, что Джезказган — богатое месторождение? Ну что же, попытайтесь. Для молодого геолога, как вы, это всегда поучительно: хороший урок, так сказать, с отрицательным результатом. Чтобы другой раз не лезть на рожон... Я не буду стоять вам поперек дороги. Если у вашего треста денег навалом, пожалуйста, тратьте их. На много ли вы рассчитываете? На одно лето я добрый, помогу вам.

— Если можно, Иван Степанович, я хотел бы начать сразу с двумя-тремя станками...

— Нет, дорогой. На заведомо сомнительную затею я столько людей выделить не могу. Один станок — извольте, и то из-за уважения к вашей молодости. Если хотите знать, за два года, проведенных в Джезказгане, я сам себе столько добра не делал...

Пришлось удовлетвориться и этим.

И вот, приехав в Карсакпай, Каныш распорядился в ожидании буровиков Геолкома подготовить место для первых скважин. Он выбрал район шахты «Петро», заложенной еще английскими концессионерами. В прошлом году ленинградские специалисты проводили здесь электроразведку на площади 115 квадратных километров. По ее данным были отмечены 34 рудные аномалии.

Бригада Геолкома прибыла в середине лета, и скоро один из оставленных англичанами буровых станков «Крелиус» начал день и ночь мерно постукивать возле старой шахты. Это была двести тридцать шестая скважина за всю историю месторождения и самая первая в жизни геолога Сатпаева. Может быть, потому он возлагал на нее много надежд. Он ждал от нее добрых вестей — встречи с рудным телом хорошей мощности. Это было нужно не только для того, чтобы доказать геолкомовским спецам свою правоту — ему необходимо было обрести веру в свои силы, чтобы смелее идти вперед в дальнейшем.

— У каждого настоящего геолога бывает чувство угадывания, интуиция, которая непонятна случайному человеку, — говорил профессор Усов. — Какие-то внутренние силы толкают его на решительные действия. И он, увлекаемый ими, идет на всякие неожиданные, порою рискованные дела и, случается, совершает такие открытия, которые осторожному специалисту никогда и не снятся. Иногда такие энтузиасты ошибаются. Но чего стоит вера в себя, с этой верой можно идти на штурм небес!

Смелый шаг молодого Сатпаева, выбравшего для разведки слабо изученное место, объясним только этой удачливостью геолога, доверившегося своему чутью.

Надежды его оправдались. На тридцатом метре скважина начала выдавать керн с серым песчаником. Он уже знал, об этом писали английские специалисты и русский инженер Тиме, что для джезказганских руд характерны именно эти серые песчаники, в толще которых вкраплены минералы меди.