Криминальный гамбит - Сартинов Евгений Петрович. Страница 35

— Пошли.

Вчетвером они вышли на улицу. Паша попросил Мысина сбегать к ближайшим гаражам и поставить бутылку у забора, метрах в десяти.

— Стреляй, — велел он Астафьеву.

Юрий прицелился, заученно-плавно нажал на курок. Плотный хлопок выстрела и звон разбившейся стеклотары произвели на лейтенанта впечатление.

— Вот видишь! — сказал довольный Пашка. — А ты говорил! Шарик калибром четыре с половиной, но не дай боже попасть им в лоб или в глаз. Самое прикольное, что на этот ствол не нужно ни регистрации, ни разрешения. В обойму влезает сорок шариков, правда, половину мы вчера на спор с ребятами расстреляли;

— Убедил, беру, — согласился Астафьев, тем более что выбора у него и не было.

Все погрузились в «уазик», забросили в больницу Астафьева, а сами помчались в сторону улицы Достоевского на поиски таинственного дома — места интимных свиданий старшего и младшего Гусевых.

Глава 18

Как обычно на окраинах, освещение почти отсутствовало, хорошо, если горел один фонарь из десяти.

— Ни черта не видно! — возмутился Колодников.

— Да, хрен тут что разглядишь, — согласился Паша.

— Вот солидный особняк, — заметил Мысин.

— Да, похож, — сказал Андрей, рассматривая длинный, приземистый дом за оградой из оцинкованного железа. — Но давайте все-таки прокатимся до конца этого прошпекта и пошукаем еще что-нибудь.

В конце «прошпекта» они нашли еще один дом, подходящий под описание, и водитель Сергей полоснул светом фар по черным окнам спящего дома. Сразу стало ясно, что это совсем не то. На фасаде здания не наблюдалось ни одного арочного окна.

— Стеклопакеты, да не те, — разочарованно сказал Колодников. — Давай-ка назад, к предыдущей хибаре и освети там посерьезней.

Сергей в точности исполнил приказ начальника, и теперь ни у кого не вызывало сомнений, что они нашли то, что искали, — фары высветили ряд окон с закругленной верхней частью.

— Номер двадцать восемь, — удовлетворенно сообщил Колодников. — Ну, теперь можно и по домам. Завтра пробьем в паспортном столе владельцев и начнем раскручивать всю эту петрушку.

В первом часу ночи на лестничной площадке одной из кривовских пятиэтажек курила троица молодых парней. Двое сидели на подоконнике, третий — на корточках, у стены. Говорили тихо, вполголоса.

— Блин, что же он, падла, не едет! Нормальные люди давно спят, — сказал один из сидевших на подоконнике.

— Нашел нормального, это ж мент, — процедил сидевший на корточках.

— Ну и что, мент? — вступил в разговор третий собеседник. — У меня сосед мент, нормальный пацан, прошлый раз он меня из «обезьянника» выдернул, когда я одному в «Айсберге» табло попортил. Два куска ему за это отстегнул, бухнули хорошо, и всего-то делов.

— Он у тебя кто по званию?

— Летеха, патрульный.

— Ну, а этот майор угро, повернутый на этом деле.

— А он нас тут не перестреляет случаем?

— Нет, ствола у него нет, это точно…

Он хотел что-то добавить, но в этот момент с улицы раздался скрип тормозов подъехавшей машины и вскоре хлопок двери подъезда.

— Что там? — подскочил к окну сидевший на корточках. — «Уазик»?

— Ну да. Синий.

Кто-то из троицы успел рассмотреть прошедшего к подъезду человека и уверенно заявил:

— Он! Точно!

Слышно было, как человек поднимается наверх, звенит ключами, вполголоса матерясь на отсутствие света.

— Точно он, — шепнул все тот же «глазастый», надевая на пальцы кастет. — Пошли!

Тремя бесшумными тенями они скользнули вниз и обрушили удары кастетов на голову жертвы. Тот застонал и свалился на пол. Тогда в ход пошли ноги — били со всей силы, с кхеканьем. Когда человек на полу перестал шевелиться и стонать, главный скомандовал:

— Хорош, уходим!

Они выскочили из подъезда и завернули за угол, где стоял коричневый «жигуленок».

— Ну, куда теперь? Может, в «Айсберг»?

