Последняя империя. Книга первая - Сартинов Евгений Петрович. Страница 62

— Координаты введены, ракеты к пуску готовы.

— Ну что ж, осталось только ждать.

После этого время на корабле словно остановилось. Громадная махина высотой с семиэтажный дом почти бесшумно скользила в толще вод. Прошел обед, затем и ужин, сменялись на вахте офицеры, мичманы и матросы, но капитан не покидал центр управления. Раз в полчаса он запрашивал акустиков о расстоянии до судов преследователей, оно не изменялось. Это внушало некоторую надежду.

На корабле все понимали, что они уже заложники, почти смертники. Если начнется вооруженный конфликт и ракеты полетят на Россию, их уничтожат в ту же самую секунду. Если же Россия первая ударит по Американскому континенту, то придется вступить в бой и субмарине. Только что из этого получится, дадут ли им выпустить ракеты? Стоит акустикам с американской лодки услышать, как открываются люки ракетных шахт и вода заполняет их, тотчас в сторону лодки полетят торпеды, а сверху посыплются глубинные бомбы.

Имелся еще и третий путь — не выполнить приказ командования. Оправдание этому с точки зрения обычной логики можно было найти. С самого начала Заманихин знал, что основная его функция — быть приманкой, отвлекать внимание на себя.

— Фамилия у тебя такая, Заманихин, вот и будешь их заманивать, — пошутил на последнем инструктаже адмирал.

Но не только фамилия сыграла при этом роль. Стоило пожертвовать лодкой с барахлящим реактором ради того, чтобы ушли незамеченными другие суда. Сейчас они также дрейфуют вдоль берегов Америки или лежат на грунте и ждут своего часа. Они даже смогут уйти после залпа, не все, но уйдут.

Субмарине Заманихина тоже можно было попробовать уйти. Не выпускать ракеты, просто врубить на полную мощность реактор и, используя весь набор технических средств и опыт и интуицию капитана, укользнуть от торпед и мин американцев. Про этот вариант знали немногие — Смыслов, Семенов, еще несколько офицеров. Но ни один из них не подал вида и даже не намекнул своему капитану на возможность подобных действий. Всю сознательную жизнь их готовили к часу Икс, ради этого они надели погоны, ради этого их семьи долгие годы жили в скалистом неуютном краю за полярным кругом. Вольно или невольно, но среди офицеров, этой замкнутой касты, выросли люди, мыслящие совсем по-другому в век сплошного чистогана.

Смыслов и Иванов, сидя за столом в кают-компании, тихо беседовали о главном.

— Если они угрожают нанести удар крылатыми ракетами, то значит, война может носить локальный характер, — сказал штурман.

— В таком случае больше шансов, что они ударят по Скалистому.

— Да, хотя если они долбанут баллистическими по крупным городам, нам тоже мало не покажется.

За этим простым разговором стояло главное — мысли о семье и доме.

— У тебя Нелька-то поступила? — спросил Смыслов. Машинально он крутил по столу стакан с компотом, весь остальной обед стоял перед ним без следов прикосновения ложки. Его собеседник нехотя ковырял вилкой котлету.

— Да, в МГУ.

— Ну вот, я же тебе говорил, все-таки золотая медалистка.

— Да, что ты! Сейчас без денег никуда. Хорошо, она выиграла областную олимпиаду и получила соросовский грант.

— Дурдом! Чтобы выучить ребенка, надо получить деньги от потенциального противника.

— Может, все еще обойдется?

— Не знаю. Сейчас все как в цейтноте, вечный шах.

— Все у тебя шахматы на уме. Только фигуры в этих играх больно страшные.

Смыслов отодвинул от себя так и не тронутые тарелки.

— Ладно, пора идти, время менять Мишина. Как реактор?

— Тьфу-тьфу, не сглазить бы.

— Хоть это хорошо.

Увидев входящего Смыслова, капитан кивнул ему головой:

— Ты как раз вовремя. Я так подумал, нечего ждать милостей от природы... Будем пробовать оторваться сейчас, пока у них нет приказа открыть огонь. Давай-ка все просчитаем, куда и как мы сможем уйти.

Через полчаса Заманихин глянул на часы. До конца времени, определенного ультиматумом, оставалось два часа.

— Ну что ж, начнем. Команде боевую тревогу. Ныряем на глубину двести пятьдесят метров, под термонесущий слой. Машинное, прибавить мощности реактора и увеличить скорость до двадцати пяти узлов, курс прежний, — приказал он.

И тихо, сам у себя спросил:

— Что они там думают, черт возьми! Надо же все это как-то кончать.

Похожие слова произнес председательствующий на саммите на Мальорке канцлер ФРГ Шнейдер. Оглядев расположившихся за овальным столом глав правительств стран НАТО, он сухим звенящим от внутреннего напряжения голосом заявил:

— Господа, ситуация в Европе стала предельно напряженной, и требуется что-то решать. Мы не можем выпустить развитие событий из-под контроля политиков и отдать все на откуп военным.

— По-моему, как раз политикам уже не стоит ввязываться в происходящее, — резким тоном заявил Апдайк. — Колесо запущено, его не остановишь. Мы не можем отказаться от нашего ультиматума. По истечении положенного времени «Петр Великий» уйдет на дно вместе со своим сумасшедшим генералом.

— Что вы называете «нашим ультиматумом»? — Шнейдер даже побагровел от гнева. — Я под этой бумажкой своей подписи не ставил!

— Это не решает дела. Вы же не хотите сказать, что против всех пунктов ультиматума?

— Нет, я как раз против! Вы поступили как фальшивомонетчик, Апдайк, вы и ваша «Ржавая леди»! Что-то я сегодня не вижу ее за вашей спиной? Кто же без нее диктует вам решения?

Апдайк скривился. За спиной президента действительно сегодня сидел один Гарри Линч. Американского президента давно уже коробили эти насмешки над превалированием идей и решений Кэтрин Джонс в международных делах. Сам он не очень-то разбирался в международной кухне, без помощи советников не мог отличить Польшу от Венгрии, а Корею от Филиппин. Особенно в память президента врезалась карикатура из «Нью-Йорк Таймс». Кэтрин Джонс там была представлена в роли кукловода, а он сам в роли глупой марионетки в ее руках.

— Я бы на вашем месте выбирал выражения, Шнейдер! Нам сегодня нельзя ссориться, на это и делают упор русские. А Джонс сейчас летит из Москвы. Кстати, хочу сообщить вам, что эти нахалы приняли ее как посла какого-нибудь Заира. С ней говорил от лица правительства юный лейтенант.