Каныш Сатпаев - Сарсекеев Медеу. Страница 32

Мырзабек Тунгушбаев был не один. Тех, кто пожелал до конца остаться с Сатпаевым, чтобы сражаться вместе с ним за Большой Джезказган, было 72 человека. Начались самые трудные и одновременно героические дни долгой джезказганской эпопеи.

«Пришлось передать многие цеха разведки: гараж, мастерский, лаборатории — в ведение производственных предприятий комбината, сократить количество действующих буровых станков. Уволить желающих и малоопытных людей и предоставить многим отпуска без сохранения содержания, — пишет в своих воспоминаниях Таисия Алексеевна, — но надо было любой ценой сохранить высококвалифицированные кадры, выпестованные собственными руками. Эти люди оказались действительно во всех отношениях золотыми. Не желая бросать своей любимой работы, первоклассные мастера переходили на должность младших рабочих. Каныш говорил, что все эти невзгоды временные, и они верили в своего Каныша... Проведя ряд срочных мероприятий на месте, Каныш Имантаевич немедленно выехал на лошадях в условиях зимних морозов и неистовых буранов в четырехсоткилометровый путь на станцию Джусалы, далее в Москву в надежде предотвратить любыми путями угрозу окончательной ликвидации геологоразведочной службы в Джезказгане...»

III

В Москве он пробыл долго, почти до самой весны. Пришлось многократно обойти все инстанции в Главцветмете и в Главном геологоразведочном управлении ВСНХ СССР. Главную задачу — возобновление широкой разведки Джезказгана — пока приходилось оставить в стороне, теперь он думал лишь о том, чтобы любой ценой сохранить кадры разведчиков. Однако и это поначалу представлялось неосуществимым, а все его заявления и просьбы оставлялись без внимания. Собственно говоря, никто не отвечал ему «нет», просто компетентные лица не хотели больше заниматься решением этого вопроса. Самая большая сложность для него состояла в том, что ни один из руководителей, ни один из специалистов, к которым он обращался, не отрицал наличия в Джезказгане медной руды. С ним никто не спорил и не доказывал обратного. Главным доводом бюрократов было: «Джезказган находится в отдаленной необжитой степи, дороги отсутствуют; открывать там крупное производство — дело сомнительное; ведь необходимо построить несколько сот километров железной дороги; надо искать воду — хорошо если она найдется, а если нет?.. Топлива нет, почва неплодородная. Хлеба там не посеешь, овощи не посадишь. И вы хотите, чтобы люди там работали? Другое дело Коунрад: почти у стен его плещется озеро Балхаш, и рудная база там надежная. Причем это месторождение разведал геолог Русаков, крупный знаток казахских степей. Теперь на базе коунрадских руд строится Балхашский медеплавильный комбинат. А кто этот Сатпаев? Есть ли открытые им месторождения? Если есть, какие там предприятия были построены? На каком основании он объявил Джезказган «самым крупным в СССР меднорудным месторождением»? Кто поддерживает это мнение, какие корифеи были в Джезказгане и проводили там капитальные исследования?.. Говорят, когда-то там ковырялись англичане, затем геолкомовские спецы. Все они оставили Джезказган как сомнительное месторождение. Даже такой знаток, как И.С.Яговкин. Правда, ВКЗ утвердила запасы Джезказгана, выполненные сатпаевской группой. Ну и что же? Как он проходил скважины? Кто проверял керны? Джезказганская лаборатория? Хм... Проводились ли дополнительные проверки ее анализов? Скажем, хотя бы в одной из центральных лабораторий. Нет. Вы утверждаете, что результаты Джезказганской лаборатории вне всякого сомнения. Но ведь это, дорогой товарищ, личное ваше мнение. Только ваше! А мы имеем право думать несколько иначе. Средства, которые нам доверило государство, необходимо направить туда, где они принесут отдачу уже сегодня. В ближайшие пять-десять лет в Джезказгане не предполагается вести крупное строительство. Ведь туда нужно вложить колоссальные суммы, сотни миллионов. Не так ли? Вы сами это не так давно доказывали. А раз для этого пока нет условий, стало быть, и разведочные работы необходимо пока прекратить...»