— Нет. Давай лучше в «Сонет», там все свои, если что — прикроют.

Юрий Астафьев в этот поздний час имел крайне неприятный разговор с дежурным врачом травматологического отделения больницы Рэмом Андреевичем Богомоловым, мужиком предпенсионного возраста. Он отличался скверным и вздорным характером. Ходили слухи, что и врач он так себе, и к нему прочно прилипла кличка Костолом, что не мешало Богомолову занимать должность заведующего отделением. Ходили также слухи, что это неспроста…

— На каком основании вы ночью находитесь в отделении? — почти допрашивал он лейтенанта.

— Хотя бы поэтому, — сказал Юрий, доставая свои корочки.

Но Рэм Андреевич пренебрежительно отмахнулся:

— Не утруждайте себя! Я сегодня разговаривал по телефону с вашим начальством и сообщил, что угрозы для жизни этой вашей Орловой нет, так что извольте сейчас же покинуть стационар.

— И кто же имеет право находиться в палате вместе с больным? — с закипающей в душе злостью спросил лейтенант.

— Только близкие родственники, члены семьи. Вообще я думаю, что и им уже тут делать нечего. Кризис явно миновал, и мы вполне обойдемся своими силами.

Завтра я попрошу родных больной покинуть отделение.

«Козел, что творит, а?! И надо же, именно он дежурит сегодня, другому кому-нибудь можно было бы честно рассказать об опасности, грозящей Ольге. А этот тип опасный, сразу помчится докладывать».

Неожиданно лейтенанта осенила простая и забавная идея:

— А я тоже являюсь членом семьи Орловых.

— Это каким же образом? — ухмыльнулся Богомолов, высоко подняв белесые брови.

— Я Ольгин жених. Мы недавно подали заявление в загс.

Врач засмеялся и, поднявшись из-за стола, отправился прямиком в палату номер пять. Там, как всегда, горел свет, на койке, придвинутой поближе к дочери, дремала Анна Владимировна. При виде столь странной, возникшей среди ночи делегации она порывисто вскочила.

— Послушайте, мамаша, вот этот молодой человек утверждает, что он является женихом вашей дочери. — Богомолов пренебрежительно ткнул большим пальцем себе за спину.

Сонная, ничего не понимающая Анна Владимировна переводила недоуменный взгляд с доктора на лейтенанта.

— Кто, Юрочка? — спросила она.

— Да. Вот этот тип с милицейскими корочками, — усмехнулся Рэм.

До Орловой наконец дошло, о чем идет речь, более того, она увидела, как отчаянно лейтенант подмигивает ей из-за спины невысокого костоправа. Астафьева она считала хорошим, симпатичным парнем, и она радостно закивала головой:

— Да-да, это так. Юрочка в самом деле Ольгин жених.

Этого Богомолов никак не ожидал. Он резко развернулся и, уставившись в лицо неожиданному жениху маленькими пронзительными глазками, процедил:

— И все равно это не дает вам права оставаться в отделении: в палате уже есть ухаживающий за больной. Ясно?

— Ясно, — согласился Юрий и вышел вслед за доктором.

Тот, пребывая в дурном настроении, прошел в ординаторскую, но, усевшись за стол, вновь увидел перед собой все того же надоедливого посетителя:

— Вам же русским языком сказано! Покиньте отделение, иначе я вызову милицию!

— Вызывайте, только приедет патруль с парой сержантов, которых я разверну на сто восемьдесят градусов, понятно?

— Я сейчас позвоню вашему начальнику, как его, Мамонов, что ли?

— Звоните, в час ночи он очень обрадуется вашему звонку.

— Слушай, парень, мне плевать, кто ты, но я тебя отсюда выставлю в любом случае!

— А спорим, нет?

— Это почему же? — ухмыльнулся доктор. Неожиданно Юрий выхватил свой пистолет и сунул его под кадык костолому.

— А вот почему, — довольно грозно сказал он. — Если с Ольгиной головы упадет хоть один волосок, твои мозги будут соскребать с этого потолка!

Астафьев говорил все это вполголоса, но с такой яростью, что травматолог отчетливо понял: этот исполнит свою угрозу. В стенах больницы Богомолов привык чувствовать себя' вольготно, но на этот раз испугался по-настоящему. Чего стоил только один взгляд этого чокнутого мента!