Однако к этому времени Каныш Имантаевич был уже человеком, повидавшим жизнь, закаленным в разных передрягах. У него есть солидный практический опыт и свои принципы. Ему уже тридцать четыре года, из них восемь отданы геологической работе. И самое главное — в тот момент для него не существовало силы, которая могла бы заставить его отказаться от дела, в которое он безгранично верил.

Потому он и жил в Москве месяцами, не уставая добиваться своего. Наконец в апреле после долгих мытарств, при помощи союзного Госплана и Совнаркома Казахской ССР удалось удвоить размер средств, отпущенных Главцветметом для джезказганских геологов. Но и этих дополнительно выделенных сумм могло хватить при самом экономном расходовании только на два-три месяца. Поэтому тогда же, в Москве, Каныш Имантаевич начал искать иные источники финансирования.

Одним из них оказался трест «Золоторазведка». Трест располагал достаточными средствами, только ему нужно было гарантировать, что они не пропадут, обернутся новым золотым прииском. Примечательно то, что его не интересовало, на каком расстоянии — в тайге или в пустыне — будет найдено месторождение. Главное — обнаружить проявления золотосодержащих руд. Каныш Имантаевич, не задумываясь, заключил договор с трестом. «Золоторазведка» обязалась перечислить джезказганской конторе несколько сот тысяч рублей, а он как начальник службы взял на себя ответственность за поиски и последующую разведку этого мнимого месторождения золота. Годы, проведенные в Джезказгане, убеждали Сатпаева, что улутауская земля богата многими полезными ископаемыми. И даже благородными металлами. Почему же не использовать их в тяжелое время для успеха главного дела?!

Он заключил договор и получил средства также от Института угля для разведки Кияктинского месторождения. Правда, и это казалось несколько сомнительным шагом. Ведь было ясно, что собранные таким способом небольшие средства он не сможет направить на разведку по договорным работам. Все до копейки они будут использованы для нужд Джезказгана. Однако кредитор не окажется в убытке. Выделенные средства будут возвращены с лихвой — не зря же в последние два года три-четыре буровых станка постоянно работали в отдаленном Киякты.

После возвращения домой можно будет дать задание инженеру Бурцеву, чтобы он составил надлежащую основательную документацию для Института угля, использовав для этого материалы разведки прежних лет. Конечно, это был не лучший выход из положения, но ничего другого не оставалось.

Каныш выяснил, что трест «Лакокрассырье» тоже ищет организацию и сырье для производства зеленой краски — «ярь-медянки». Сатпаев не такой барин, чтобы сидеть и ждать, пока сами явятся к нему просители. «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». В конторе треста он увлеченно рассказывает, что вокруг Улутау можно найти любой из видов медянки. Во время поисковых походов его люди несколько раз встречали проявления этого сырья. «Может быть, направить вам в помощь группу разведчиков?» — «Нет, нет, зачем специально наряжать в такую даль отряд! Если это люди, знающие капризы нашей степи, тогда другое дело. Но лучше заключите договор с нашей конторой. Людей у нас не так уж много, но из уважения к вам могу выделить одного-двух инженеров и двадцать-тридцать рабочих».

После нескольких деловых встреч и с этим трестом был заключен договор. Понятно, что, подписывая такое соглашение, Каныш Имантаевич шел на большой риск. Ведь он не собирался снаряжать оговоренную договором экспедицию. Однако «Лакокрассырье» также не окажется в убытке. Сырье, которое ищет трест, можно хоть завтра отгружать тоннами. В Джезказгане его предостаточно. Ведь вся окисленная медная руда, которая лежит в карьерах тысячами тонн, и есть то самое сырье для «ярь-медянки».

Вот строки из работы академика Сатпаева «Минеральные ресурсы Джезказган-Улутауского района»:

«...Всесоюзный трест «Лакокрассырье» еще в 1934 — 1940 гг. широко использовал... руды, вырабатывая из каждой тонны джезказганской окисленной руды краски на сумму более 10 тысяч рублей. Такая сверхприбыльность предприятия позволяла тресту «Лакокрассырье» возить окисленные руды Джезказгана на транспортных самолетах и выделять геологоразведчикам Джезказгана ежегодно свыше одного млн. руб., которые использовались для планомерного расширения ресурсов Джезказгана».